Ксения Бунеева - Пыльными дорогами. Путница (СИ)

Выдворили меня, выгнали. Как бродягу подзаборного, как псину безродную, как игрушку сломанную.

За что? Не знаю, не ведаю...

Слез нет, горя нет. Только будто камень на моих плечах и тяжесть его вот-вот раздавит, а я держусь отчего-то, не падаю, жива до сих пор.

За что со мной Ладимир так?

Вспомнила я, как он вышел и как обернулся, какие слова сказал.

Вздохнула. Поднялась с места и быстро пожитки свои в прежний заплечный мешок собрала. Как пришла нищей, так и уйду.

Медальон скельдианский на шею надела, крепко сжала в ладони и помощи попросила. У богов. А вот у каких - своих или северных - есть ли разница? Имена у них только и разные.

Чуть светать стало, вышла тихо из дома, сошла с высокого крыльца, обернулась - темнота и тишина окутали жилище Велимира.

Всхлипнула горько. Дыхание мое паром на морозном воздухе стало. Слезу одинокую утерла рукавом и прочь пошла.

Куда? Не все ли равно?

***

Шла я по улицам и будто кто следом. Оглянусь вот и увижу ее - глаза нечеловечьи, одежды черные, лицо скрытое и кожу белее кости.

Не зря Зоран меня звал - знал все наперед темный жрец. Да только не пойду, все одно не пойду. Не поклонюсь ей.

- Обереги меня, Ларьян-батюшка, спаси и сил дай. Избавь от наваждения, от дочери твоей - отступницы... - все шептала.

Варварин дом я лишь однажды и видела. Жила чародейка на краю верхнего города, у самой границы, за которой начинались бедняцкие лачуги. Скромное жилище для всех закрыто было. Меня саму Варвара и то неохотно пустила.

- Кого в ранний час принесло? - послышался голос хозяйки. Сонный и сердитый.

- Открой, Варварушка. Я это... Вёльма, - дрогнула уж на последнем слове.

Послышался скрип засова.

Варвара, наспех одетая, простоволосая, отчего седины видней стали, а сама женщина старше показалась, с тревогой на меня поглядела.

- Вёльма? Да как же... Что стряслось?

Я улыбнулась, сглотнув поздно набежавшие слезы.

- На постой к себе возьмешь девку беспутную? - отчего-то улыбнулась.

- Входи, - она торопливо завела меня внутрь и закрылась.

Приятное тепло и запахи дома поглотили меня.

Здесь было уютно по-настоящему. Пусть тесно, пусть ни доли роскоши, но все же тепло. Тепло так, как не согреет очаг или печь. Тепло душе.

Боги, как же долго я мерзла...

Варвара заварила мне какой-то успокоительной травы, укутала плечи шалью. Сама села напротив и терпеливо слушала.

На лице ее ясном вдруг тень пролегла. В глазах колдовских появилась тревога.

- Что делать мне, Варварушка, ума не приложу...

- Вот что я тебе скажу, Вёльма. Отступись. Не след тебе в дела Ростиха мешаться. Отойди от Ладимира, не тронь больше, забудь.

- Ты знаешь что-то?

Чародейка покачала головой.

- Знала бы, так сказала. Да и не дело мне - болтать. А ты все же отойди в сторону. Если вихрь темный поднимется, так всех сметет и тебе не уйти.

- Не понимаю я, - покачала головой, крепко сжимая в ладонях кружку, уже пустую. - При чем здесь Ростих? Коли разлюбил меня Ладимир...

- Дуреха ты, Вёльма, - упрекнула Варвара. - Сама же говоришь - переменился он. Нет такой силы кроме колдовской, чтоб враз разлюбить. Ладимир твой и без того недобрый человек, а уж с Ростихом и дядькой своим, Велимиром, тех еще дел натворить может. Оттого и говорю тебе - отступись, обожди. Не то костей потом не соберешь. Сам же он тебе сказал!

Голос ее вроде и близкий, и родной, а все вдали звучит.

