Руби Диксон - Осенняя красавица

— Раздвинь для меня свои ноги, — бормочет он тихим голосом. Что-то горячие обвевает мою кожу, и, по-моему, это — его дыхание. О, Господи. Он настолько близко?

Я делаю так, как он хочет, и позволяю своим пальцам заниматься киской, прежде чем скользнуть обратно к моему клитору. Обычно, когда я ласкаю себя, то сразу начинаю с клитора и не останавливаюсь, пока не кончу. Но когда он наблюдает, я одержима желанием растягивать время и позабавляться еще немножко. Ради того, чтобы слушать его ответную реакцию на то, как я ублажаю себя.

— Ты… ты прикоснешься ко мне? — от одной мысли об этом у меня судорожно подергиваются ноги, как если бы я вот-вот кончу. Ну, очень уж мне это нравится.

— Ты хочешь, чтобы к тебе прикоснулось чудовище? Ласкало твою сладость?

— Я хочу, чтобы меня коснулся ты, Руари, — эта идея настолько захватывающая, что я чуть ли не отрываюсь от постели. Я жду, задыхаясь от нетерпеливого предвкушения. Решится ли он на это? Или же оставит меня здесь одну, изнывающую от желания?

По прошествии времени, что по ощущениям кажется мучительно долгим, я чувствую прикосновение руки у себя на животе. Его кожа по сравнению с моей кажется горячей, но он по-прежнему кажется целиком и полностью человеком. Странно… и в то же время замечательно. Я издаю стон от этого слабого прикосновения и сразу начинаю закрывать бедра, поскольку чувствую, что в мою душу медленно вползает робость.

— Нет, — приказывает он резким, скрежещущим голосом. — Откройся для меня.

У меня перехватывает дыхание, и я заставляю себя делать то, что он велит, — раздвигаю ноги и предоставляю ему доступ к самым укромным и уязвимым частям своего тела. Его большая ладонь накрывает мою киску, опаляя ее сокрушительным жаром. Я стону, не в силах оставаться спокойной. Это самое интимное, что я когда-либо в своей жизни испытывала, и от этого я одновременно и возбуждаюсь, и трепещу.

— Твое влагалище такое мокрое.

От его откровенных слов мне не хватает воздуха, а когда он водит пальцем вдоль шва моих складочек, я стону снова.

— А это плохо?

Похоже, что он удивлен, и я задумываюсь, есть ли вообще кто-нибудь, кто не становится такой скользкой и разгоряченной, когда настолько сильно заводится. Я никогда особо над этим не задумывалась; просто это нечто такое, что всегда происходит, когда я возбуждена.

— Нет, конечно. Это очень, очень хорошо, — шепчет Руари. — Мне это по душе.

— Мне нравятся твои прикосновения, — говорю я ему, а потом снова стону, когда один из его больших и немного шершавых пальцев поглаживает мой клитор. — Да, именно так!

— Говори мне, как ты хочешь, — велит он. Чувствую, что его большая рука опускается на мой живот, а вторая — между моих бедер. Такое ощущение, будто он удерживает меня в подчинении, чтобы он смог прикасаться ко мне, и это самое возбуждающее из всего, что есть в этом мире. Я не могу перестать стонать или двигаться под его хваткой. Мне хочется приподнять бедра, усилить трения его ласковых поглаживаний, которыми он одаривает мою киску, но он удерживает меня прижатой на месте.

Я задыхаюсь, мои руки тянутся к грудям, чтобы, пока он балуется моими складочками, пощипывать свои соски.

— Повтори, потри меня еще, — требую от него. — Делай маленькие круги вокруг клитора. Нежными прикосновениями.

— Вот так? — он проводит подушечкой одного из пальцев вокруг моего клитора, и я едва не отрываюсь от постели. Я издаю вопль, мое тело сотрясается от всплеска столь интенсивного наслаждения, а рука, что была на моем животе, тянется вверх и хватает за горсть моих волос, фиксируя меня внизу. — Ты попалась, милая Уиллоу, — шепчет он рядом с моим ухом, а от звероподобного рыка, прорвавшегося из его горла, его слова становятся гораздо более эротичными. — Ты кончишь мне на пальцы? Намочишь мою руку своими соками?

Продолжая рассказывать мне всевозможные непристойности, он массирует меня именно так, как я того потребовала, пока не рыдаю от желания и словно выворачиваюсь в его руках наизнанку.

Когда я кончаю, то чувствую, что он наклоняется ко мне и прижимается своим лбом к моему, к повязке для глаз.

Задыхаясь от освобождения, я поднимаю руки и прикасаюсь к его волосам. Они мягкие и густые, дико разбросаны и достаточно длинные, чтобы касаться его плеч.

— Ты в порядке? — шепчу я.

— Дай… мне минутку, — говорит он мне. Он поднимает голову и отходит от меня. Руари делает глубокий вдох, после чего испускает стон. Раздается едва слышимый звук облизывания пальцев. — На вкус ты просто потрясающая.

Я корчусь и извиваюсь одновременно и от удовольствия, и от замешательства, когда слышу это. Он пробует меня на вкус?

— На что это похоже?

— Это самое сладкое, что мне приходилось пробовать.

Я лишь кусаю губы от желания увидеть его. Черт, ненавижу эту дурацкую повязку! Хочу увидеть все, звуки чего я слышу. И это очень несправедливо.

— Скажи, а ты кончил? — спрашиваю я, проявляя любопытство. Возможно, он и кончил, но я об этом понятия не имею, потому что на этот раз я не почувствовала, чтобы что-либо попало мне на руку.

Он молчит, и я воспринимаю это, как «нет».

— Я… я могу прикоснуться к тебе? — спрашиваю я, затаив дыхание и трепеща от самой мысли.

— Ты хочешь прикоснуться ко мне?

— Естественно, — мой ответ даже для моих собственных ушей прозвучал слишком хорошо, чтобы быть правдой, поэтому я добавляю: — Мне бы этого хотелось. Если ты, конечно, не против.

Он смеется тем же самым прерывистым скрипучим смехом, который звучит, будто у него слишком много зубов.

— Будто я могу отвернуться от прикосновения прекрасной женщины?

— Ну, ты мог бы, — говорю я смиренно. — Но я была бы очень разочарована, если бы ты так поступил.

— Даже если дотронешься до меня, не могу ручаться, что это придется тебе по душе, — долгие мгновения он колеблется и хватает меня за руку, когда я пытаюсь тянуться к нему. — Я… чудовище во всем.

Я качаю головой.

— Для меня ты просто мужчина, — говорю я ему. И я медленно протягиваю руку вперед и кладу ее ему на грудь. Я совсем не удивляюсь, обнаружив, что она голая — возможно, чудовища носят не так много одежды — и при этом я не удивляюсь, обнаружив, что его грудь твердая, гладкая и мускулистая, с едва заметным пушком грудных волосков. Что-то она вообще не чувствуется звероподобной.

Все же, я чувствую, какой он напряженный под моим прикосновением. Он и правда ожидает, что я отвергну его, и мое сердце болит за Руари. Я двигаюсь к краю кровати и кладу обе ладони ему на грудь.

— Я не нахожу ничего неправильного в том, какой ты на ощупь, — говорю я тихо. — Мне ты кажешься теплым и сильным, — я провожу рукой вниз по одной из его мускульных рук. Возможно, это часть его проклятия, возможно, внешне он выглядит звероподобным, но на ощупь чувствуется, как человек. Возможно, он даже сам этого не осознает.