Сара Маас - Двор Крыльев и Гибели (ЛП)

— Рису на это плевать — не думаю, что это волновало бы и кого-то в Веларисе.

Кивок.

— Веларис... прибежище для таких, как я. Рита... ее владелица похожа на меня. Многие из нас ходят туда — и никто не обращает на это внимания.

Неудивительно, что она практически жила в доме развлечений.

— Но эта часть меня... — Мор вытерла слезы свободной рукой. — Это не имело большого значения, когда моя семья отреклась от меня. Когда они назвали меня шлюхой и ничтожеством. Когда они причинили мне боль. Потому что эти вещи... это была не я. Это была неправда, и это было... несущественным. Они не смогли сломить меня, потому... потому что они никогда не затрагивали самую сокровенную часть меня. Они даже не догадывались. Но я спрятала ее... я спрятала ее потому... — она запрокинула голову, смотря в небо. — Потому что я жила в страхе, что моя семья узнает об этом — и будет осуждать меня, причиняя мне боль из-за единственной вещи, которая принадлежит только мне. Этой части меня. Я не хотела, чтобы они... не хотела позволить им уничтожить ее. Или даже попытаться. Поэтому я изредка... Во время Войны я впервые обзавелась возлюбленной.

Она долго молчала, смаргивая слезы.

— Это Нефела и ее возлюбленная — теперь, полагаю, ее жена — кто заставили меня осмелиться и попытаться. Они заставили меня ревновать. Не к ним лично, а просто... к тому, что у них было. Их открытости. Что они жили в месте, где люди спокойно к этому относились. Но во время Войны, постоянно путешествуя по миру... На тот момент рядом со мной не было никого из моего дома. На этот раз это было безопасно. И одна из человеческих королев...

Друзья, о которых она так страстно рассказывала, которых близко знала.

— Ее звали Андромаха. И она была... так красива. И добра. И я любила ее... так сильно.

Человек. Андромаха была человеком. Мои глаза защипало.

— Но она была человеком. И королевой — которая должна была продолжать свой королевский род, особенно в такое неспокойное время. Так что я ушла — отправилась домой после последней битвы. И когда я поняла, какую ошибку совершила, что мне все равно, что у нас будет примерно шестьдесят лет... В тот день установили стену, — она тихо всхлипнула.

— И я не могла... Я не смогла пересечь ее. Я пыталась. В течение трех лет я пыталась снова и снова. А к тому времени, как мне удалось найти дыру, через которую я потом прошла... Она уже был замужем. За мужчиной. И у нее была маленькая дочка — и еще одной она была беременна. Я не зашла в ее дворец. Даже не попыталась с ней встретиться. Просто развернулась и ушла домой.

— Мне жаль, — выдохнула я, мой голос сорвался.

— Она родила пятерых детей. И умерла в старости, в безопасности, лежа в своей кровати. И я снова увидела ее дух — в золотой королеве. Ее потомке.

Мор закрыла глаза, ее губы тряслись.

— Какое-то время я оплакивала ее. И когда она была живой, и после ее смерти. В течение нескольких десятилетий у меня не было любовников — ни мужчин, ни женщин. Но потом... однажды я проснулась и захотела... Я не знаю, чего я захотела. Ее противоположность. И я находила таких — женщин, мужчин. Несколько любовников за прошедшие века, женщины всегда держались в секрете — и, думаю, поэтому все еще сильнее усугубилось, поэтому они всегда заканчивали отношения. Я никогда не могла... открыто заявить о них. Никогда не выходила с ними в свет. Что же до мужчин... она никогда не была глубокой. Связь, я имею в виду. Даже если я все еще остро нуждалась в ней — время от времени, — мы засмеялись. — Но все они... Они отличались от Андромахи. Это было по-другому — здесь, — выдохнула она, положив руку на сердце.

— И мужчины-любовники... они были способом не дать Азриэлю понять, почему — почему я не замечаю его. Не двигаюсь ему на встречу. Понимаешь... ты знаешь, какой он замечательный. Какой особенный. Но если я пересплю с ним, даже лишь раз, просто чтобы попробовать , чтобы убедиться... думаю, что после стольких лет он подумает, что это кульминация — счастливый конец. И... думаю, что если после этого я открою ему правду, он может сломаться... Я не уверена, что смогу отдать ему свое сердце. И... я достаточно люблю его, чтобы желать, что он найдет кого-то, кто сможет по-настоящему полюбить его, как он того заслуживает. И я люблю себя... достаточно люблю себя, чтобы остепениться до того, как найду такого человека, — она пожала плечами. — Если бы я смогла набраться храбрости, чтобы сначала рассказать миру. Мой дар — истина, и все же всю свою жизнь я живу во лжи.

Я снова сжала ее руку.

— Ты расскажешь им, когда будешь готова. И я буду на твоей стороне, что бы ни произошло. До тех пор... Твой секрет в безопасности. Я никому не скажу — даже Рису.

— Спасибо, — выдохнула она.

Я покачала головой.

— Нет — спасибо тебе, что рассказала мне правду. Это честь для меня.

— Я хотела рассказать тебе; я поняла, что хочу сделать это в тот момент, как вы с Азриэлем рассеялись в лагерь Хайберна. И от мысли, что я не смогу рассказать тебе... — ее пальцы сжали мою ладонь. — Я пообещала Матери, что расскажу тебе все, если вы вернетесь в целости и сохранности.

— Похоже, она была рада принять сделку, — сказала я с улыбкой.

Мор вытерла лицо и ухмыльнулась. Но ухмылка быстро исчезла.

— Ты, должно быть, думаешь, что я ужасна, потому что вожу за нос Азриэля — и Кассиана.

Я задумалась.

— Нет. Нет, не думаю.

Так много всего обрело смысл после сказанного ей. Как Мор отворачивалась от пылкого взгляда Азриэля. Как она избегала романтической близости, но готова была защитить его, если чувствовала, что на кону его физическое или эмоциональное здоровье.

Азриэль любит ее, в этом я не сомневалась. Но Мор... Я была слепа. Не понимала, что существует чертовски хорошая причина, почему прошло пятьсот лет, а Мор все еще не приняла то, что Азриэль так очевидно предлагал ей.

— Как думаешь, Азриэль подозревает? — спросила я.

Мор разъединила наши руки и отошла на несколько шагов.

— Возможно. Я не знаю. Он слишком внимателен, чтобы не заметить, но... думаю, что он смущается каждый раз, как я привожу домой мужчин.

— А то, что у тебя было с Гелионом... Почему?

— Он хотел отвлечься от своих проблем, и я... — она вздохнула. — Всякий раз, как Азриэль ясно дает понять о своих чувствах, как в тот раз с Эрисом... Это глупо, я знаю. Это так глупо и жестоко, что я делаю это, но... я переспала с Гелионом просто для того, чтобы напомнить Азриэлю... Боги, я даже не могу произнести это. Когда произносишь это вслух, звучит еще хуже.

— Чтобы напомнить ему, что ты не заинтересована в нем.

— Я должна рассказать ему. Мне нужно ему рассказать. О Мать, после прошлой ночи, я должна сделать это. Но... — она перекинула свои золотистые волосы через плечо. — Это продолжается так долго. Так долго. Я боюсь взглянуть правде в глаза — боюсь рассказать ему, что он потратил пятьсот лет, тоскуя по тому, чего никогда не будет. Возможные последствия... сейчас меня все устраивает. Даже если я не могу... не могу быть собой настоящей ... все достаточно хорошо.