Как вспомню глаза его, голос, лицо равнодушное, так и упала бы на пол, кричала бы, билась о стену головой. Лишь бы понять - отчего так? За что?

- До утра пару часов подреми, Вёльма, а после... - Варвара решала, что делать. - После пойдем в Дом Предсказаний, к Всеславу. Он знает, что делать, подскажет.

Боги! Вела-вещунья, помоги! Если коснулись Ладимира злые чары, исцели его, дай сил справиться.

Не хотелось мне спать, не моглось. Да только ноги сами от усталости подкосились. Упала я на постель и заснула вмиг. И снова мне шепот слышался, снова чья-то рука на плечо легла и ласково так гладила.

Не пойду я к ней, не пойду, пусть не старается - не уговорить.

Всеслав, на которого вся моя надежда и была, только головой покачал.

- Жаль мне тебя, девонька, боги видят, как жаль. Да только права Варвара - обождать надо. Ладимир твой вернется и никуда не денется. Подожди только немного.

- Чего ждать, Всеслав? - вскочила я с места. - Если беда с ним какая, так помочь нужно, а, если чары злые, так развеять. Не могу я так сидеть... Ты коли знаешь что - не молчи!

Я с отчаянием и мольбой поглядела на заклинателя.

Всеслав не спешил с ответом, тянул чего-то. По глазам видела я, что знает да только говорить не станет.

- Сказано тебе, Вёльма, сидеть и ждать. Так и жди. А лучше готовься к битве грядущей. Твои-то беды поменьше людских будут.

- Всеслав...

- Будет, Вёльма! - прикрикнул он. - Не хочу я тебя губить, потому промолчу и слова больше о Ладимире и Ростихе не скажу.

Я обомлела.

- Всеслав, смилуйся, - прошептала, - чует мое сердце, беда случится скоро. Скажи хоть, откуда ждать ее.

- Ни слова!

Поднялся чародей, взметнулись полы одежд его, взмахнул посохом и вмиг вихрем исчез - был и нет.

Замерла я на месте. Шагу ступить не могу.

Будто темнота окутала меня. Все вижу, а двинуться не могу. Все слышу, а ответить не смею. Все знаю, а слов не свяжу.

- Лисичка? Вёльма?

Я вздрогнула, обернулась - Тишка.

Шут, чье лицо исказилось в жалостливой улыбке, стоял совсем близко. Бубенчики на цветастом колпаке тихонько и грустно позвякивали, а сам напевал что-то тихое.

- Не печалься, лисичка, - проговорил, обняв меня за плечи. - Печаль будто туман. Глаза застит, на сердце камень опускает, дышать не дает и дорогу укрывает. А как свет забрезжет, так и рассеется, уйдет...

- Да где ж уйти коли и света нет?

Шут сел передо мной на пол и грустно улыбнулся. Так, будто и не дурак княжеский вовсе передо мной, а мудрец - старик с глазами, видевшими и счастье, и горе, и жизни, и смерти.

- Сколько бы тьме и печали не длиться, а одного луча тоненького на них обеих вдоволь станет.

Захотелось мне ответить, только не нашлась. Села рядом с ним.

- Расскажи мне сказку, Тиша.

- Какую сказку тебе хочется?

- А любую, только бы конец добрый.

Шут и заговорил.

Что за слова, что за песни не помню. Знаю только, что спокойно мне стало, легко, будто уснула и сон чудесный видела.

И уж не про драккары и северное море, не про дом родной, не про Ладимира даже. Снилось мне то, чего на свете быть не может, а еще песнь дивной вещей птицы, слово ее мудрое и совет.

Или не снилось вовсе? Печаль, она глаза застит.

В годы, когда я еще дитем несмышленым была да проказить любила, матушка запирала меня в темную клеть. Сидела там после, шевельнуться боялась. Оно ведь как - двинешься неосторожно, ненароком чего заденешь, поранишься, ударишься, а то и посыпется на тебя что. Еще больше ведь после влетит.