Ксюша Ангел - Я - хищная. Возвращение к истокам

Эрик приблизился быстро. Пальцы — горячие, дрожащие — бабочками запорхали по коже моего лица. Словно он боялся прикоснуться — то ли оттого, что опасался причинить боль, то ли оттого, что от прикосновения я могла исчезнуть, раствориться миражом.

Я не исчезла. Всхлипнула только и закрыла глаза, наслаждаясь тишиной перед бурей.

— Где болит? — хрипло спросил он, хотя в вопросе не было необходимости. Болело все — от кончиков пальцев ног до макушки. Но я указала на голову, а потом на грудь. Лучше, если он будет ругать меня, когда вылечит. Иначе рискую не выдержать и упасть прямо тут.

Упасть мне не дали — подхватили на руки и понесли в дом. Я зажмурилась, вдыхая запах — сладкий, родной. И руками за шею обняла, несмотря на боль. Не верилось, что все закончилось. Крег мертв, я жива, а завтрашние трудности еще далеко, и дожить до них дадут. Дадут ведь?

Эрик молчал.

И хищные в гостиной провожали нас пристальными взглядами. Они ядом сочились под кожу, усиливая чувство вины и сожаления. Неправильные эмоции — проявление слабости. Я всегда знала, что мои поступки вызывают неодобрение, и была готова к последствиям. Но не сегодня — сегодня хотелось каяться и плакать.

Наверху, в спальне я не выдержала. Беззвучно ревела на руках у Эрика, пока он лечил меня. Боль постепенно уходила, сменяясь усталостью, и тяжесть знания, которым наградил Барт, давила на плечи с каждой секундой все больше. Знанием хотелось поделиться. Переложить часть на Эрика и на минуту забыть. Расслабиться. Обнимать.

Но Эрик обнимать был не настроен. Как только закончил, ссадил меня на кровать и подошел к окну. Руки сложил на груди и смотрел в ночь, за занавеску.

— Прости, — тихо выдохнула я, и он вздрогнул. — Я не могла иначе. Ты…

— Что случилось у источника атли?

Он перебил резко, так и не взглянув в мою сторону. Холодным, осуждающим тоном вождя, готового казнить в любую минуту.

Я вздохнула. Эрик и был вождем — сначала позаботился и излечил, а потом привел на суд. Впрочем, лучше уж так, когда я могу пошевелить головой без новой вспышки боли.

Слова полились потоком — непрерывным и безэмоциональным. Картинки-воспоминания в мозгу всплывали обрывками и тут же сгорали, заменяясь новыми. Крег у стены, потом он же в углу — раненный и злой. Я на полу, справа — ритуальный камень. Черная, горбатая глыба, сколько же крови на тебе? Запах смерти — сладкий, дурманящий. Боль. Барт в кусочке пространства, которое я еще вижу. Белый, ослепляющий мир, запах лотоса в воздухе.

А потом кровь и ярость — такая же белая, холодная, как и кен Барта.

Влажная, мертвая трава, свист ветра в ушах и уходящий в небо столп света из старого домика, скрывающего очаг атли.

— Портал для Первых, — сказала я, еще до конца не веря в то, что видела. И выдохнула, радуясь, что не приходится держать это в себе.

Эрик молчал. Обдумывал услышанное или злился — сложно было понять. Захотелось встать, подойти и обнять, но я сдержалась. Чувствовала кожей — не время, внезапная нежность обратится непониманием и обидой, и мы по-настоящему поссоримся.

Поэтому я просто спросила:

— Ты ничего не скажешь?

— Зачем? — резко повернулся он. — Разве слова что-то изменят?

— У каждого из нас своя точка зрения…

— Нет никакой точки зрения, — перебил он. — Ты ослушалась меня. Ты — моя жена и пророчица скади. Хищный не может не понимать, что значит — жить в племени.

— Возможно, ты прав, — вздохнула я, стараясь стереть запекшуюся кровь с виска. Безумно хотелось в ванную. Смыть с себя воспоминания о минувшем дне, расслабиться и просто полежать. — Меня не воспитывали хищные, и я не умею слепо подчиняться. Я сделала то, что считала правильным, чтобы люди, которых я люблю, жили. Барт говорил: у каждого сольвейга свое предназначение. Он верил в это и потому погиб. И память о нем я предать не могу.

Эрик закрыл глаза и, показалось, мысленно сосчитал до десяти. Впрочем, чтобы не прибить меня после такого, и сотни будет мало…

— Ты — единственный, кто в этом доме действительно верит в Первых, — сказала я. — Давай так: когда захочешь увидеть в моем поступке нечто большее, чем желание ослушаться, мы обсудим все еще раз. Сейчас я не могу… Барт погиб. Каждый сольвейг чувствует потерю.

— Не уверен, что увижу в твоем поступке что-то еще, — глухо ответил он и шагнул прочь от окна. Просторная комната сузилась до опасных размеров, грозясь раздавить меня, и я поморщилась. Злость Эрика — мощное оружие, нельзя об этом забывать.

Но моя собственная теперь еще опаснее. Особенно если учесть, что я не знаю, какую силу вложил в меня Барт.

— Я отмечаю странную тенденцию, — вырвалось у меня с сарказмом. — Мужчины, которых я выбираю, хотят владеть мной больше, чем любить. Когда ты просил меня стать скади, ты знал, какая я. Понимал, на что идешь, а теперь… теперь я вижу лишь несвободу и тиранию. Возможно, ты хочешь защитить, но не думаешь ли, что убьешь во мне все то, что полюбил?

Эрик вздохнул. Уже не зло, но устало. Отвернулся, будто видеть меня сейчас было мукой.

— Прими душ и отдохни, пророчица, — сказал после секундной паузы, никак не реагируя на мой последний монолог. — Мне нужно подумать.

Когда он ушел, дышать стало легче. Только в груди, слева, поселилась странная тоска, смутно напоминающая чувство потери. Но тоска — это мелочи. Я жива, здорова и под завязку полна кеном. Завтра будет новая война? Что ж, я к ней готова.

А сегодня душ и сон. Желательно без мыслей — иногда мысли причиняют более существенный дискомфорт, чем синяки. Синяки проходят, а мысли…

Куда он пошел? Придет ли снова? Поймет ли? Сможем ли мы, как раньше…

Впрочем, как раньше больше не будет. А теплый душ, и правда, помогает. Обреченность пробудила вредные привычки — мучительно хотелось курить. Я сказала себе, что сегодня можно. Хуже все равно не будет — куда уж хуже-то?

Гостиная была на удивление пуста. Молчалива. Дрова лениво потрескивали в камине, и тени от огня, удлиняясь и приседая, выгибались на стене. Полумрак, уют и тепло. Кажется, я уже забыла, что такое — ощущать себя дома. Понимала, что от Первых не укроет даже самая сильная защита хищных, но Первые где-то далеко, не здесь, и можно сделать вид, что опасности нет.

Глеба я нашла на крыльце. Даже не знаю, почему, но чувствовала, что он там. Он сидел на корточках, облокотившись о стену, курил и смотрел вдаль. На меня не отреагировал даже взглядом, но присутствие отметил. Не удивился и ругать не спешил.

— Сигарету дашь? — как можно дружелюбнее попросила я и присела рядом. Он протянул пачку.

Дым горчил и царапал горло. Я закашлялась, и помахала рукой перед лицом. Глеб усмехнулся.

— Сильно досталось от Эрика?

Я пожала плечами.

— Думаю, еще достанется.