Ксения Бунеева - Пыльными дорогами. Путница (СИ)

- Спасибо, дед Ждан. Пусть боги хранят твой дом.

Я поклонилась и быстро вышла.

Пророчество его так с губ и не сходит. Помню. Каждое словечком повторяю. Будто мороз по коже от них. До седых волос не забуду теперь.

Утром, чуть солнышко ветвей коснулось, я с собранным мешком и небольшим узелком вышла на крыльцо арьярова дома.

Прохладный освежающий воздух тут же пополз по коже, норовя проникнуть за шиворот и пробежаться по спине. Немного вздрогнув от такого прикосновения, я плотнее запахнула куртку, подняла ворот и побрела к воротам селения. Туда, где с Ладимиром встретиться уговорились.

Заряна с младшим сыном не вышли меня провожать. Лишь сухое «легкой дороги» мне прощанием стало. И то верно, зачем я им? Чужачка, одно слово. Арьяр - тот и вовсе куда-то исчез. А я и дознаваться не стала.

У ворот уже маячила фигура Ладимира. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, колдун ждал моего приближения. Взгляд у него был такой, что хоть от молний уворачивайся.

- Ох и долго же ты собиралась, Вёльма, - без тени насмешки проговорил он. - Видать, косу спросонья сплести не могла.

Я недовольно скривилась и ответила:

- Для тебя ж старалась. Зря что ли Чернава все лицо исцарапала? Уважить девку надо.

Колдун закатил глаза.

- Чую, натерплюсь я с тобою.

- А уж я как натерплюсь.

Безнадежно оглянувшись назад, я поняла, что Арьяр не придет.

Плохо. Не хотелось с тяжелым сердцем Подлесье покидать.

- Поехали что ль?

- Не спеши уж, - Ладимир повернулся в сторону и кликнул Амельда.

Через минуту привратник вышел к нам из-за караульного домика. Да не один. Под уздцы ведун вел двух коней - черного как ночь и в яблоках.

Увидев их, я опешила, рот открыла, шумно выдохнула да так стоять и осталась.

- В седле-то удержишься? - усмехнулся Ладимир.

- Удержусь... - справляясь с удивлением, проговорила. - Только откуда?

- А ты поди думала, у нас и лошадей нет? - Амельд протянул мне поводье. - Держи крепче. Этот твой будет.

Кобыла, та, что в яблоках, моргнула, смеряя меня взглядом умных сливовых глаз и тряхнула головой. Будто кивнула и что-то одобрила.

- Ее Миркой зовут.

Я сжала в руке повод и посмотрела на Ладимира.

- Ну, чего перепугалась, лисица? - засмеялся он. - Как зверей диких заклинать, так мастерица, а как лошадь увидела, так и дух в пятки? Не трусь, мои это кони.

Я выпрямилась, горделиво подбородок вздернула. Как обычно делала, ежели показать желала, что не задели меня за живое слова.

- Что ж, думаешь, лошади боюсь? - провела рукой по миркиной морде. - Мы с ней сдружимся, да, ласточка?

Кобыла согласно фыркнула и ударила копытом.

- Вишь, понимает, кто рядом.

Ладимир покачал головой.

- Ладно, Амельд, прощай, - обнял товарища, дважды хлопнул по спине. - Мир тебе.

- И тебе не хворать, колдун. Смотри, не озоруй больно, а то, того и гляди, Трайту княжескую спалишь. Помнишь-то, как дом Свана в младенчестве поджег?

Они рассмеялись и крепко пожали друг другу руки.

- И ты прощай, Вёльма - рыжая лисица, - улыбнулся привратник мне. - Жалко, что уходишь.

- Неужто заскучаешь?

- Так кто ж еще на площади подерется? Наши-то вряд ли.

- Прощай, - только и ответила я. Видать, молва людская из меня прямо зверя лютого сделала.

Ладимир ловко взлетел в седло и я, хоть и не так проворно, но все ж не кулем заняла место всадницы. В родной моей Растопше дурным считается, если баба верхом ездит. Помню, крепко я получала от отца и матери за такую вольность. Но как однажды, забавы ради, усадил меня братец в седло, так уж оттуда и вытащить не сумел.

