Виктория Альварес - Против силы ветра

Ему пришлось закрыть и снова открыть глаза, дабы убедиться, что увиденное не является плодом его воспаленного воображения. Облокотившись на арку, стоял Лайнел, нервно поигрывая сверкающими запонками. Он был выбрит впервые, с тех пор как Оливер его знал. Это и тщательно причесанные, волосок к волоску волосы сделали его почти неузнаваемым. Когда их взгляды пересеклись, Лайнел покраснел.

— Одно слово Куиллсам и я тебя прибью, — буркнул он, когда не верящий своим глазам Оливер медленно подошел к нему.

— Я и не думал им что-то рассказывать, — пообещал он. — Более того, уверен, что мне никто не поверит. Эй, а что это я чувствую? Пара капель одеколона Александра?

— Мне пришлось пробраться в его комнату, пока он был у тебя, — с недовольным видом ответил Лайнел. — Сам знаешь как это говорят: « Без труда не вытащишь и рыбку из пруда ».

— Не надо передо мной оправдываться. Выглядишь ты чрезвычайно элегантно, хотя, по-моему, тебе недостает немного помады. Почему бы тебе не подняться в комнату мисс Стирлинг и не попросить у нее немного?

— Идея как раз в том и состоит, чтобы сегодня вечером ее помада закончила свой путь у меня во рту, так что нет необходимости меня подкалывать, — заявил Лайнел, пока Оливер пытался удержаться от смеха. — Утром я пригласил ее потанцевать со мной, и ты себе даже не представляешь скольких усилий мне стоило услышать согласие. Так что я собираюсь воспользоваться этой возможностью по полной.

— Вперед, Казанова. Покажи себя во всей красе, впрочем, на этот раз я совершенно спокоен насчет тебя. Мисс Стирлинг не из тех, кого так просто обольстить.

— Да и я не прост, — ответил Лайнел. — А теперь проваливай, пока она не пришла, иначе разрушишь всю мою стратегию. Завтра утром посмотрим кто над кем будет смеяться.

Покачав головой, Оливер продолжил свой путь и вышел из отеля в сад, в котором стало гораздо больше народу, чем когда он выглядывал в окно. Как можно незаметнее прошел он мимо обнимающейся на скамейке парочки, оставил позади группу курящих под деревом джентльменов, свернул на одну из боковых дорожек и вышел к пруду. К счастью, сюда еще не добрался ни один из гостей, и единственной, кто здесь был, это леди Сильверстоун, водившая украшенной аметистами рукой по воде. Она была настолько погружена в свои мысли, что не заметила появления Оливера, пока тот не встал совсем рядом с ней так, что его отражение появилось на водной глади. Женщина мгновенно обернулась.

— Надеюсь, я вас не испугал, — тихо произнес Оливер. — Я выглянул из окна своего номера, увидел вас здесь … и мне подумалось, что мы могли бы немного здесь побеседовать.

Леди Сильверстоун покраснела под слоем рисовой пудры, нанесенной на худощавое лицо, но кивнула.

— Я удивлен, что вы сейчас не с леди Лилиан. Я считал, что мало чем так гордятся матери, как бракосочетанием своих дочерей…

— Когда они выходят замуж по любви, то да, может это и так, — ответила леди Сильверстоун. — Но именно нежность, которую я испытываю к Лили, не дает мне быть сейчас рядом с ней и давать советы, которые она могла бы услышать только от меня. Разве я могу спокойно смотреть на то, как моя дорогая малышка совершает самую большую ошибку в своей жизни?

— Но ведь это вы выбрали для нее мужа. Точно также, как и для других своих дочерей, это вы решили, что они должны выйти замуж за бизнесменов…

— Решил их отец, не я, — поправила его женщина. — Как это происходит всегда и во всем.

