Марина Багирова - Город ящеров

Руанн усмехнулся.

— Так чего же я удосужусь от тебя — поздравлений или сочувствия?

Токкиа бросил на меня, как ему казалось, незаметный взгляд.

— А чего бы ты хотел?

— А как ты думаешь, друг?

ГАК Токкиа ещё раз изучающе посмотрел на меня… Бесконечный миг.

— Соглашусь, она необычная. Непохожа на людей, даже двигается… видимо, от тебя набралась… — и снова взгляд украдкой в мою сторону. — Но если она — не одна из нас, то какие могут быть намерения?

— Токкиа, не сейчас, — прервал его Руанн. — Об этом мы поговорим в другом месте. Тебя не было, ты не знаешь…

— Единственное, чего я не понимаю, — как ты удержался от соблазна покопаться у неё в голове. Ведь, согласись, соблазн…

— Удержался — и точка, — посерьёзнел Руанн. — Скажи лучше, когда ты возвращаешься обратно? Я бы хотел встретиться ещё раз в более формальной обстановке. От тебя ждут отчёта…

Дальнейший их разговор не представлял для меня интереса. Я мастерски изображала непонимание их языка, стояла рядом с Руанном, пока они беседовали, а в конце вежливо попрощалась с отцом и дочерью.

Они ушли в бальный зал. Мы с Руанном остались одни. Когда дверь открывалась, мельком я успела увидеть яркие отблески света и людей в праздничной одежде. Ящеррицы и земные женщины, все они там. И не понять с первого взгляда, какая огромная пропасть лежит между свободной ящерркой и бесправной земной женщиной.

Мне было не по себе. Я заглянула Руанну в глаза. Не знаю, что я надеялась отыскать, — обвинение в том, что скрыла факт понимания его речи, или… извинение? Потому что из прерванного разговора я поняла: он соврал Токкии. Руанн копался у меня в голове. Вопрос в том, как отразилось подобное влияние на моём поведении?

Опять закружилась голова. Перед глазами вспыхнула картинка, некий эфемерный образ, который на этот раз я успела ухватить.

Миг — я вижу руку, указывающую вверх. Светит солнце, ничего не видно. Я — ребёнок. Меня поднимают на руки, и я, наконец, могу рассмотреть то, на что мне указывали: вывеска «Станция 17». На ящеррином языке!

— Что такое, Лин?

Мне не хватало воздуха. Я громко дышала, надеясь побороть панику.

— Плохо… Очень плохо мне…

— Пойдём в сад, — встревожился Руанн. — Там дополнительные настройки, дышшать легче.

— А как же приём? Тебя все ждут.

— Подождут.

Он отошёл на секунду, чтобы отдать Вознице распоряжения. Вернулся уже через две минуты и сразу повёл меня через запасной выход в сад.

Как же болела голова!

— Ещё немного — и мы выберемся отсюда, — пообещал Руанн.

Дворовой (именно так ящерры называли швейцаров) открыл дверь. Руанн кивком головы указал на сад, мол, мы уже близко. Ворота приветливо распахнули свои объятия.

Невольно я залюбовалась представшей передо мной картиной. Бесконечные лабиринты, подсвеченные мягким светом, тепло, испускаемое генераторами, снег, который не таял… И лишь вдали маячила темнота — как будто сад уходил в полный мрак.

— Так… романтично.

— Только при входе. Дальшшше очень темно, и нам туда идти не стоит. Прости, Лин, но скоро мне придётся вернуться в дом, меня ждут.

— Ты мог бы оставить меня здесь одну, — предложила я. — Мне станет легче, и потом я уйду.

— Исключено, — категорично ответил Руанн и добавил: — Не хочу бросать тебя в одиночестве. Давай просто постоим здесь, пока тебе не станет легче, и вернёмся обратно в дом.

