Александра Апрельская - Маршал грозового мира

— Нет, с Мэйлом Иушнице они и не встречались, — беззаботно ответил находящийся в шаге от полной победы Кей. — Но какая мне разница? Адмирала я прикончил через тебя, когда центром был ты, ну, а после твоего отказа я снова занялся Эвальдом.

— Но он не полноценный центр, — прошептал совершенно растерянный и подавленный осознанием Хор. — И Синди — как она связана с ним?

— Во-первых, — Кей прищурился, — Синди не в круге. Я уже говорил, что она вляпалась по глупости. Решила, что может мною помыкать, раз уж мы знакомы целых семь лет, но мне это не очень понравилось. А с полноценным центром — бред, это не играет роли.

— Но Проводник… — начал Мальс и замер, осознавая, что не должен был этого говорить.

— Что «Проводник»? — вскинул брови с нехорошей улыбочкой Кей. — Ты так уверенно говоришь о полноценности центра круга, что у меня складывается ощущение… Ты ведь читал дневник дядюшки Гиретте, нет?

Чуть помедлив, Хор кивнул.

Бьюкенен Аймалдэн расхохотался.

— Представляю себе, сколько извилин ты заплел в своем мозге, когда пытался понять, что имел в виду этот сумасшедший. А он был просто сумасшедшим — и при том превосходным удачливым стратегом. Демон из легенды, запечатление в дневнике, возвращение Проводника — все полная ерунда, не считая круга, знаков судьбы и метода Хасдента. Гиретте жил в своей сказочке, придумывая бред про себя, про свою сестру, про живущего внутри демона — и про меня в том числе. Вместе с тем он потрясающе чувствовал людей и знал, как довести их до критической точки. Я помогал ему, но меня интересовал только метод Хасдента, а также система круга. Но центр не так важен, он нужен лишь для знаков судьбы, главное — чтобы линия в итоге замкнулась на крови.

— И… как это? — произнес Хор, озадаченный этим ещё больше. Он искал зацепку в дневнике Проводника — а дневник оказался сплошным фарсом. Выходит, и опасения Алики не имели смысла?

— А вот так, — жестко ответил Кей, и с его лица моментально пропали все следы веселья. — Чем начнется — тем и закончится. Признаться, меня тянуло поставить в начало списка даму из Мистералей, но судьба начала свою игру, и мы все встретились в часозвоне. Да, дорогой мой, Хемену Ричардель я собирался убить. Не прямо там, не тогда, а чуть потом, предварительно вернув ей магию. Она умерла бы счастливой, и это было бы красиво. Ты тоже умрешь красиво, — убийца растянул губы в улыбке, — жаль только, сам уже не сможешь этого увидеть.

Хор сглотнул — ничего хорошего эта фраза не предвещала. Он сделал глубокий вдох, прогоняя мысли о том, что наступит в ближайшие полчаса, и постарался сосредоточиться на вопросах.

— Как вы проникли в часозвоню?

Кей широко улыбнулся, сделал театральный шаг назад и побарабанил пальцами по поверхности стола.

— Ты подумал верно. В часозвоню нельзя попасть без позволения Эссентессера — а позволение у меня было. Сам догадаешься или подсказать?

— Догадаться здесь так же сложно, как и по твоей подсказке определить, кто ты, — скривил губы Хор.

— Может быть, — безмятежно пожал плечами Кей. — Но раньше я повиновался ему — теперь я сам по себе, и причина тому одна: мой прекраснейший покровитель скончался.

— Ортес Эссентессер? — вскинул брови Мальс.

— Твой предшественник, — наградил его злой улыбкой Кей. — История нашего знакомства слишком долгая, но этот замечательный человек помог мне разобраться с моими возможностями и подтолкнул меня к действию, за что ему, безусловно, спасибо. Я оказался настолько близок к эссентессерской магии, что вошел в часозвоню и смог начертать ритуальный список первого круга, прошлогоднего, на стене. Когда тот круг был закончен, я получил силу — достаточную даже для того, чтобы перемещаться на очень короткое расстояние внутрь часозвони. Это я и проделал с нашей общей знакомой Хеменой Мистераль.

— Ортесу понадобилось это, чтобы сдвинуть своих противников, — глухо произнес Хор для самого себя — осознавая. Слышал бы все это Байонис… — Он думал, что скоро станет Маршалом, а болезнь довершила дело.

— Не болезнь, — покачал головой Кей. — Я. Ортес Эссентессер стал прекрасным завершением круга, благо его кровь мне удалось заполучить в самом начале. Более сильного мага в качестве жертвы я не подобрал бы — а он, вдобавок ко всему прочему, заранее рассказал мне все, что знал, и перестал быть полезен.

— Откуда же ты такой взялся, Кей? — с тоской спросил Мальс, глядя, каким довольным выглядит человек, говорящий о своих преступлениях.

— Да из Аймалдэнов и взялся, — в глазах Бьюкенена блеснула злость. — Меня целиком и полностью вырастила моя семья. В прошлый раз мы говорили о том, что она для меня стала не семьей, а только оградой. Долг, правила, обязательства. Я был готов все исполнять, я шел по тому пути, к которому меня призвал дар, я служил, изо всех сил, я не обращал внимания на то, что меня возмущало в нашей системе, если понимал, что мои любимейшие родственнички все равно не захотят этого изменить. Я терпел все. Я полностью жил на работе, а затем…

Он замолчал, глядя в темное окно и что-то вспоминая. Поджал губы. И продолжил совсем серьезно:

— Затем я заболел сам. Тем, что не мог вылечить. К сожалению, наша медицина не всесильна, и некоторые смертельные опухоли убрать ей не под силу. И именно такой наградило меня здоровье. Сам я ничего не сумел бы сделать, конечно же, но рядом находилось столько людей, имеющих богатый врачебный опыт, знание всех нюансов и прекрасную интуицию. Я просил их, — Бьюкенен заговорил быстрее и беспокойнее. — Нет, не обязательно лечить, но пытаться это сделать. Пусть устраивали бы на мне эксперименты, какие хотели, все равно мне оставался от силы год. Я просил всех, — он повысил голос, — по многу раз: пробуйте, испытывайте, работайте, вот перед вами удобнейший объект для опытов, согласный на все. А они? А они! Они успокаивали меня, как будто мне это от них было нужно. Бездарности! — раздраженно сплюнул Кей.

— Почему ж бездарности? — негромко произнес Мальс. — Эти люди не имели революционных методов лечения, чего вы от них требуете?

— Поисков! — с бешенством воскликнул Бьюкенен. — Хоть каких-то поисков! Они отговаривались тем, что не желают проводить на мне рискованные опыты, желая, чтобы я прожил подольше, но это просто глупости. Я-то знаю, почему они все отказывались. Потому что боялись. Потому что привыкли сидеть в своих рамках: «Не навреди!» И не желали носа высунуть оттуда, не думая, что их предусмотрительность, — он с отвращением произнес это слово, — в итоге приведет к множеству смертей, ведь люди не получат лекарства от неизлечимых болезней. Я понимаю, когда не хотят рисковать здоровым человеком. Но я-то готов был умереть на первом же эксперименте — лишь бы они хоть что-то делали!