Александра Апрельская - Маршал грозового мира

— Это — да, — смущенно кивнул Тэйр. — Я сейчас осмотрю его, и после этого вы, наверное, сможете зайти в палату и посидеть рядом, сколько захотите.

— Спасибо, — прошептала Адилунд. — И передайте как-нибудь Байонису Эссентессеру, что его ученик вне опасности и что с ним уже не случится ничего страшного. Но… не говорите о Бьюкенене и всем этом, пожалуйста.

— Да, хорошо, — Тэйр кивнул и скрылся за дверью.

— Странно, — произнесла Адилунд уже для сестры. — Я видела этого человека, — судя по тону, говорила она о хирурге, — вчера, он вправлял мне руку и вел себя гораздо любезнее, чем сейчас. А тут… такая перемена. Я хочу поскорее это забыть, Хемин, — призналась Адилунд.

— Я тоже не отказалась бы, — вздохнула Хемена. — Но, к сожалению, наша память сама решает, что выбросить, а что оставить.

***

Забытье сменилось чем-то по-прежнему темным, однако Хор мог мыслить, рассуждать и понимать. Значит, он все ещё существовал, вопрос только — где? Кто знает, может, тот свет в самом деле есть, и туда попадает каждый человек после смерти, чтобы ответить за содеянное им. Самого главного Мальс сделать не успел — все планы и желания оборвались под безжалостным ножом Кея. Или же не оборвались?

Он попытался пошевелиться. Руки слушались, ноги — тоже, хотя и с заметной болью. Болело вообще все, так что это не очень походило на загробный мир. Выходит, Хор в самом деле остался жив, только не понимал, как все это вышло, благодаря кому так закончилось… и закончилось ли.

Несмотря на все болезненные ощущения, Мальс заставил себя поднять руку и ощупать все, до чего только дотянулись пальцы. Простыня, его одежда, лицо, плотная повязка из приятного на ощупь материала на глазах. Трогая её, Хор слегка надавливал и на глаза, и те отзывались сильной болью. В памяти все ещё покачивалась отвратительная картина ножа, входящего чуть ли не в зрачок. Вряд ли это осталось без последствий. И вряд ли дальше удастся сохранить хорошее зрение, если его вообще удастся сохранить, конечно.

Самое главное, что отзывались ноги: если можно ходить, значит, ничего ещё не потеряно. А живут и без глаз, хотя, конечно, это было бы довольно безрадостно для человека, собиравшегося сделать слишком много.

— Здесь есть кто-нибудь? — прошептал Хор, еле шевеля языком, который тоже болел: ведь он прокусил его, когда старался сдержать крик. — Эй? — уже громче произнес Мальс, и от этого усилия в один момент усилилась боль во всем теле. Он застонал.

— Хор! — раздался сверху тревожный голос Раль. Какое облегчение, что и она жива. — Ты очнулся? Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — прошептал он, попытавшись улыбнуться. — Во всяком случае, для человека, который должен был умереть.

— Не говори так, — она шмыгнула носом. Наверняка плакала, переживала, не находила себе места от беспокойства. Подруга. Напарница. Жена. Адилунд Мистераль-Ричардель. Как же все-таки у неё получилось обменяться местами с Юнари?

— Я чувствую себя живым, — с искренней радостью произнес Мальс. Живым — потому что все болело, отзываясь на каждое мельчайшее движение и на вдохи, однако у мертвых не болит ничего. — Это самое главное. Что говорят врачи? — как он ни хотел выразить все, что постепенно нарастало внутри при осознании произошедшего, но язык слишком ныл для длительного разговора.

— Через неделю ты будешь полностью здоров, — по голосу стало ясно, что Раль тоже улыбается.

— А… глаза?

— Глаза вылечили, и ноги тоже вылечили, — поспешно заверила его Раль. — Тебе провели операцию, и все удалось.

