Мэгги Стивотер - Грешник (ЛП)

Наверное, пришло время признать, что у меня были эмоции и они предали меня.

Затем я открыла багажник внедорожника, достала оттуда монтировку и закрыла его. Я подумала о том болезненном чувстве в желудке, когда впервые увидела Коула на вечеринке. В ретроспективе это было то же чувство, что и когда мой отец заговорил странным голосом немногим ранее. Когда я поняла, что он собирается сказать мне что-то, что я не хочу услышать.

Я посмотрела на белую как луна машину. Покрепче сжала монтировку.

А затем я расхреначила внедорожник.

Первая вмятина была не из лучших. Не было ничего удивительного в том, чтобы ударить монтировкой по автомобилю и оставить вмятину. Это то, что случается, когда бьешь чем-то металлическим по чему-то металлическому.

Но второй удар. Он послал по моему телу волну ощущений. Это меня удивило. Я не думала, что это случится после второго замаха, или третьего или даже четвертого. Затем я осознала, что никогда не прекращу крушить эту машину. Я разбила двери и капот, растрощила большие бамперы.

В моей голове не било ничего, кроме знания, что завтра мне придется вести эту штуковину, так что я не разбила стекла, фары и все, что должно было удерживать ее на ходу. Я не хотела ее сломать.

Я хотела ее изуродовать.

Монтировка содрала белую краску до самого металла. Под всем этим глянцем были ее скучные и утилитарные кишки.

Наконец, когда моя ладонь уже горела от усилий, которые я вкладывала в удары монтировкой, я поняла, как сильно устала.

Я чувствовала себя опустошенной. Как будто мне было плевать.

Что значило, я была готова вернуться домой.

Глава 36

КОУЛ •

— Мистер Сен-Клер?

Я не открыл глаза, но понял, где находился. Ну, какого типа было то место. Я узнал ощущение кафеля подо мной и запах хлорки в миллиметрах от меня. Шероховатость между моими бедрами и полом. Я был на полу ванной. В ушах стоял гул.

— Коул? Не возражаешь, если я войду?

Немного больше времени ушло на то, чтобы понять, в какой именно ванной я был. Мне пришлось вернуться назад во времени, постепенно сужая круг поисков. Земля. Северная Америка. США. Калифорния. Лос-Анджелес. Венис. Квартира. Ад.

— Коул? — голос, казалось, раздумывал. — Я вхожу.

Сквозь звон в ушах я услышал, как дернули дверную ручку. Я немного приоткрыл глаза. Это действие требовало много мыслительного процесса и казалось неважным. Дверь все еще оставалась закрытой. Я задумался, мог ли представить голос. Я задумался, мог ли представить свое собственное тело. Мысль о том, чтобы пошевелить любой частью своего тела была такой же сложной, как и открыть глаза. Во рту было ужасно сухо, как будто лицо иссохло изнутри.

Дверь дернулась. Я был слишком мертв, чтобы вздрогнуть.

Она снова дернулась.

А затем она распахнулась, но мои ноги не дали ей сделать это полностью. Пара черных мужских ботинок остановилась передо мной в сопровождении аромата кофе. Они были не новыми, но очень чистыми.

Дверь толчком закрыли. Ботинки все еще были передо мной.

Я закрыл глаза. Я услышал шорох, а затем почувствовал, как чьи-то пальцы надавили на мое запястье, мое дыхание сталкивалось с чем-то поблизости. С рукой, проверяющей пульс. Я улавливал запах лосьона после бритья.

Леон испустил вздох облегчения.

Мгновенье спустя звон прекратился. Он вообще был не у меня в ушах. Он был из душа. Я слышал, как ботинки Леона хлюпали по влажному полу.

— Ты можешь сесть? — спросил он меня. А затем, не дожидаясь моего ответа, попросил, — Давай сделаем это.

Вокруг меня обернули полотенце, затем схватили за подмышки, болезненно дернули и оперли об угол раковины.

Я снова закрыл глаза.

В качестве нечеткого фона я слышал движения Леона, бегущую воду в раковине, шаги взад-вперед. Он поднес чашку к моим губам и осторожно наклонил. Возникла небольшая пауза, когда я поперхнулся и вдохнул жидкость вместо того, чтобы глотнуть, и потом он снова дал мне немного. Я сразу же почувствовал себя немного более живым. Я сказал:

— Что это? Что ты мне дал?

— Вода, — ответил Леон. — Ты лежал в ней, но не пил.

— Как ты сюда попал? — спросил я. Мой голос звучал также, как выглядела бумага. — Ты реален?

— Ты не отвечал на звонки, — ответил Леон. — И я решил, что ты, возможно, в беде… Я видел выпуск.

— Он уже вышел?

Он усмехнулся мне.

— Он вышел два дня назад.

Я испустил вздох. Пахло ужасно.

— Оу.

Леон принес одноразовый стаканчик с кофе из другой комнаты. Он протянул его мне, пристально наблюдая, чтобы я его не уронил. Я отхлебнул, пока он бросил еще одно полотенце на плитку и начал двигать им ногой, чтобы убрать воду и кровь.

— Он сладкий, — сказал я. Это был даже не кофе. Это был сахар, замаринованный в кофе. — Прям как я люблю

Леон пожал плечами.

— Ох уж эти современные дети.

Неожиданно я увидел его в фокусе, может, потому что эта фраза напомнила мне о том, как он принес мне энергетик в студию, или потому что моя система возвращалась к жизни из-за воды в сухом рте или сахара в кофе. Леон был одет как на работу: аккуратный костюм и чистые черные ботинки. Утреннее солнце из окна в ванной освещало его безупречную форму, пока он ногой двигал полотенце по этому грязному полу.

Мне было ужасно стыдно.

— Не… — сказал я. — Не надо. Я сам. Боже.

Леон прекратил. Он засунул руки в карманы своих брюк.

— Это отвратительно, — сказал я, но не уверен, о грязной плитке, о себе или о том, что Леон видел меня таким. — Это не… не та сторона меня, которую я хотел бы, чтобы ты увидел, друг. Это не то великое будущее, которое я запланировал для наших взаимоотношений.

Он пожал плечами, все еще держа руки в карманах.

— Не всегда все идет по плану.

— У меня — всегда.

— В таком случае, ты должен был это предусмотреть, — мягко произнес он.

Я допил кофе. Что мой желудок, что сердце сжались.

— Я потерял все твое доверие. Теперь я никогда не смогу убедить тебя бросить эту работу.

В глазах Леона была улыбка, хоть ее и не было на лице.

— Так вот каков был замысел?

— Ага. Радость и счастье для тебя, Леон, в этом залитом солнце раю.

Он достал телефон со своего кармана и переступил через полотенце на полу. Присев рядом со мной, он протянул руку к пустому стаканчику из-под кофе. Взамен он дал мне свой телефон.

— Что мне делать?

— Смотреть.

Я смотрел. Он открыл свою фото-галерею. В начале была фотография меня, беззаботного и радостного, направляющего яростные дьявольские рога на него. Там была фотография, которую мы сделали на кладбище «Голливуд навсегда», — полыхающее за кривыми пальмами небо. Фотография с нами на Колесе обозрения на пирсе в Санта-Монике той ночью, когда я пошел гулять с ним после того, как Изабел покинула мою квартиру.