Виктория Скляр - Ведьма из рода Шарперо

— Дерись как мужчина! — внезапно я перешла на новый крик, но теперь он был направлен на Макса. — Дерись! Не смей меня игнорировать! — я практически визжала, подбегая к мужчине и начав колотить его руками и ногами, без какой либо стратегии, лишь удары. А он и не пытался защититься, лишь терпеть, а спустя минуту истерики крепко прижал к себе и зашептал: «Наконец-то, я уж думал никогда не проорёшься. Я теперь умойся и пошли делать из тебя главу рода».

В суд я пришла новым человеком — высокомерной, холодной и расчётливой, а ещё я заставила считаться с собой, даже когда просто проходила инициацию.

— Руку, — потребовал статный, седовласый мужчина.

— Руку, пожалуйста. Уважение — ключ к сердцу человека, — напомнила я судье, заставив того резко вскинуть брови и удивлённо уставиться на меня. Естественно, когда-то просто молчаливая девушка из семьи Шарперо, роза, что была такой хрупкой обрела колючие, ядовитые шипы.

— Мисс Шарперо, подайте вашу тонкую конечность и положите её на камень, — то ли язвил, то ли просто издевался второй судья. Я сделала как меня просили и погрузилась в цепочку воспоминаний, которые закружились вокруг, они были в моей голове, перед глазами и от их калейдоскопа даже начало подташнивать. Я видела множества лиц, что летали вокруг, впитывались в меня и заставляли дрожать, сцепив зубы вместе.

Инициация заключалась в том, чтобы напомнить потенциальному главе рода обо всех ошибках и удачах его семейства.

Я чувствовала боль убийств, множества смертей, которые пережили мои предки — их резали, поджигали, истязали, будто они были куском мяса, неживыми и немёртвыми, как зомби.

Крик вырвался из моего горла, кровь стучала в висках, а глаза затуманились от боли, что впитывалась в моё тело, будто дорогой парфюм. Судороги заставили упасть на колени и биться руками и ногами о холодный, твёрдый камень. Сотни жизней, тысяча лет управления и сотни тысяч смертей всех ответвлений нашего семейного дерева.

Этому казалось не было конца, а по венам уже текла не кровь, а жидкая лава, сжигая все органы и чувства…»

— Ромалия, — позвал меня несколько взволнованный Макс, трогая за плечо и заставляя выплыть из череды собственных воспоминаний. — Ты в порядке? Выглядишь какой-то потерянной.

— Сегодня ровно десять лет, как я стала главой рода, — тихо ответила я.

Из-за всех этих событий я забыла о том, что действительно было важно — о традиции, которую никогда не уставала повторять. В этот день я ходила в семейный склеп, ровно в полночь, призывала Мэри-Ан и зажигала прощальные свечи, как знак памяти о своих предках в целом и родителях в частности. И я чувствовала себя просто отвратно от собственной забывчивости.

— Твой парень справился, так что мы можем отправиться хоть сейчас, — в голосе Макса можно было без труда расслышать заботу, которую он больше не скрывал, но временами демонстрировал весьма экстравагантными методами.

— Я предупрежу Улька, что уйду на несколько часов.

— Вы уже так сблизились? — а теперь я, кажется, расслышала нотки недовольства, что маскировали такое приземлённое и понятное всем чувство собственности.

— Ты ревнуешь? — явно издевалась я в ответ, осознавая, что это даже приятно, но надеюсь, что такое отношение Макса не будет причиной множества проблем и ссор, я не привыкла уступать, даже ему. — Это так мило, — не удержалась от сарказма, который был скорее обыденностью, чем нёс в себе истинное намерение обидеть.

Уж такое у нас общение с алхимиком и мы оба к этому привыкли за почти тридцать лет.

— Это отвратно, — скривился Макс, будто съел покрытый плесенью и мхом лимон. — Никогда не думал, что мне будет так противно от этого.

— Такова сущность тех чувств, что ты испытываешь ко мне, поэтому либо смирись с этим, либо оставь меня в покое.

— Ха! Я тебя не для этого двадцать семь для себя растил, чтобы сейчас всё бросить на половине пути.

Сначала я хотела спросить, что значит он меня растил для себя, но потом, махнув рукой, решила, что это может ещё немного подождать. Не к спеху так сказать.

— В любом случае я должна сказать о своём уходе Ульку и увидеть потухшее пламя поражения в глазах твоей бывшей подружки.

— И кто ещё из нас ревнует?

Когда мы с Максом спустились на первый этаж, где сейчас и происходило всё веселье, то я попросту выцепила Улька за ворот новой, хлопковой рубашки и вытащила из толпы пьющих, поющих и просто громко разговаривающих наёмников. Дотащив парня до явно не особо довольной своим проигрышем Алисандры, я предоставила ей все доказательства того, что выиграла в нашем глупом споре. Глупом, потому что я изначально была права.

— Раз мы выиграли, то ты, Алисандра, объяснишь все нюансы работы Ульку.

— Я проиграла, соглашусь, но почему именно я должна возиться с твоим талантливым призраком? — казалось, что ламия была готова взвыть из-за моей просьбы. Хотя, скорее это был приказ, потому что я всегда любила побеждать.

— Спасибо за комплимент, Али, — обольстительно улыбнулся Ульк и получил от женщины подзатыльник.

— Дорасти сначала, ловелас. Но задатки отличные.

— Ты лучшая наёмница на этом материке и единственная, кому доверяем мы с Максом.

— Почему сама этим не займёшься?

— Потому что у меня есть обязанности перед своей семьёй, как и у всех нас. И ты лучшая, повторюсь, раз смогла натаскать такое количество наёмников.

— Ох, детка, с твоей внешностью и умением красиво говорить ты можешь расположить к себе любого. Ладно, я возьмусь за твоего помощника, может и из него, что дельное выйдет, задатки-то потрясающие. Идём, мелкий. Будешь слушать тетю Алисандру и сможешь обеспечить себе прекрасную и безбедную жизнь, — Али потрепала парня по голове и, прижав к своему правому боку, потащила куда-то в подсобку. Уж не знаю, что именно она собиралась делать с огневиком, но я знала, что ничему плохому она его не научит. Лишь тому, что поможет выжить, а это в нашем мире главное.

***

Здесь было красиво — мрачно, темно и даже романтично, если кто-то любил кладбища, могилы и многочисленных призраков, что шатались здесь повсюду, как неприкаянные. Правда, они и были неприкаянными, так как остались в этом мире. Многие прекрасно себя здесь чувствовали — жаловались на свою чудовищную загробную жизнь и мешали живым нормально существовать.

На двери склепа большими, аккуратными буквами было написано «Шарперо, да упокоятся они с миром», а дальше была магическая вязь символов, которая позволяла войти лишь носителям крови. Ну еще и Максу, потому что он был хранителем нашего семейства и нашей болью.

— Готова? — как-то обеспокоенно поинтересовался Макс, приобняв меня за плечи, чтобы поддержать.

— Разумеется, — сухо ответила я, заходя внутрь.