Ксения Бунеева - Пыльными дорогами. Путница (СИ)

Возражать я не стала. Дура и есть, чего уж там.

А вот к знахарке не пойду и все тут. Стыдно сказать, а ведь с детства не люблю их, травниц этих. Всегда они косо на меня смотрели да слова страшные говорили. Мол, сила в тебе темная, простым людям недоступная, не смогут они твоей сути принять, сторониться будут. И не деться мне было никуда от этих намеков и слов злых.

Какая же во мне сила темная? Да я и обычной-то не имею. Говорил отец, правда, что прабабка его жрицей ушедшей богини была, чарами владела да духов вызывать могла. Только то давно было. А я что? Девка глупая, ничему не обученная. Нет во мне сил никаких.

Внес меня Арьяр в горницу, на лавку усадил, велел не двигаться. Заряна сразу же заохала, захлопотала вокруг меня. Стала мокрую тряпицу ко лбу прикладывать. Милана за знахаркой послали, а он и рад был уйти - не на меня же смотреть.

Сколько времени прошло, не скажу, только мне лучше стало. Боль утихать стала, взор прояснился, только рука заныла с новой силой.

- И как же ты так упала? - вздохнула Заряна, разочарованно глядя на меня серыми тусклыми глазами.

Сразу ясно, что падение мое ей поперек горла. Вдруг, чего приключится и тогда придется хозяйке незваную гостью терпеть в доме своем.

А я что? Уйти бы рада, да не могу!

- А Вёльма на месте не усидела, вот и схлопотала за это, - усмехнулся Арьяр. Видать понял, чего к поленнице полезла.

А я вот краснеть не стану. Любая девка на моем месте не поленилась по росе пройтись да притаиться, чтоб за Арьяром понаблюдать. Другая бы еще и разговор завела да предложила рубаху заштопать. Это я, неумеха, с иглой да котелком не дружу, а иные везде мастерицы.

Ох, как голова гудит... от боли да переживаний время нитью бесконечной тянется. Идешь, мнится, за клубком, а он все не кончается, тянется и тянется окаянный.

В глазах то кружилось, то снова останавливалось. Если бы не мокрая тряпка Заряны, лежать бы мне бездыханной. А так по лицу капли текут - липко, противно, медленно - прямо в чувство и приводят.

Милан шустрым оказался, быстро справился. Привел за собой знахарку. Вошла она и будто чистым духом повеяло.

Есть люди будто сияют изнутри. Смотришь на иных, а вокруг мир и добро разливается, как лучи от солнышка теплого. То ли я это вижу, то ли мнится, то ли так и есть оно.

Одетая в свободное, расшитое красными нитками по подолу, рукавам и вороту, льняное платье. Волосы цвета вороньего крыла свободными прядями струятся по спине, придерживаемые лишь простеньким ободом. На шее знахарки висел амулет со странным, неизвестным мне, символом.

Взглянув на меня, женщина улыбнулась и положила на лоб ладонь. От руки ее тепло живительное пошло, и я прикрыла глаза, ощущая, как затихает боль.

- Упала она, говорите? - быстро спросила знахарка.

Арьяр в двух словах объяснил, что случилось. Женщина покачала головой и поцокала языком.

- Ты поможешь, Ясна?

Знахарка быстро оглянулась на него, сверкнув бездонно-синими молодыми глазами. Лишь тонкая чуть наметившаяся паутинка морщин у глаз говорила об истинном возрасте травницы.

- Помогу.

Потом резко кивнула Заряне.

- Выйдите все.

Хозяйка хотела было сказать слово, но знахарка только рукой на дверь указала. Властно так, будто княгиня, а не баба деревенская.

Дождавшись, пока хозяева дома дверь закроют, Ясна обернулась на меня и, чуть улыбнувшись, проговорила:

- Не думала, что такую диковинку в нашей глуши увижу.

Я возразить что-то хотела, но голова вмиг так закружилась, что только охнула и набок завалилась.