Две задрапированные в шелка и шали пожилые дамы подошли к пруду и поприветствовали леди Сильверстоун, ответившую им легкой улыбкой. Когда они ушли, Оливер сел рядом с леди Сильверстоун, предварительно убедившись, что единственным свидетелем их разговора является каменная русалка, из которой вытекала струйка воды.

— Полагаю, — продолжила леди Сильверстоун, — я могла бы задать вам тот же вопрос. Почему вы покинули номер ради разговора со мной?

— Вы прекрасно знаете почему. После вчерашнего нам есть о чем поговорить.

— Да, я слишком хорошо это знаю, мистер Сандерс, но если хотите услышать правду, я удивлена почему вы до сих пор не пошли и не поговорили с моим мужем. Проще простого было сказать ему, что я сошла с ума и необходимо запереть меня в каком-нибудь приюте.

— Вы за кого меня принимаете? Вы действительно считаете, что я способен предать ваше доверие? Вы плохо знаете меня, леди Сильверстоун. Настоящий джентльмен никогда не сделал бы ничего подобного!

Женщина вытащила руку из воды и положила ее на перила. Поколебавшись несколько мгновений, Оливер слегка дотронулся пальцами нежной женской руки. Никогда он не забудет как эта женщина посмотрела на него, когда их руки соприкоснулись.

— Я пытался сосредоточиться на нашем расследовании, — прошептал он, — но не было ни одной минуты, когда бы я не думал о ваших вчерашних словах… об этом пустом гробе, погребенном в часовне Сильверстоунов. — Женщина молчала, хотя глаза ее словно заволокло дымкой. — Вы рассказывали о пропавшем ребенке, но не объяснили почему у вас забрали единственного сына. Как ваш муж мог позволить…

— Ах, — обронила леди Сильверстоун. — Именно Фредерик принял такое решение. Именно потому, что это был мальчик. Мальчик, но не тот, которого он бы хотел иметь.

— Понимаю, — вполголоса ответил Оливер. — Вчера, пытаясь убедить меня в том, что я — ваш сын, вы сказали кое-что, что я сначала не понял: «Ты — копия своего отца». Я подумал, что в этом никакого смысла, так как трудно представить двух столь непохожих друг на друга мужчин как лорд Сильверстоун и я. — Сгорая от стыда, леди Сильверстоун прикрыла лицо руками. — Это означает, что ваш муж не был отцом того ребенка?

Женщина едва слышно застонала. Оливер поспешил продолжить:

— Вы не обязаны мне отвечать, миледи, я прекрасно понимаю, что для вас очень болезненно говорить о подобных вещах, но и вы должны меня понять: я не могу оставить все как есть, я заслуживаю большей информации. Я не собираюсь вас судить, уверяю вас. Просто…

— Его звали Энтони, — вдруг произнесла она и Оливер умолк. — Энтони Паркс. Он был одним из моих лучших друзей, когда я была маленькой и жила с родителями и младшей сестрой в нашем поместье в графстве Нортумберленд. Он был сыном нашего мажордома, вырос в комнатах для прислуги и каждый раз, когда появлялась возможность, мы убегали как можно дальше, не обращая внимание на протесты, отстававшей от нас моей сестры Кассандры. Тогда я не понимала, что плохого в том, что мы делали, мы были всего лишь детьми, которые обожали проводить время вместе, прячась в кронах деревьев, поедая утащенные с кухни фрукты, придумывая всякие истории. У Энтони всегда было потрясающее воображение, — с грустной улыбкой произнесла она, не сводя взор с русалки, перебиравшей пальцами волосы. — Благодаря ему даже самый мрачный уголок нашего поместья превращался в волшебную сказку, а каждый день наполнялся невероятными приключениями, как только он брал меня за руку. Когда мы подросли, то осознали, что нас связывало нечто большее, чем просто дружба. К сожалению, Кассандра после одной из наших с ней ссор, рассказала родителям, что мы целовались за яблоней, и те решили разобраться с нашими отношениями.