Оксана Головина - Корона Эллгаров

— Как ты прекрасна, — одними губами проговорил мужчина, получая в ответ очаровательную улыбку своей невесты.

Гварен подвел мать к алтарю и, склоняя голову перед женихом, протянул вперед руку, в которой удерживал ладонь матери.

— Я отдаю вам больше чем руку невесты, — тихо произнес юноша, — я вручаю вам и свою жизнь, ибо мы неразделимы.

— Вы получаете взамен мою, — склонил в почтении голову Элазар.

Гварен и Аристакес встали по обе стороны от жениха и невесты, ожидая начала обряда. Храм принадлежал народу ворке, которые не знали магии. Тем не менее, хоть ритуал и был простым, он наполнял присутствующих людей ощущением святости таинства. Служитель Алприк тихим голосом читал свои молитвы, как и помнилось Саргону, когда он стоял у этого алтаря, сопровождая своих учеников. Мужчина то поднимал раскрытые ладони к небу, и тогда лучи солнца освещали его лицо, делая похожим на статую, то склонял голову, и речь его делалась тише и монотоннее.

Сарэйд, хоть и понимала, что нарушала порядок ритуала, осторожно взяла Элазара за руку, сплетая их пальцы. Знакомое покалывание в ладони, а затем и согревающее душу тепло наполнило его, передавая чувства стоящей рядом женщины. Мысленно он вновь признавался ей в любви, и так же мысленно она отвечала ему.

После чтения молитвы служитель храма обратился к Саргону, спрашивая, добровольно ли его желание стать супругом стоящей рядом женщины, затем задал тот же вопрос Сарэйд. Жениху и невесте следовало подтвердить перед алтарем нерушимость и добровольность своего союза. Затем Алприк совершил обряд, в котором для них испрашивались совершенная любовь, единомыслие, твердая вера, непорочная жизнь и чадородие. По окончании ритуала служитель привычно начертал на ладонях Элазара и Сарэйд церемониальные печати и соединил руки теперь уже мужа и жены, повязав на них ленты, символизирующие единство душ.

Они, не разнимая рук, повернулись друг к другу. Сарэйд улыбалась, когда глядела, как муж склоняет голову к ней, чтобы в следующее мгновение коснуться ее губ поцелуем. Одно сердце на двоих, одна душа на двоих. Нет, это было неверно, поправил себя мысленно Саргон. На троих. Именно так. Тот, кого он мечтал однажды назвать сыном, занимал в его сердце не меньше места, чем та, кого сейчас держал в своих объятиях. Воистину сегодня он приобрел гораздо больше, чем ожидал. Ибо они неразделимы, и никакая сила не разлучит их.

Когда они вышли на крыльцо в сопровождении Алприка и своих товарищей, попали под настоящий дождь из цветных лепестков, который устроили для новобрачных девушки-магички. Оглушенные радостными приветствиями, Саргон и Сарэйд пошли по дороге, ведущей от храма к замку. Он поднял руку, приветствуя каждого, кто пришел в этот день поддержать и разделить его счастье. И все вместе они были одна большая, пусть и беспокойная семья.

— Братик, а братик! — раздался за спиной знакомый голос, и его немедленно окутало облачком черного дыма. — Уж не вздумал ли ты сбежать не попрощавшись?

Воздух опасно раскалился, и юноша вынужден был притормозить, поворачиваясь и пряча за спиной свою сумку.

— Да как такое могло прийти в твою прекрасную головку? — Рэй сверкнул улыбкой, нервно сдувая со лба белоснежную прядь волос.

— Ох и врешь! — сощурилась девчушка лет четырнадцати и обиженно надула пухлые губы.

— Да никогда! — пробормотал старший брат, прикидывая, сколько у него времени и много ли шансов на отступление.

— Ты обещал, что возьмешь с собой! — раздался другой обиженный голос, и Рэй прикрыл глаза, такие же прохладно-голубые, как у матери.

— Это кое-кто решил за меня, — проворчал он, поворачиваясь в другую сторону, и увидел точную копию сердитой малышки.

Девочка откинула роскошные черные волосы на спину и скрестила руки на груди, сверля его синим взглядом.

— Он еще и отпирается, сестра!

— Верно-верно! — отозвалась близняшка.

Рэй мысленно обратился к богам. К каждому, кто восседал на небе, куда он так надеялся втихую удрать. Если отвлечь мелких вредин, то вполне можно было добежать до верхнего этажа башни и уже оттуда, запечатав вход, взлететь, как он и собирался. Он терял драгоценное время, а все потому, что сестрам вздумалось сопровождать его в пути! Где это видано — мужчине восемнадцати лет в сопровождении детворы появляться?!

— Девочки… — Губы Брогана тронула медовая улыбка.

— Не пойдет, — протянула малышка.

— Юна, Брай!

— Угу, не поведемся мы, — покачала головой вторая близняшка, при этом две ее блестящие косы замолотили по спине.

Он вздохнул и сверкнул взглядом из-под длинных ресниц, взмахивая рукой. Поднявшаяся снежная метель заставила вредных девчонок визжать от холода и придерживать свои платья, подолы которых норовил поднять разгулявшийся ледяной ветер. Понимая, что месть будет ужасной, Рэй не стал терять ни секунды и растаял в снежном вихре.

Он бежал, поднимаясь все выше по винтовой лестнице старого Оберонского замка. Дом, в котором родился, с крыши которого совершил свой первый полет под одобрительный возглас отца…

Сегодня родителей не было дома. Рейн Броган и его супруга, счастливая мать трех детей, находились в столице. В Грахеймне сегодня был особенный день. Его величество король Фелан, приходившийся ему дедом, устроил праздник в честь шестнадцатилетия старшей дочери, принцессы Гвен.

Рэю и самому надлежало явиться туда, поздравить юную тетку, но у него были свои планы. Пользуясь отсутствием родителей, дракон и собирался их осуществить. Броган с грохотом закрыл дверь, ведущую на смотровую площадку замка. Затем набрал побольше воздуха в грудь и подул, укрывая прочным слоем льда и не давая пакостницам возможности отворить ее. Огонь не посмеют применить, побоятся поджечь дом.

— Побоятся же? — с сомнением пробормотал юноша.

Подходя к краю площадки, он в последний раз оглянулся на замок и камнем упал вниз, у самой земли расправляя свои белоснежные крылья. Он возносился все выше к утреннему солнцу, которое играло всеми оттенками золота на удивительной чешуе дракона.

— Сбылось пророчество Бродика! Над этим замком довлеет проклятие…

Величественно стоя на площадке башни, Аристакес Вардван с трагическим выражением лица прижал кулак к груди. Свежий ветер последнего весеннего дня подхватил полы его мантии и длинные черные волосы, виски мага уже тронула благородная седина. Его сердце дрогнуло, когда он сощурился и вновь взглянул на чистое синее небо.

— Боги, чем мы прогневили вас? — едва не заголосил проректор, стоило громадному белоснежному зверю на мгновение закрыть собою солнце, когда он проносился над мостом, перекинутым через быструю реку.