Ясна поддержала меня, помогла лечь на лавку. Быстренько порылась в своей сумке и достала какой-то корешок. А после велела мне не двигать и слова не говорить. Зашептала что-то, шевеля одними только губами, быстро-быстро повторяя слова. Корешок в руках помяла, согнула, да лбу моему провела.

Ощутила я, будто оцарапало колючей веткой. Неприятно так обожгло, а после захолодило. После Ясна стала надо мной руками водить, будто бы с головы что-то невидимое стряхивала и прочь отбрасывала.

И тут мне легче стало. Боль как по кускам разбилась, разлетелась по осколочкам и в стороны ссыпалась.

Знахарка отодвинулась в сторону и пот со лба утерла.

- Ну все, - сказала она. - Теперь полежишь пару дней, и все как рукой снимет. Я еще травы оставлю, чтоб отвар пила. А на кисть мы лубок сделаем - вывихнула ты ее.

- Спасибо тебе, Ясна, - ответила я, поднимаясь.

Женщина села рядом.

- Это долг мой, предками завещанный, людям помогать, - ее глаза посмотрели пронзительно, будто насквозь. - Скажи лучше, как ты в наши места забрела?

- В Трайту я шла, а по пути Арьяра встретила. Он и пригласил отдохнуть в дороге.

- Знать, боги тебя прислали, - чуть улыбнулась Ясна. - Вижу, в силу ты еще не вошла.

Я недоуменно посмотрела на травницу и хлопнула глазами.

- В какую такую силу?

- В ту, что невредимой тебе сюда дойти позволила, - ответила ведунья. - Не будь ее, загрызли бы волки у первого же дерева.

- Не боюсь я волков! Они в жизнь меня не тронут.

- Твоя правда - простые волки не тронут.

Я собралась развести руками, да боль в правой не позволила.

- Разве ж мудреные бывают?

Знахарка усмехнулась и откинула назад, отливающую синевой, прядь шелковых волос.

- Ну хоть мудреными называй. Вижу, ты знать ничего о самой себе не знаешь.

Хотела я сказать, что все знаю. Что из дома сбежала, что ушиблась сильно и что сидеть мне теперь в Подлесье, пока рука не заживет, и косые взгляды Заряны терпеть. Но не стала. Мне ли, дуре неграмотной, со знахаркой-ведуньей спорить?

- Ты вот что, - продолжила Ясна, выкладывая из своей холщовой сумки снадобья. - Приходи ко мне, как отлежишься. Дорогу к дому моей здесь любой покажет.

- Зачем это?

Ясна сощурилась:

- А много спрашивать будешь, вовсе ничего не скажу. Приходи и все.

Заряна, хоть и косилась на меня, но отвар Ясны по всем правилам заварила, и выпить всю чашу заставила. Я и кривилась, и морщилась, и чуть не плевалась - горечь та еще оказалась - а все же пила.

Рука настойчиво ныла, обложенная какими-то мазями и кореньями. Знахарка говорила, что первые боль снимают, а вторые хворь оттягивают и опухнуть не дают. Не знаю я про хворь, а ноет знатно. И не повернуться с лубком, и не почесаться как следует.

День клонился к вечеру, когда я поняла, что лежать и смотреть в потолок невозможно. Ясна вроде бы заговоры свои надо мной читала, чего-то руками водила. Видать, сильная она ведунья. Авось ничего не случится, если встану.

Аккуратно, стараясь не тревожить больную руку, я приподнялась на локте и села. Волосы, вольно растрепавшиеся из косы, вились по моим плечами рыжими змеями. Собирать их нет резона с одной-то рукой.

За окном виделись последние лучи заката. Эх, хорошо, наверное, там. Свежо, сверчки затянули свои песни, а в воздухе витает тот самый волшебный дух вечера. Часы заката самые любимые. В них таится какая-то древняя волшба, неуловимое и немыслимое что-то. Мнится, выйдешь за порог, а там чудеса, сказания. Ну как в такой вечер сидеть взаперти?