Сара Маас - Двор Крыльев и Гибели (ЛП)

Короны.

Рис короновал меня на каждую встречу и прием, что мы устраивали, задолго до того, как я стала его мейтом, задолго до того, как я стала его Высшей Леди. Даже в Подгорье.

Я никогда не спрашивала о тиарах, диадемах и коронах, которые Нуала или Керридвен закрепляли на моих волосах. Никогда не возражала против них — даже до того, как у нас установились теперешние отношения. Но эта... Я присмотрелась к лестнице, когда послышались неторопливые, размеренные шаги Риса, идущего по ковру.

Эта корона была тяжелее. Это не было неприятным, но... было странно. И когда Рис появился на верхних ступенях лестницы, сверкая в своем черном камзоле, с выпущенными крыльями, такими блестящими, будто он полировал их, я снова оказалась в той комнате, куда он вчера привел меня поздней ночью, после того, как я разбудила его своим ерзаньем в постели.

Это было помещение на этаж выше библиотеки в Доме Ветра, и на нем было столько защитных заклинаний, что он несколько секунд преодолевал их. Лишь он и я — и наши будущие дети, добавил он с мягкой улыбкой — могут войти сюда. Если только мы приведем с собой гостей.

Комната была прохладной, холодного черного цвета — будто мы вошли в сознание спящего зверя. И в его круглом пространстве мерцали сверкающие островки света. Исходящего от драгоценностей.

Сокровища, накапливаемые десять тысяч лет.

Они были аккуратно организованы, лежа на возвышениях, открытых ящиках, бюстах и подставках.

— Семейные драгоценности, — сказал Рис с коварной усмешкой. — Какая-то их часть, которая нам не нравится, хранится во Дворе Кошмаров, чтобы они не бесились, и еще потому, что семья Мор иногда заимствует кое-что, но эти... они только для семьи.

Он провел меня мимо драгоценностей, которые сверкали как маленькие созвездия, стоимость каждой... Даже будучи дочерью купца, я не могла подсчитать стоимость хотя бы одной из них.

И в задней части комнаты, спрятанной в тяжелом мраке...

Я слышала о катакомбах на континенте, где в маленьких нишах хранили черепа возлюбленных и людей с дурной славой. В стене их были от десятков до сотен.

Здесь концепция была такой же: в скале была вырезана целая стена, на которой находились короны. У каждой из них было свое место, они лежали на черном бархате, каждая освещена –

— Светлячки, — сказал мне Рис, когда крошечные голубоватые шарики, украшающие арки каждого угла, заблестели, словно ночное небо.

На самом деле... То, что я приняла за маленькие фейские огоньки, находящиеся высоко под потолком... Все они были светлячками. Бледно-голубые и бирюзовые, их свет был шелковистым, как лунный свет, освещая драгоценности своим древним, тихим огнем.

— Выбери одну, — прошептал Рис мне на ухо.

— Светлячка?

Он ущипнул меня за мочку уха.

— Не умничай.

Он отвел меня обратно к стене корон, каждая полностью отличалась от другой — такой же особенной, как и черепа.

— Выбери любую корону, которая тебе понравится.

— Я не могу... просто выбрать одну.

— Конечно ты можешь. Они принадлежат тебе.

Я выгнула бровь.

— На самом деле это не так.

— По закону и традициям все это — твое. Продавай их, расплавляй, носи их — делай все, что хочешь.

— И тебе будет все равно? — я указала на сокровищницу, стоимость вещей в которой превосходила стоимость большинства королевств.

— О, у меня есть парочка любимых, которые я могу убедить тебя оставить, но... Это твое. Все, до последнего кусочка.

Наши глаза встретились, и я знала, что он тоже вспомнил те слова, что я прошептала ему несколько месяцев назад. Что каждый кусочек моего все еще исцеляющегося сердца принадлежит ему. Я улыбнулась, и скользнула ладонью по его руке, прежде чем подошла к стене корон.

Однажды, когда я была во дворе Тамлина, мне дали корону, и я была в ужасе. Я боялась ее. И, полагаю, что никогда не беспокоилась из-за короны, когда мне давал ее Рис. Будто какая-то часть меня всегда знала, что я должна была быть именно здесь: на его стороне, как равная ему. Его королева.

Рис наклонил голову, будто говоря да — он видел, понимал и всегда знал.

Теперь, спускаясь по лестнице городского дома, Рис обратил все свое внимание на корону на моей голове. И чувств, отразившихся на его лице, было достаточно, чтобы Мор и Кассиан отвели взгляд.

Я позволила короне позвать себя. Я выбирала ее не по красоте или удобству, а по тяге, которую чувствовала к ней, прямо как с тем кольцом в домике Ткачихи.

Моя корона была сделана из серебра и бриллИанфов, имея вид завихрений звезд и различных лунных фаз. На ее вершине был полумесяц из цельного бриллИанфа, окруженный двумя взрывающимися звездами. И с моим сверкающим платьем со Звездопада...

Рис сошел с лестницы и взял меня за руку.

Торжество Ночи — и Вечные Звезды.

Если он был ласковой, ужасающей тьмой, то я была сверкающим светом, видимым лишь из-за его теней.

— Я думала, что вы уезжаете, — сказала Нэста, появившаяся на лестнице.

Я подобралась, отводя взгляд от Риса.

На Нэсте было темно-синее платье, не было видно никаких украшений, ее волосы были собраны и тоже не украшены. Полагаю, что с ее ошеломляющей красотой, ей не нужны украшения. Это выглядело бы как драгоценности на льве. Но чтобы она была так одета...

Она зашагала вниз, и когда все замолчали, я поняла...

И постаралась не выглядеть как болван, смотря на Кассиана.

Они не видели друг друга с Адриаты.

Но воин лишь раз бегло осмотрел ее и повернулся к Азриэлю, чтобы что-то сказать. Мор внимательно наблюдала за обоими — предупреждение, что она дала моей сестре, тихо звенело между ними. И Нэста, Мать ее дери, выглядела помнящей об этом. Выглядела так, будто сдерживала себя, чтобы не прошипеть что-то, и просто подошла ко мне.

И мое сердце чуть не остановилось от удивления, когда она сказала:

— Ты красиво выглядишь.

Мор сказала:

— Это, Кассиан, то, что ты пытался сказать.

Он проворчал что-то, но мы решили проигнорировать его. Я сказала Нэсте:

— Спасибо. Ты тоже.

Нэста лишь пожала плечами.

Я продолжила:

— Почему ты так нарядно оделась? Разве ты не должна заниматься с Амрен?

Я почувствовала, как взгляд Кассиана скользнул на нас, почувствовала, как все они посмотрели на нас, когда Нэста сказала:

— Я пойду с вами.

ГЛАВА

42

Никто ничего не сказал.

Нэста только подняла подбородок.

— Я... — я никогда не слышала, чтобы она запиналась на слове. — Я не хочу, чтобы меня запомнили как трусиху.

— Никто бы так не сказал, — тихо ответила я.

— Я бы сказала.

Нэста обвела нас всех взглядов, не задержав внимание на Кассиане. Не чтобы показать свое пренебрежение, но... чтобы не отвечать на тот взгляд, с которым он на нее посмотрел. Взгляд одобрения, даже больше этого.