— Кто провел? — Хор знал слишком много Аймалдэнов, чтобы не этот задать вопрос. В конце концов, было интересно, кто его спас.

Раль помедлила с ответом, затем слегка странным голосом проговорила:

— Мне он совершенно не понравился, но этот человек помог тебе… Его звали Бьюкенен Аймалдэн.

— Что? — чуть не закричал Мальс.

— А что такое? — испуганно, совсем тихо спросила Раль. — Он… ты ему тоже не доверяешь? Но ведь все же получилось.

— Ты не понимаешь, — с чувством произнес Хор. — Бьюкенен Аймалдэн и есть Кей.

Он не видел выражения лица супруги, но тихий вскрик сказал достаточно. Несколько секунд она ещё осмысливала услышанное, а затем выдохнула:

— Я убью его, Мальс! Он… Он! Он чуть не погубил тебя!

— Я не понимаю, — Хор был растерян не меньше. — Почему он оставил свидетеля в живых? Почему излечил? — язык напоминал о себе новой и новой болью, однако Мальс совсем не обращал на это внимание, весь поглощенный волнующей темой. Что двигало Кеем? Что он вообще творил? Сначала не убил, потом даже избавил от всех последствий этой кошмарной ночи. Как это расценивать? Издевательство? Слишком уж сложное, ведь Бьюкенен успел исповедоваться во всем Хору, и после такого даже последний идиот и безумец убил бы слишком много знающего человека.

— Я тоже ничего не понимаю, — это был голос не тревожащейся Раль, а Раль боевой, готовящейся отомстить. — Однако мы должны немедленно поймать его!

— Нет, не рискуй, — резко произнес Мальс, чуть приподнявшись, и этого хватило, чтобы опять стало очень больно. Стон он сдержать сумел, чтобы не беспокоить Раль. В конце концов, это оказалось не так уж и сложно после тех усилий, какие пришлось прикладывать во время пыток Кея, чтобы молчать. — Нет смысла гоняться сейчас за ним. — продолжил Хор тише и медленее, еле ворочая языком, который требовал внимания. — Бьюкенен знает, что я о нем расскажу, сейчас он скрылся. Мы сможем его поймать, только если воспользуемся другой вещью. Но об этом — потом. Прости, — уже перешел на шепот Мальс, — мне ещё нужно отдохнуть.

— Да, да, конечно, — торопливо произнесла Раль.

Снова наплывало красноватое марево, но оно уже не пугало и не заставляло страдать. Подождав, пока боль улеглась, Хор совсем расслабился и окунулся в целительный сон.

Мальс не мог утверждать точно, сколько он отдыхал в этот раз, но во второй раз проснулся, ощущая себя более-менее бодрым. Все неизменно болело, грозясь усилиться при неосторожных движениях, однако это было счастьем.

— Раль? — осторожно позвал Хор.

— Я здесь, — сразу же откликнулась она. — Как ты?

— Хорошо, — боль в языке немедленно удвоилась, заставляя задуматься: а нужен ли сейчас длинный разговор.

— И это очень хорошо, — прозвучал сбоку ровный голос Байониса. — Признаться, я немало испугался, когда все произошло. Я успел услышать от твоей жены, что Бьюкенен Аймалдэн — это Кей. Это правда?

Мальс хотел кивнуть, но это, наверное, вышло бы ещё неприятнее, поэтому он лишь прошептал:

— Да. Он показал мне себя. Сомнений нет.

— Поразительно, — задумчиво произнес Маршал. — Несостыковок хватает, хотя, думаю, если внимательно работать над этой версией, то мы сумеем заткнуть все дыры. В любом случае, это сейчас неважно. Кей начал открытую войну: раз он оставил тебя в живых, то уже не заботится о своей скрытности. И какая поразительная наглость — сам провел операцию, нисколько не заботясь тем, что мы могли о чем-то догадаться. Я и помыслить не мог, что Бьюкенен появится в госпитале.