Екатерина Флат - Не королева (СИ)

— Элина! — с привычным воплем Мирта стиснула меня в объятиях.

Маячащий за ее спиной худощавый молодой человек с глазами испуганной лани и средней степени блондинистой лохматости смутился настолько, что даже запунцовел. Видимо, считал, что с королевскими особами такое панибратство недопустимо. Не знаю, насколько он походил на барона, но вот мое представление о поэтах вполне оправдывал.

Сама же Мирта никак не изменилась. По-прежнему походила на болтливое и очень милое розовое пирожное. Видимо, только на мне замужество сказалось столь удручающее. Что подруга, конечно же, не преминула заметить.

— Элина, что у тебя вид такой тоскливый? — в лоб поинтересовалась она, плюхаясь на диван, от чего расшитые воланами юбки ее розового платья взметнулись вверх, демонстрируя круглые коленки. И без того смущенный барон смутился еще сильнее.

— Просто королевой быть не особо весело, — я вяло улыбнулась.

Мирта только собиралась накинуться на меня с новой лавиной расспросов, но к счастью, вошла служанка с подносом. Вид золотого блюда с разнообразными пирожными мгновенно выветрил у моей подруги все расспросы. С прежней непосредственностью она уже принялась за лакомства, забыв и о моем тоскливом виде, и о собственном муже, который по-прежнему пунцовел у дверей.

Мне стало жаль скромного барона.

— Проходите, присаживайтесь, — с вежливой улыбкой я указала на диван.

Промаршировав к указанному месту, он сел и замер истуканом с неестественно прямой спиной. На бледном лице переживающего поэта открыто читалось, что он силится что-то сказать, но никак не может придумать, что именно.

Я опустилась в кресло напротив и взяла чашку с чаем со столика между нами. Оставалось терпеливо ждать. Насколько я знала Мирту, она была потеряна для общества, пока количество сладостей не сократится хотя бы наполовину.

— Эх, хорошо у тебя здесь, — она, наконец, откинулась на диванные подушки и с блаженной улыбкой огляделась. Взгляд замер на сидящем рядом бароне.

— О, кстати, — спохватилась Мирта, — Элина, знакомься, это Гард.

Тот тут же вскочил на ноги и поклонился мне, еще больше усилив неловкость.

— Ваше Величество, — невнятно пробормотал он и заглох, видимо, потеряв нить мыслей.

Удивительно, но при всем внешнем тщедушии голос у него оказался басовитомощный. Таким только приказы войскам раздавать.

— Очень рада с вами познакомиться, — я улыбнулась.

Он пытался завернуть в ответ что-то витиеватое, но его хватило только на нечто невнятное «И я».

— Не обращай внимания, — Мирта махнула рукой, — он у меня всегда такой стеснительный. Давай рассказывай, как ты тут живешь.

— Вот так и живу, — врать не хотелось, а говорить правду уж тем более.

— Я вижу, что хорошо, — она потянулась за еще одним пирожным. — Эх, Элина, жуть как тебе завидую.

— Поверь мне, не стоит, — я мрачно улыбнулась и перевела тему: — Лучше расскажи, как твои дела.

— Да мои-то по-старому. Нас вообще чего в столицу-то занесло, — Мирта активно жестикулировала надкушенным пирожным, из-за чего нос рядом сидящего барона пару раз чуть не оказался в креме, — у тетушки Гарда вчера день рождения праздновали, вся родня съехалась. Ты же знаешь, я столицу не особо люблю, но тут подумала, почему бы и не съездить, тем более тебя навестить смогу. Ну и не зря, конечно, поехали, весело было, да и угощения оказались на высоте. Там таких фазанов подавали…ммм… — она закатила глаза, — Элина, ты даже не представляешь…

Я не удержалась от улыбки. Знала бы Мирта, как я-то ей завидовала. Как мне самой бы хотелось вот так же радоваться простым мелочам: вкусному пирожному, красивому платью, хорошей погоде… Да если уж честно, мне дико хотелось радоваться хоть чему-то! Можно было, конечно, списать на то, что из-за «Ледяного сердца» я ничего не чувствую, но я прекрасно понимала, что дело вовсе не в заклятии. Не оно окрашивает мою жизнь в траурные краски. А ненависть Дарелла и невозможность что-либо изменить. От таких грустных мыслей пальцы инстинктивно потянулись к спрятанному под тканью на груди теплому эмельдиру. Если честно, мне уже иногда казалось, что все светлые воспоминания — всего лишь сны, которые я больше не вижу. И только этот удивительный камешек оставался единственным доказательством, что когда-то существовавшие ко мне чувства Дарелла были реальными. Хотя тут ключевым уже становилось именно слово «были»…

Звонкий голос Мирты отвлек меня от мрачных размышлений.

— …а какую Гард своей тетушке поздравительную оду написал! Ты бы слышала! Ой, Гард, и вправду почитай, а? Элина жуть как оды любит!

Мне оставалось лишь с вежливой улыбкой кивнуть.

Резво вскочивший барон как-то даже про свою скромность забыл и начал бодрым голосом декламировать нечто высокопарное. Я пила чай и делала вид, что слушаю, а сама в это время уныло в мыслях пересчитывала цветочки на обивке дивана. Не то, чтобы поэт из барона был никудышный, но я в свое время настолько наслушалась от Мирты его творений, что теперь мне дурнело уже и от пары строк сложенных в рифму.

Но как я ни старалась, полностью отвлечься не смогла, и особенно громкие отрывки длиннющей оды настырно слухом улавливались. От одного из них я даже чуть чаем не подавилась.

— Повторите, пожалуйста, эти две строчки, — лихорадочно попросила я, еще сама не понимая, что именно меня так зацепило.

Чуть растерявшийся барон послушно продекламировал:

— По-прежнему цветете Вы,

Как заросли дурман-травы…

— Какой травы? — пробормотала я резко севшим голосом. Мгновенно вспомнился рассказ травницы Хедды о том, как в свое время мать Стиана приготовила на основе дурман-травы зелье для короля Аларда. Зелье на одну ночь…

— Ну дурман-трава, Элина, — снисходительно пояснила Мирта, — чего ты не видела ее, что ли?

— Нет, — я мотнула головой. — А ты?

— И я не видела, — она виновато улыбнулась и тут же заворчала на Гарда: — Какая-то ода у тебя нереалистичная.

— Почему нереалистичная? — у глубоко оскорбленного поэта даже подбородок задрожал. — Я видел, как цветет дурман-трава!

— Где? — тут же спросила я.

— Так у моей тетушки в саду и растет, — он махнул рукой, видимо, в сторону сада тетушки. — Только вы не говорите никому, — понизил голос до шепота, — а то вроде маги раньше использовали дурман-траву для каких-то своих зелий и всю ее повыдергали. Тетушка-то моя страсть как любит всевозможные цветочки, а травка эта чудно цветет. Да и растет у нее всего кустик крохотный.

— Никому не скажу, — клятвенно пообещала я и как бы между прочим поинтересовалась: — А где именно ваша тетушка живет?

Происходящее казалось настолько абсурдным, что я едва сдерживалась от истеричного смеха. Ну правда, вот попадусь я стражнику местного сада и что скажу? Мол, здравствуйте, это я, ваша королева, решила вот травки у вас пощипать. В списке Дарелла моих злодеяний как раз, наверное, только воровства и не хватает. Впрочем, он все равно не удивится.