Внезапно я заметила двух мужчин, вышедших из-за угла. Они были далеко, и в какой-то момент показалось, что их фигуры просто утонули в темноте.

— Руанн, ты это видел!? — удивилась я. — Они как будто сквозь землю провалились.

Руанн всмотрелся куда-то во мрак. Его зрение даже в кромешной темноте было намного лучше моего. А ещё он напрягся.

— Видимо, они хотели поговорить без свидетелей, — сказал мой судья, — вот и выбрали это место. Нам не стоит им мешшать. Тебе уже лучшше?

Головная боль понемногу отпускала. Я сделала ещё несколько сытных глотков воздуха. Посмотрела в направлении, где исчезли ящерры. Показалось, темнота как будто немного отступила назад.

— Руанн, пошли вглубь сада, — попросила я вдруг.

— Не стоит, — ответил он небрежно. — Если мы нарушшим покой гостей, они сочтут это оскорблением. Кстати, одень…

Он вытащил из кармана лёгкие полупрозрачные перчатки. На вид они казались созданными из воздушной паутинки.

— Знаю, выглядят не очень надёжно, но они согреют тебя хорошшо. Сад, конечно, обогревается, но всё же небольшая температурная разница в доме и здесь присутствует.

Его забота развеяла любые подозрения. Как можно сомневаться в мужчине, который носит в кармане перчатки, чтобы я не замёрзла?

— К сожалению, мы не можем задерживаться здесь надолго, мне пора возвращаться. Официально я так и не появился на приёме.

Мы двинулись по ухоженной аллее обратно к дому.

— А почему изменили освещение сада? — спросила я. — Некоторые лампы ведь не горят.

Руанн ответил сразу, без колебаний:

— Такова была задумка дизайнера… так вы называете эту профессию, кажется.

— А вы её по-другому называете?

— Да. В вашшем языке для меня это одно из сложнейшшших слов, — он поцеловал меня в лоб.

— Буду знать. Так кто у нас дизайнер?

— Он среди гостей. Я могу тебя с ним познакомить, если хочешшшь. Очень умный человек. Приехал из Драгобрата. Это город...

Хватит!

Я схватила Руанна за руку.

— Руанн, это чудесно, но мне бы не хотелось сейчас обсуждать лампы и архитектуру, — я посмотрела ему в глаза. — Почему дочь Токкии выглядит как земной человек?

Руанн выгнул бровь дугой и усмехнулся.

— Знал, что ты об этом спросишшшь. Достаточно было увидеть твоё лицо, когда ты поняла, что Немая — одна из нас…

— Ну и?

— Она выглядит как человек, поскольку ещё не вошшшла в детородный возраст. Или не влюблена, что бы ни говорили учёные обо всех этих возрастных ограничениях.

Пауза.

— Поясни…

Он вздохнул.

— Нашшши женщины до первой влюблённости остаются как бы в состоянии «имаго». Генетически это объясняется тем, что хвост — сильное средство защиты, а тело приобретает серебристый оттенок, когда организм начинает вырабатывать универсальное противоядие и иммунитет ко многим заболеваниям. Так что серебристое напыление на нашшей коже — в первую очередь мощнейшшая защита. У женщины нет такой сильной потребности зашщищать себя, пока она не становится готовой забеременеть. Для зашщиты у нашшего вида есть мужчины, которые рождаются с хвостами и всеми средствами обороны. Прошще говоря, нам не страшшны никакие микробы, мы почти солнечных ожогов не получаем, нас ранить сложнее именно благодаря этому серебристому напылению, которое у мужчин появляется при рождении, а у женщин — с того момента, когда у них начинает вырабатываться определённый феромон. Это немного похоже на изменения, происходящие в организме во время беременности. Тело женшщины меняется. Вот тогда-то у неё отрастает хвост, а кожа становится серебристой. Сушществуют способы искусственно ускорить процесс и обрести хвост без влюблённости, к этому прибегают те, к кому привлечение не приходит.