Нина Блазон - Время волка

Ее пальцы снова натолкнулись на выступ каменной стены, Изабелла пошатнулась и искала опору, и сквозь волосы угольный карандаш скользнул у неё из руки. Ей удалось его удержать, но бумага упорхнула. Изабелла молилась, чтобы её мучитель не увидел, как она поспешно нарисовала знак на скале. И всем сердцем девушка умоляла, что бы он быстро не стёрся. Потом она потянулась дальше.

***

Изабелла не могла сказать, как долго искала дорогу в неровных выступах и грубом камне. Вокруг было эхо, и постоянно шумела вода. Неожиданно девушка действительно его почувствовала: запах. В тысячу раз сильнее, чем в её воспоминаниях, едкий и невыносимый. Шерсть! Собачий питомник. И дыхание с высунутым языком. Похититель, кажется, почувствовал, что она напряглась, и как встал дыбом каждый волосок на её руках.

— Не вздумай кричать, когда я вытащу у тебя кляп! — сказал он тихо, но угрожающе. — Мои животные надрессированы на крик. Они тогда сразу бросаются на человека, прежде всего, если достаточно голодны. До тех пор, пока ты спокойна, они ничего тебе не сделают.

« Это происходит не со мной », — кричало в её голове. — « Это сон. Только сон ». Но теперь ещё и другое чувство присоединилось к страху — бесконечное разочарование, растерянность и жгучее возмущение.

Он потянул её в сторону и в следующее мгновение рот Изабеллы был свободен от кляпа.

— Почему ты делаешь это со мной? — она едва осмеливалась шептать, но не могла промолчать. — Наша дружба никогда для тебя ничего не стоила?

— Если бы это было так, то ты сейчас была бы мертва, — рявкнул он на неё так грубо, что девушка вздрогнула. Изабелла никогда не слышала в его голосе так много ярости.

— И на поляне возле Ле Бессет тебе повезло, что кобель был не один на дороге. Он прикончил бы тебя, графская доченька, так или иначе.

— Я чуть не умерла!

— В этом ты была виновата сама, — его голос дрожал от с трудом подавляемого гнева. — Ты думаешь, я мог позволить себе мёртвую дворянку? Я видел, как лошадь сбросила тебя и оставила позади, и как ты осталась лежать. Кобыла пробежала перед нами. Я хотел оставить тебя одну и уйти, но ты подбежала прямо к тому дереву, за которым я стоял. И, конечно, тебе обязательно понадобилось кричать. Тогда кобель побежал мимо меня.

« И ты не виновата! » Было почти облегчением, почувствовать, наконец, рядом с ужасным бессилием, гнев.

— Почему ты это делаешь? — выпалила она. — Все эти люди, ты, что — монстр? Мари доверяла тебе. И…

Нож так резко и плотно прижался к пульсирующей жилке на её шее, что она замолчала.

— Не говори здесь о Мари! — прорычал он.

Мужчина часто дышал. Его рука дрожала, и Изабелла поняла, что он не только зол, но также раздражён и рассержен. « Я спутала ему планы! Я не могу его провоцировать! »

Канат задевал лодыжку. Он снова её связал. Изабелла попыталась сопротивляться, но на шее был нож, чуть выше шрама. Картина отца, Аристида д’Апхера, появилась за её сомкнутыми веками в пульсирующей темноте. Истории, которые он рассказывал ей у костра и уроки для воина, которые упоминал: авантюрные отчёты о победах и военные хитрости ловкого бойца. « Начинай с маленьких шагов, ищи самое маленькое преимущество и используй его », — она слышала его глубокий, немного хриплый голос. — « Если ты сдашься — ты проиграешь. Но пока ты дышишь, надежда есть всегда ». Аристид гордился дочерью, которая охотилась лучше, чем мужчины и жадно впитывала каждую его историю. Но теперь его совет просто звучал бесполезно и попусту.

Похититель протиснулся позади девушки, более ощутимый, чем слышимый, и прижал руки Изабеллы у неё за спиной. « Как будто я его добыча », — подумала она с отчаянием. Но в то же самое мгновение инстинктивно кое-что сделала, что Изабелла уже давно выучила, играя с Мари и деревенскими детьми, когда они все были грабителями и героями, которые ловили злодеев и привязывали их к деревьям бечёвками от коров. Как и тогда, Изабелла сжала обе руки в кулаки так, чтобы её запястья были затянуты крест-накрест. Она осторожно напрягла свои плечи и откинулась назад, согнув руки в локтях. И как это было тогда, девушка сказала себе: « Говори! Отвлеки его! »

— Твоё… животное сильно ранено? — тихо спросила она.

— Не так тяжело, чтобы оно не смогло бежать или укусить.

Изабелла держалась так плотно к нему, как могла, когда он стягивал верёвку. Мужчина закрепил по-походному последний узел и прижал девушку к земле. Повязку с неё он не снимал.

Тишина была пугающей. В мыслях она видела его перед собой, с ножом руке, лихорадочно обдумывающего, что с ней делать. Её судьба висела на волоске. « Что бы сейчас сделал Томас? » — подумала она и сама себе дала ответ: — «Разговаривать о том, что для него важно, чтобы отвлечь и успокоить».

— Что… это за животное такое? Оно особенное. Я никогда ещё не видела ничего подобного. Это не волк.

— Нет. Но в нём течёт кровь волка. Поэтому ты не услышишь лай. Сука одичала и убежала. Я должен был подстрелить её, но мне потребовалось два дня, чтобы её выследить.

— Ты ранил своё собственное животное?

— Оно не слушалось, — сухо пояснил он. — Я принёс его туда обратно. Оно мне не нужно, если охотится без меня. Когда-то оно последует сюда ещё раз.

Изабелла сглотнула. « Говори дальше! »

— Где… ты достал его?

— Первая с войны, — его слова едва можно было понять. — Рыжая была собакой, какой ты никогда ещё не видела. Принадлежала наёмнику, который заработал себе состояние на ставках на собачьих боях. А иногда он брал рыжую на поле боя. Она была надрессирована опрокидывать врага и перекусывать ему горло. Он показал мне, как дрессировать этих собак для нападения и борьбы и как защитить их от травм. Он пал в бою, и я забрал рыжую. Она была беременной, возможно, от волка. Сбежавшие ночью на поле битвы. Поэтому двое здесь — метисы.

« Так их две !»

— А где… эта рыжая?

« Она бродит где-то вокруг? »

— Умерла. В мае прошлого года, — донеслось глухо из темноты. Теперь Изабелла вспомнила о встрече с Эриком ранним вечером, когда она хотела к Мари. Графские сыновья рассказали ей, что подстрелили бестию, и та едва ли выживет.

— Она и в самом деле не выжила, — утвердительно сказала она.

— Нет, она могла спрятаться только в одном моём убежище, — послышался приглушённый ответ. — Когда я выслеживал её позже с кобелем, она попала мне в руки.

В его голосе была скорбь. И это было также опасно, как и гнев. Искажённый взгляд в пропасть, в тёмный мир, куда она не хотела смотреть даже в кошмарных снах.

— Это война сделала тебя таким жестоким? — прошептала она.

— Жестоким? — он насмешливо рассмеялся. — Война научила меня тому, чтобы я был настоящим. Она сделала меня Каухемаром! — было что-то восторженное в интонации, как будто это опьяняло его самого.