Лика Маррн - Ряска Правды

— Обязательно, — пообещал мне Реджинальд. — Лучшее вино, танцы, хороводы вокруг костра…

Он продолжал перечислять, а я просто залюбовалась им. В ярком свете луны лицо Реджа вдруг влажно блеснуло, когда он наклонил голову набок.

— У тебя лицо мокрое, — тихо прошептала я.

Больше не было сил держать голову прямо, и я позволила ей откинуться назад. Взгляду открылось яркое небо, полное звезд. Как будто кто-то рассыпал семена пригоршнями, а они проросли и расцвели, и теперь все небо полнилось цветами.

Я улыбнулась. Мир подернулся дымкой. Мне не было больно, только немного грустно. Послушник-дух склонился надо мной, запечатлев на губах едва ощутимый поцелуй, только у послушника почему-то был запах Реджинальда.

Я отдала ему свой последний вздох и растворилась в абсолютной вечности, уже не слыша ни радостного гвалта, ни воя волков вдали.

Не небе, где-то вдалеке, едва заметно сверкнула новая звезда.

Над столицей Ристании занимался вечер. Для поздней осени было довольно тепло — люди ходили только в тонких плащах.

Город был украшен к празднику. Закат цвета спелой клюквы благодушно взирал на последние приготовления. Торговцы спешили открыть свои лавочки с марципановыми лягушками — символом праздника.

Здесь можно было увидеть не только людей. Прогуливались вниз по улице фавны рука об руку с дриадами. Где-то по крыше скакал анчутка, а на него снизу, с улицы, прикрикивала дородная грузная женщина.

— Ишь какой, ишь какой! Подь в дом, тебе говорят! Домоешь посуду, вот и скачи себе на здоровье! Черепицу пообломаешь — сам чинить будешь!

Анчутку эти вопли ничуть не смущали, он продолжал танцевать, щурясь в закатных лучах.

Около входа на королевский двор расположилась огромная повозка. Лесной житель бойко расхваливал свой товар — целебные коренья и ягоды. От сглаза, от болезней, на любовь и для удачи. Этот пользовался неимоверной популярностью. То и дело останавливались кареты, и та или иная дама, одетая в костюм морских жителей, выходила и покупала парочку ''про запас''.

Вниз по улице шла и частая гостья столицы — морская нимфа, доверенное лицо Владычицы Моря. Она уже спокойно кивала знакомым и стойко выдерживала удивленные взгляды тех, кто её не знал.

Музыканты настраивали свои инструменты, и звуки разносились далеко-далеко в вечернем воздухе. Они долетали до утеса, до кромки воды, где темноволосый мужчина с проседью в волосах переговаривался с морской русалкой.

— Когда прибудет посольство? — спрашивал он её.

— Мне говорили, что через три дня, примерно. Если водяной опять не возмутится. Ивайло совсем одряхлел. Ему тяжело долго находиться далеко от болота, — отвечала Гуннел, чуть презрительно скривив губы. Она принимала то, что люди мимолетны, но короткая жизнь болотных по сравнению с морскими её просто-напросто смешила. — Тебе не надоели эти ежегодные посольства?

— Нам нужен мир, — пожал плечами король Ристании. — Лучший способ его достичь — постоянно помнить о своих разногласиях.

Гуннел кивнула.

— Что там с контрактом? — полюбопытствовала она.

— Проверяют, — хмыкнул Реджинальд. — Что они ещё могут делать?

— Несколько недель уже проверяют. Что там можно столько проверять?

— Торговые соглашения должны пройти через Совет. А его пока пугает наша политика в целом. Такой необычный контракт будет ими одобрен, но нужно дать им время.

— Они так до зимы засидятся, — фыркнула Гуннел.

— Ваше величество! — вдруг раздался крик сзади. Реджинальд и Гуннел одновременно посмотрели в ту сторону. К ним спешил крепкий молодой человек с чуть отшлифованным шрамом на щеке.

— Советник Лэрс, — кивнул ему Редж, когда тот оказался достаточно близко, чтобы услышать.

— Её величество настаивает, чтобы вы вернулись в замок, — несчастно простонал советник, держась рукой за левый бок.

Гуннел тихо рассмеялась.

— Глупая смертная, — прокомментировала она. — Так ничего и не поняла.

— Скажите её величеству, что у меня ещё есть дела, которые требуют моего безотлагательного внимания, — холодно проговорил Реджинальд. — И Лэрс, в следующий раз можете не исполнять её поручений.

Лэрс благодарно поклонился, развернулся и пошёл обратно — уже гораздо медленнее.

— Бедный парень, — вздохнул Реджинальд, оборачиваясь Гуннел.

— Бедный ты! — воскликнула она. — Женился на этой королевской стерве. И даже не смей говорить мне о чести и достоинстве. Это не оскорбление — это правда.

— Нам нужны были союзники, — устало вздохнул Реджинальд, потирая виски руками.

— Теперь они у тебя есть, и ты мог бы устроить маленький несчастный случай, — предложила Гуннел, лукаво подмигнув. — К примеру, вывести её на прогулку…

И снова прервали.

— Мама, мама, это тот самый утес? — воскликнул детский голос.

— Да, сынок, — ответила молодая светловолосая женщина, державшая сына за руку. Мальчик порывался подбежать и посмотреть, но ему не давали. — Это тот самый утес.

Гуннел покачала головой.

— Эти ещё ладно, — сказала она. — Да ведь насмешники приходят. Стоят, смеются. Шутники. Стояли бы поближе к воде, я б их…

— Их шутки вернутся им же, — пожал плечами Реджинальд. Но было видно, что и ему неприятно это слышать. — Такие люди всегда найдутся. Если не давать им внимания, которого они пытаются добиться, то они просто-напросто перестанут.

Они замолчали. Ветер доносил со стороны замка чье-то высокое пение — пел не человек. Голос разносился высоко, взлетая под небеса и рассыпаясь там на мелкие осколки. Только Гуннел понимала слова песни и узнавала этот голос. Но переводить то, что пела морская нимфа, она не собиралась.

— Мне пора, — поднялся с колен Реджинальд.

— Ты к ней? — спросила Гуннел.

— Да, — коротко кивнул король.

— Тогда секунду, — попросила Гуннел и нырнула в глубину.

Реджинальду пришлось подождать пару минут. Он задумчиво глядел на спокойную красоту моря и на утес, незыблемым, вечным напоминанием вздымавшийся над рекой. На утесе, для тех, кто умел смотреть внимательно, а не для праздных обывателей, около самой кромки воды, на древнем языке морского народа было высечено: «Орудие платит цену».

Гуннел наконец вынырнула и протянула Реджинаду большой венок. Он был сплетен из водорослей и распустившихся морских цветов, которые чуть светились в наступающем вечере.

Реджинальд кивнул Гуннел и твердой, уверенной поступью пошел вдоль пляжа, вдоль кромки воды. Прочь. Гуннел пару минут глядела ему вслед, затем плеснула хвостом и унеслась к себе, в глубины моря. Здесь тоже был праздник — только у Стражей. Лишь они молча собирались около скульптуры, вырезанной в скале и смотрели в полном молчании на все ещё сияющий кристалл.