Мирка фыркнула, мотнула головой, отчего пальцы мои погладили шелковые локоны ее гривы. Тут я только заметила, что мастью кобыла всаднице подстать - грива-то чуть рыжевата.

- Едем?

- Едем, - кивнула я и снова назад оглянулась. Нет Арьяра.

- Открывайте, друже, - скомандовал колдун.

- Что ж Арьяр тебя не провожает? - осмелилась спросить, ударив Мирку ногами в бока. - Едем, ласточка.

- Арьяр затемно в лес ушел на охоту. Мы уж вчера попрощались, - оглянулся на меня и добавил: - Тебя просил беречь.

- Вот и береги.

Подлесье, ведунья вотчина, осталось позади. Не увижу я больше дома Ясны, не услышу скрипучего голоса деда Ждана, той флейты, что пастушок вечерами играл одно не услышу. И не бывать мне больше в доме Заряны, не молиться на здешнем святилище. Арьяра больше не поцеловать и глаз его холодных не видеть, да и женой ему не стать.

Не вернуться мне в эти края. Прощай, Подлесье и народ твой славный. Сохрани меня, Ларьян-батюшка. Дай мудрости, Вела-вещунья. Путь мне верный укажи, Славша - странник.

Ехали мы молча. Лишь изредка я на колдуна поглядывала, только все время на спокойный да ровный взгляд натыкалась. Не усмехался, не гневался, не улыбался. Разве ж Ладимир таким бывает? Выходит, бывает.

- Долго нам до Трайты ехать? - спросила наконец.

- Долго.

А и то! Чего ж еще сказать-то? И ответил, и ни слова не понять.

- Сколько ж?

- Верхом за две недели управимся. Если погода не испортится.

Две недели! Хоть я грамоте и не обучена, а знаю, что в неделе семеро дней и каждый от солнца до солнца. Пока птаха не слетела с гнезда - день, как только крылом махнула - ночь и нового дня жди.

Отец мой, торговал всю жизнь с купцами заезжими, лавку свою держал. Он человек, грамоте обученный. Книги какие-то все писал пером острым, считал чего-то. Братьев моих старших, Станимир и Третьяка, обучил читать и писать, а нам, девкам - Ружице, Любомире да мне - учиться ни к чему, решил. Сестрам-то ладно, а вот я. Кто же думал, что в белый свет уйду?

- Не испортилась бы, - пробормотала в ответ.

- Размокнуть боишься?

- Боюсь грудную болезнь схватить. Ты-то не поможешь.

Ладимир будто не заметил укора моего.

- Ну помирать не брошу.

- Ты ж не знахарь.

- Не знахарь, - спокойно согласился он. - Но кое-чего о травах и снадобьях знаю.

И что ж ты только не знаешь? Обо всем, видать, научили.

Опустив глаза я увидела, как шелковая трава стелется под копытами Мирке, а пчелы с цветка на цветок перелетают и собирают мед. Не боюсь их совсем - с роду не кусали.

Лес позади уж остался, а поле только-только объятия свои раскрыло. Исчезла сама память о селении ведуньем. Впереди расстилалась широкая необъятная белардская степь. В наших краях куда ни глянь - то поля, то степи. Вот дальше, к северу, там сплошные леса. Густые, непролазные, темно-зеленым покрывалом на холмах лежат. Сказывали люди, что на тех холмах и Трайта стоит, бескрайним зеленым окруженная.

К востоку тверди каменные, что горами зовутся, а за ними...А что за ними я и не знала. И никто не знал. Бывалые люди говорили, будто там племена дикие живут - кочевники, да лесной народ. О первых все знают и боятся, что их орды в Беларде подойдут. А вот вторые - те вовсе незнакомы нам. Сказывал один гусляр, что живут они в чаще густого леса, своим богам поклоняются, да с духами предков говорят. И носят на себе шкуры диких зверей, ими убитых. И нет у них ни городов, ни государств, ни князя, ни рати - только дома крепкие толстостенные, что от лютых морозов хранят.