Unknown - Заклятые враги (СИ)

Кто-то рассмеялся в стороне, словно женщина с мечом - это что-то невероятное. Эрри? Вероятно, она - кто ещё мог броситься вперёд с таким остервенением.

Но их было слишком мало.

Рэй, казалось, наблюдал за всем со стороны. И тело двигалось само по себе, словно не принимая в расчёт своего собственного хозяина. А сознание застыло где-то вдалеке, у тех деревьев - он, право, видел, как лезвие касается горла, а торресский командир с громким, надсадным рыком приказывает всем остановиться.

- Может быть, мы неправильно узнали, - голос его звучал дразняще, словно предрекая что-то, - но не эрроканская ли принцесса и элвьентский принц блуждают по далёким дорогам?

Рэй скосил глаза - он вновь был самим собой, наверное. Ничего не умеющим, почти изнеженным глупым принцем, у которого оружие из рук выбивают первым же ударом.

И его сестра - тоже не воин. Им, конечно, остальным к горлу меч не приставили. Может быть, потому, что сражались они лучше, может, потому, что и так остановились - если одному перережут горло, остальным идти уже смысла нет.

Мёртвые - или раненные, - разумеется, были. И Эрри с остервенением сжимала в руках выхваченный у врагов меч, и Анри, словно последовательница воинственной девы, и Кэор - дарнийская школа ни для кого не проходит даром.

Но что они могут? У Моники, не оправившейся после ранения, сил недостаточно даже на пятерых, не говоря уже о трёх десятках. Можно вспомнить что-то хитроумное, разумеется, но не в бою - она ведь не из тех ведьм, что постоянно в сражениях, она ещё не умеет этим управлять. У Эльма - длинный порез на правой руке, и вряд ли он способен держать оружие сейчас в руках - только зажимать кровоточащую рану.

На четверть эльф, дрожащий от страха или от возмущения.

В конце концов, даже Первый, у которого каким-то чудом отобрали магию - и кто?

А ещё он сам с мечом у горла, шаг в сторону - и смерть.

- Король и королева заплатят немало, чтобы их чада вернулись домой живыми, - хохотнул со стороны ещё один солдат. - А наш предводитель пусть подавится - он не предложит больше, чем просто победа.

Попытаться представить вместо человека его энергию. Дотянуться до тонкой нити ненависти, презрения или боли, ведь она есть в каждом человеке, даже в самом хорошем. Схватиться за эту нить и выплести что-то своё, чтобы сделать то, что хочешь. То, что нужно. Заставить человека подчиниться, поддаться.

Он может?

Ничего он, подери его змеи, не может. И дышать даже этой болью, этой силой, прятавшейся в создании другого человека, он не может. Только смотреть широко распахнутыми глазами, чувствуя, как надавливает меч на горло, как вот-вот, разочаровавшись, солдат отрубит тебе голову - или, может быть, просто заломит руки за спиной, чтобы повести дальше на расправу.

Тщеславие, жадность, гордыня, сплетающиеся в одно целое.

И он, ни на что не способный маг. Жалкое существо, для чар которого есть только кусты вокруг и какая-то зелёная трава под ногами.

- Что? Неужели наследники столь высоких родов не могут схватиться за меч и снести голову с плеч? Неужели не умеют сражаться? - ухмыльнулся мужчина.

- Мечом - вряд ли, да и его выбили их моих рук, - хрипло ответил Шэйран. Хотелось тряхнуть головой - волосы нагло лезли на глаза, и ему казалось, что всё вокруг плывёт.

- Так сын Второго не унаследовал его умение драться? Даже шпагу не удержит? - главарь - если, конечно, среди них таковой вообще был, - даже немного ослабил хватку.

- Нет, - Шэйран криво усмехнулся. - От него у меня другой дар.

Такой маленький зачаток кустика - что может с ним сделать обыкновенный маг? Что может сделать эльф без долгой песни во славу растения?

Что может сделать маг, у которого единственное умение, которым он владеет в совершенстве - это не руководить личностью человека, а заставить траву вымахать до неба?

…Тонкая, длинная ветвь, появившаяся будто из неоткуда, проткнула насквозь человека. От только захрипел, роняя меч к ногам элвьентского принца, и он замертво рухнул на землю, когда осыпался старый куст пеплом.

Наверное, они не успели даже вскрикнуть. Благо, в лесу хватало достаточно деревьев - по крайней мере, чтобы справиться с отрядом из семнадцати - теперь Шэйран посчитал с методичной, поразительно лёгкой точностью, - глупцов, что даже не обзавелись перед походом какими-то нагрудными щитами или чем-то вроде того.

У него судьба, наверное, такая - постоянно разочаровываться в свое магии, а потом каждый раз, призывая к её помощи, просить у своего собственного дара прощение за то жуткое пренебрежение, которое он позволил себе на мгновение.

Кровавая зелень - только остатки травы под ногами, стоптанной, обессиленной, тонкой, а спустя миг - пылающей силой и мощью.

Первый как-то раздражённо, зло сорвал цветок, распустившийся на одном из взросших внезапно кустов, сжал его в кулаке, пытаясь выдавить всю жизнь, весь сок, и недовольно покачал головой.

- Никогда не пользовался своими чарами в таком ключе, - промолвил он наконец-то.

- Боюсь, я никогда не умел делать с этим ничего больше, кроме этого, - скривился Шэйран. - И вряд ли научусь.

На его руках не было крови.

Но она потоками стекала с взращённых им же листьев.

========== Глава семьдесят восьмая ==========

Галатье Торрэсса был просто жалкой куклой - марионеткой, той самой, с которой так удобно и просто, так легко и знакомо играть, дёргая за ниточки, просто чтобы он починялся, поддавался бесконечным коротким попыткам столкнуть его в пропасть.

Галатье Торрэсса, король архипелага среди бесконечного океана, король, которого столкнули с трона, не встретив ни мига сопротивления, самый бессильный и жалкий король на свете.

Галатье Торрэсса - на коленях, в молящей позе, с широко распахнутыми глазами и отчаянным ужасом, отражающимся где-то в глубине бесконечного отсутствия цвета. Такой испуганный, с ледяными руками, всматривающийся в пылающие алым сапфировые глаза монстра с континента, монстра, обагрившего кровью весь его дворец.

- Дарнаэл, - ошеломлённо выдохнул он, опуская руки, но так и не поднимаясь с колен. - Дарнаэл, это ты…

Он не мог его обвинить. Не мог выдохнуть ни единого слова, что остановило бы проклятого короля. Не мог даже сказать, что тот повинен в смерти его дочери, приёмной ли она была, родной ли. Подобострастно, льстиво, но так искренне - он смотрел на него, словно на идола, будто бы на икону в своём собственном храме, так, как смотрят на святых, что возвращаются с того света.

Дарнаэл замер на пороге, даже не в силах остановить собственную ненависть, своё раздражение, полыхнувшее подобно какому-то пламени.

Галатье отшатнулся наконец-то. Но он так и не смог заставить себя подняться на ноги. Казалось, молитва неизвестному божеству застыла у него на губах, будто бы клеймо - если, конечно, он читал свою короткую мольбу не живому человеку.