Ольга Резниченко - Терновый венок надежды [СИ]

Но ... это - неправильно. Негоже было и дальше вклиниваться, мешаться под ногами молодой семьи. Мария и Луи - прекрасная, ... я бы даже сказала, идеальная пара. И им пора уже наконец-то вдоволь насладиться друг другом, без лишней пары глаз и ушей. Без лишнего внимания и влияния.

Я отошла в тень, дабы то, чему было суждено случиться, могло разыграться в полную меру, на всю свою силу и их мечту.

Они уехали в Англию. Поселились в пригороде Лондона.

А я осталась в Арагонезе.

***

Моя комната. Смятая постель. Лежу, словно мертвая... Не шевелюсь.

Слезы давно высохли. А в голове лишь воспоминания.

Утихла буря отчаяния.

Я наслаждалась тем своим трагическим, вновь обретенным, одиночеством... и тихо заходилась, заливалась с головой желчью... да ядом.

Вновь наполнялась... безысходностью.

И вдруг стук в дверь.

Не ответила. Даже не дрогнула.

Скрипнули петли.

Тихие шаги по комнате.

- А я тебя везде ищу, - узнала голос Асканио.

Не оборачиваюсь.

- Ты уже больше недели здесь пропадешь. При этом ничего не ешь...

Удивилась я осознанию тому, как быстро время пролетело, хотя и не подала виду.

Поджала губы и несмело закивала головой.

И вновь тишина между нами.

- Я могу как-то тебе помочь?

Еще большее изумление поразило меня, но ... не реагирую.

Немного выжидает, а затем, видимо, смирившись с моим безучастием, дальше заговорил:

- Я, действительно, хотел бы как-нибудь тебе помочь. Я понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. Догадываюсь, чем, кем была для тебя эта девочка, - тяжело сглотнул переживания.

- Что это ты решил... подобреть? - осмеливаюсь я на слова (взгляд же по-прежнему в стену).

Безмолвствует...

Но вдруг, видимо, проиграв сам себе свой внутренний бой, гневно гаркнул:

- И вправду, чего это я? - слышится движение, разворот.

- Подожди, - резко отдергиваю его словом.

Тяжелая пауза для нас двоих.

- Слушаю...?

Глубокий вдох для смелости и решаюсь:

- А ты бы мог... не злиться, если... я буду к ним иногда приходить.

- К ним? Приходить?

(удивленно переспросил)

(тяжело сглотнула волнение)

- К ТХПМ... и Майе.

Замер, не дыша, отчего мое сердце тут же в ужасе забыло, как биться.

- Или к нему?

(словно ножом ужалили в сердце; проглатываю неистовую боль)

Решаюсь на откровение, и правду:

- И к нему...

(виновато поджала губы)

Опять тишина. Боюсь даже моргнуть.

Ну же, Асканио... найди в себе, хоть на самом дне... один маленький скрупул доброты и милосердия: уступи мне.

- Пожалуйста... Ты даже не представляешь, как это мне нужно. Я уже четыре года там не была.

Вдруг дрогнул. Глубокий, тяжелый вздох.

И осмелился на вердикт:

- Только если это не будет выходить за рамки приличия. Сорвешься - и я исполню своё обещание.

Невольно рассмеялась, заулыбалась я от взрыва эмоций и прозрения. Слезы рекой прыснули с глаз. В сердце вновь раскрылась старая рана, однако к каждым спазмом ставало легче. Тотчас прикрыла от стыда рот рукой, сдерживая визг.

Щелкнула дверь, любезно оповещая меня о том, что вновь я осталась одна в своей комнате.

Еще миг - и уступила нахлынувшему шквалу: дико, звонко завыла, чувствуя как по жилам разливалось жгучее облегчение...

***

И я отправилась туда.

Было страшно, жутко вновь опускаться в колодец с неистовым горем, разъедающей тело и душу болью, однако и по-другому поступить не могла.

Меня тянуло к ним. Тянуло подсознательной зависимостью. Тянуло, словно только там, среди пяти могил, был громадный пузырь воздуха среди толщи воды буйного, вездесущего, неукротимого океана.

У меня хватило смелости дойти туда, однако приблизиться к Шону так и не смогла. К этому кошмарному очагу боли и осуждения.

Просто, не смогла...

Отныне каждую ночь (скрываясь от чужих глаз) я ходила к Майе и проводила все время вместе с ней. И пусть я ей никто, и никогда не стану подругой, почему-то отчаянно я хотела ей доверять, сблизиться с нею. Говорить... Как когда-то эта Гостья принесла с собой надежду и спасение в мой дом, так и теперь, видимо, я искала в ее обществе сие волшебное, избавительное чудо.

Но Шон был слишком близко, а тяга - с каждым разом все сильнее.

И вот пришла ночь, когда я делаю движение дальше - и, словно срубленная секирой, падаю на колени перед своим палачом.

Горячие, соленые слезы по щекам... и дикий, болезненный крик из недр, казалось бы, уже истлевшей души.

***

Как бы я не старалась убежать от рассвета и чужих глаз, пламя не скроешь. Уснувшее горе опять я растрепала и пустила с новой силой по своим жилам. Безумие трепетало, рождая странные поступки и еще больше гнева к себе.

Сколько бы я не просила прощение, мой палач, судья отнюдь не слышал. И не миловал меня.

Ожидание - моя кара. И вместе с тем - очевидный жуткий конец был повторным, контрольным выстрелом в голову.

Однако... я все еще жива.

Жива, хоть и страдаю и исхожу, седея, от горя.

И Асканио сдался. Больше не мог закрывать на всё это глаза... пришел ко мне на мой одр, где была заживо погребена, и вновь поставил перед выбором.

- Ты же мне обещала, - жестоко, гневно схватил за грудки. Затряс. Закричал отчаянно, - ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА! Что же ты делаешь?! Я же его четвертую! - реву я, и на глазах Аско тоже проступили слезы. - Что же ты за дура-то такая?! Дался он тебе?!

- Я его люблю! - болезненно протянула я. - Я его люблю... Очень люблю...

Выпустил из своей хватки - осела на землю. Сижу, содрогаюсь от спазмов истерики и рева.

Отступил шаг назад. Вытер рукавом свое лицо. Глубокий вдох.

А затем его голос вновь стал холодным и черствым.

- Что бы я тебя больше здесь не видел. И я тебя прошу, перестань... позорить себя. Какого-то малолетнего упыря себе нашла, и теперь разводишь целую трагедию. Сходишь с ума, будто больше мужиков нет на всем белом свете!

- Для меня - нет! - яростный взгляд в глаза.

- Да ты их - и не видишь! Не хочешь даже замечать! Сколько прожила - никого к себе толком не подпустила! А теперь вот на - ополоумела старуха.

Молчу, виновато опустив голову.

Выжидание его. Тяжелый вздох - и вновь уставил на меня свои глаза:

- Я тебя предупредил. Еще один спектакль здесь - и ничего уже не надо будет твоему мерзкому хахалю...

***

С тех пор я решила притвориться. Отчаянно, искусно начать лгать и рисовать то, что от меня все ожидают, дабы потом... могла спокойно и вдоволь насладиться тем, чего так искренне жаждет душа.

Днем исправно играла роль беззаботной служительницы Ордена: занималась общественными делами, участвовала в заседаниях суда, читала книги, даже изредка вела лекции по всемирной истории, философии, этики и медицины в школе при Искье. А уже ночью (пусть теперь уже и не каждую), но, вопреки всему, шла к Шону... украдкой, духом. И упивалась горем сполна.