Мария Круз - Прости, но ты полюбил психопатку

Мы дошли до койки, где лежал Бен. Слава богу, он уже был в сознании, и его глаза были приоткрыты. К его руке была подключена капельница, и возле него стояла медсестра.

– Мистер… – произнес доктор.

– Хадсон, – пришла ему на помощь медсестра.

– Мистер Хадсон, я доктор Льюис. Я привел вашу жену.

– Кого? – произнес Бен еле слышным голосом.

– Милый, Бен, – я кинулась ему на грудь и шепотом произнесла: – Заткнись и лежи тихо.

– Что? – переспросил Бен.

– Дорогой, как ты? Тебя избили, ты меня не узнаешь? – я включила курицу-наседку и причитающим голосом затараторила: – Доктор! Сестра! Что с ним? У него сотрясение? Сделайте что-нибудь? Он умирает?

– Миссис Хадсон, успокойтесь. Им уже занимаются, – произнес доктор.

– Как, но где врачи? Что у него с головой? – миссис Хадсон? Хм, а неплохо звучит. Кимберли Хадсон. Здорово бы звучало в титрах какого-нибудь фильма. Ох, женщина, успокойся, это всего лишь первое свидание.

– Он в сознании, это хороший знак, – сказал доктор Льюис. – Сейчас мы убедимся в его стабильности и отправим на томографию. Поможете заполнить бумаги?

– Какие бумаги? Какая стабильность? – я вдруг поняла, что понятия не имею, какой у него номер социального страхования, когда день рождения и прочее. Если я не отвечу на эти вопросы, они сразу поймут, что никакая я не жена, и выпрут меня из больницы. А мне еще нужно было узнать, что это за амбалы и чем мне грозит то, что я с ними сделала. Но главное, я поняла, что меня правда волнует, что с Беном. Черт, это было бы идеальное свидание.

– Миссис Хадсон, прошу вас, – сказал доктор с уставшим взглядом. – Позвольте врачам заняться вашим мужем.

– Ладно, простите, – я пустила слезу.

На вкус она была даже соленая. Я так давно не плакала, что немного зависла, ощущая ее вкус.

– Пройдемте со мной к регистратуре, – доктор улыбнулся и показал в ту сторону, откуда мы пришли.

– Да, одну минуту, – сказала я, подошла к Бену, поцеловала его в щеку, заметив при этом его взгляд, полный вопросов, и взяла с края койки его пальто, в котором, я искренне надеялась, лежит бумажник с документами. Этот жест не вызвал ни у кого подозрений, и я пошла вслед за доктором. Когда мы уже подходили к регистратуре, я спросила, где ближайший туалет, и узнав направление, поспешила туда.

Запершись в кабинке, судорожно перерывая, казалось, бесчисленные карманы пальто, которых на самом деле было всего четыре, я чудом нашла бумажник. Там было небольшое количество наличных, куча кредитных карточек и главное для меня – документы. Так я узнала, что он всего лишь на четыре года старше меня, что у него зеленые, а не голубые глаза, как я думала, а еще узнала, что на задней стороне его водительских прав было согласие на донорство в случае его смерти. При его циничном отношении к жизни это было поистине сюрпризом.

Когда я вызубрила всю его подноготную, включая то, в каком спортзале у него членство, я вышла из туалета и заполнила все бумаги. Я хотела вернуться в его палату, но мне сказали, что его уже повезли на томографию. Крепкий кофе, сигарета, ваш выход. Я никак не могла протрезветь, поэтому просто уселась на ступеньки клиники, закутавшись в его пальто, смотрела за происходящим.

Я не успела докурить сигарету и допить весьма паршивый кофе, как с воем сирен и скрежетом шин подъехала машина «Скорой помощи». Навстречу ей кинулось несколько врачей. Задние двери машины раскрылись, и парамедики начали вытаскивать каталку. Бурая кровь лилась на землю, врачи спрашивали анамнез, а парамедики скороговоркой докладывали, что произошло с пострадавшим. И тут я заметила этот взгляд и мимику действующих лиц. Врачи понимали, что им уже не спасти пациента, парамедики понимали, что они не успели, а сам пострадавший напоследок затуманенным взглядом пытался насладиться звездным небом. Он не хотел внутрь. Он уже был не здесь и прекрасно понимал, что никакие действия не спасут его жизнь. Была бы его воля, он бы попросил их остановиться, дать ему закурить и позволить вдохнуть свежий воздух без пластиковых трубок, что уже торчали из его рта. Но это было не в его власти. Каждый делал свою работу. А сам пациент был всего лишь маленькой шестеренкой внутри огромного механизма последовательности. Когда за тебя берется вселенная, тут уж что ни делай, от тебя уже ничего не зависит.

Спустя полчаса я снова навестила Бена, он был там. Причем один.

– Как ты? – я спросила шепотом.

– Как будто вчера был День святого Патрика, – он еле заметно улыбнулся.

– Ну, хотя бы чувство юмора из тебя не выбили. Да и зубы на месте.

– Скажи, – он немного привстал на койке, – это же было самое незабываемое первое свидание в твоей жизни?

– Скажем так, – я сразу вспомнила тот случай, когда меня изнасиловали, – он входит в первую тройку.

– Боюсь даже спрашивать, какие были другие два.

– Уверена, ты бы не захотел знать.

– Тогда скажи, сколько лет я проспал, что мы, оказывается, уже женаты? – спросил Бен.

– А ты не помнишь? – я сделала серьезное лицо. – Мы вышли из ресторана, ты присел на одно колено и предложил выйти за тебя замуж. Еще говорил, как ты мечтаешь о детях, домике за городом, минивэне, и все время говорил о том, что желаешь познакомиться с моей семьей.

– А можешь найти тех ребят и попросить, чтобы они меня все же добили? – сказал он и натянул простынь на лицо.

– Да расслабься. Если бы я сказала другое, меня бы к тебе не пустили.

– А, тогда ладно.

– Что там у тебя с головой? – спросила я.

– Не знаю еще. Врач сказал, что скоро придет и все расскажет. Слушай, насчет тех ребят, – он начал говорить, а затем запнулся.

Я понимала, что сейчас он начнет что-то придумывать, и решила облегчить его долю.

– Бен, отдохни пока. О’кей? Если захочешь сказать, говори. Если нет, тогда мы в расчете.

– Ты о чем?

– М-м-м, – вот и сложный выбор. С одной стороны, я могу сказать ему, что кто-то подоспел на помощь и спас нас. С другой – мне придется объяснить ему, что я, хрупкая девушка, вырубила двух здоровых мужиков, угнала машину и доставила его в больницу. – Ты хоть и повредил голову, но должен же понимать, что это не они тебя в больницу привезли.

– А, это. Да, – он закусил нижнюю губу: – То есть ты не спрашиваешь почему, а я тебя не спрашиваю как. Так?

– Именно. Во всяком случае, не сейчас, – сказала я и дотронулась до его ноги.

– Хорошо. Сейчас я и правда плохо соображаю. Кстати, в какой мы больнице?

– Нортуэстерн Мемориал. Она была ближайшей.

– Твою мать, – простонал он.

– Что такое?

– Сколько прошло времени с того момента, как ты отдала им мои документы?

– Минут тридцать-сорок примерно.

– Ким, это прозвучит сейчас настолько ужасно, что мне самому тошно, к тому же я какой-то частью мозга, который еще цел, понимаю, что, видимо, я тебе жизнью обязан, но я попрошу тебя сейчас уйти.