Галина Мишарина - Запретная Родина (СИ)

Вот мы с Алеардом плаваем в бушующем океане, но я знаю – волны не причинят нам вреда. Мы смеемся, и я норовлю уплыть от него, или занырнуть поглубже, но он меня настигает… Вот город из синего камня, и конь серый, как скала. А этот город – белый, стоящий над обрывом. Еще города, и еще… И прекрасные края, где не ступала нога человека: то замерзшие пустыни, полные тишины и печали, то тенистые живые леса, то горные луга, заселенные яркими цветами. Реальности проносились мимо, и я успела выцепить из всего этого отнюдь не б о льшую часть. Но я вспомнила главное: саму себя и тех, кто был мне дорог, обретенных и потерянных друзей. Возможно, не всех, но тотчас пришла и уверенность, что вскоре память восстановится полностью.

Я очнулась и почувствовала, что Алеард гладит меня по щеке. Приоткрыла глаза, увидела, что он склонился надо мной, и снова опустила веки, позволив телу остаться в состоянии легкого оцепенения от того, что душа моя улетала в это необходимое путешествие. Алеард молчал. Моя голова лежала на его коленях, и мне было хорошо. Я понежилась еще немного, потом приподнялась. Он тут же обхватил меня, посадил рядом с собой, придерживая за плечи.

– Как ты, малышка?

– Ничего страшного, – ответила я бодро. – Это воспоминания.

– Со мной тоже было нечто подобное. Это выматывает, пока что не напрягай больше свою мысль. Ты и так перестаралась.

– Это так странно. Совсем не больно, но неприятно. И все-таки я бы хотела вспомнить все.

Алеард посмотрел на меня строго.

– Знаю, но не надо. Чем чаще вспоминаешь, тем больше теряешь сил. Сделай перерыв.

Я кивнула и склонила голову к его плечу, чтобы спустя несколько минут снова встать у штарвала. Минут через тридцать мы причалили к крутому песчаному берегу, поросшему высокими соснами. Захватили кое-какую провизию и стали подниматься наверх. Алеард крепко держал меня за руку.

Вокруг было тихо и торжественно, только ветер шелестел в кронах деревьев, да изредка какая-нибудь птица кричала в глубине леса. Под ногами сухо и приятно хрустел песок. Иголки у этих неземных сосен были не колючими, и мы разулись. Ещё одно позабытое ощущение блаженства: вот так пройтись по земле без обуви…

Наконец мы миновали основной подъем и оказались на верхушке холма – плоской, поросшей травой и цветами. Я огляделась, и сердце ушло в пятки: это снова нахлынули воспоминания…

…Я нашла это место, когда обживала усадьбу. Гуляла по окрестностям и поднялась ради забавы на холм – осмотреться. Росли по берегу реки сосны, под ногами хрустел песок. Дело было в июле, лето выдалось пасмурным и дождливым, и я обнаружила великое множество грибов – маслят и рыжиков. Я подумала, что непременно вернусь сюда попозже, соберу полакомиться, и пошла дальше.

На самой верхушке я задержалась надолго, и дело было не в прекрасном виде, что открывался оттуда. На вершине холма росли колокольчики. Ни трав ы , ни других цветов, только немыслимое количество гигантских колокольчиков. Настоящие сине-фиолетовые заросли! Однако больше всего меня поразили камни самых причудливых форм и размеров, с вкраплениями и дырами. Самый массивный лежал криво, что позволяло с легкостью забираться на него и валяться кверху животом, провожая облака. Были маленькие и острые, как стрелы, и средние, шершавые. И длинные, похожие на столбы, и короткие, квадратные. Были подобные большим лепёшкам, словно обгрызенные по краям невиданным едоком. Эти камни жили своей жизнью, они срослись с землей, впитались в нее, казалось, что у них появились корни. Целый сад камней! Одни были серыми, другие чёрными. Попадались и с переливчатыми вкраплениями слюды или серовато-розовые, гранитные. Я влюбилась в это место.

И вот теперь, в другом мире, под другим небом, я увидела близнеца того самого камня, разве что этот был рыжеватым, и возможно, более гладким на ощупь. Но вокруг цвели фиолетово-синие цветы, похожие на колокольчики, и было их столько, что земля казалась синей!

– Алеард! – воскликнула я. – Как же ты смог?..

– Случайно, – лукаво улыбнулся он. – Бродил по округе, нашел это место и вспомнил о тебе.

– Спасибо! – ответила я, прижимаясь к его плечу. – Я снова почувствовала себя как дома. Глупо, наверное… Ты же помнишь, что я говорила на Земле.

– О том, что не знаешь, где твой настоящий дом?

– Да. Но когда Земля далека, она кажется мне истинным домом. Как и любое напоминание о ней. Хотя теперь мой дом там, где ты.

– Как и мой – рядом с тобой, малышка.

Он прижал меня к себе, нахмурился... Я насторожилась его чувствам, сжала пальцами твёрдые плечи. Это выражение глаз было хорошо мне знакомо: горечь вперемешку с неостановимым отчаянием.

– Фрэйа, я не говорил тебе… – Он вздохнул, словно не зная, с чего начать. – Я никогда не знал своих настоящих родителей. – Он посмотрел вдаль, на неровные речные берега. – Я помню туман. Густой, цвета скисшего молока. Он был повсюду. Помню костлявые черные деревья и бурую листву под ногами. Это был лес-призрак. Мир молчал тогда. Я слышал только свое прерывистое дыхание. Туман сменила темнота – непроглядная, холодная, пустая. Я думал, что нет ничего хуже, чем вдыхать эту горькую пелену, но мрак на вкус была ещё отвратительнее. Мне приходилось дышать им, глотать, впускать в себя. Через некоторое время он стал рассеиваться, шумно вздохнул, и появилось небо, а с ним звезды. А потом зашумел ветер, и деревья выросли вокруг, поднялись из земли. На сей раз они не были мертвы и тихо переговаривались с ветром. Я не мог двигаться, чувствуя страшную боль в спине. Она проходила сквозь меня, словно железный штырь, и отдавалась в затылке жестоким огнем… До сих пор ее помню. Я долго терпел, но сама понимаешь, что может пацан четырех лет отроду? Или примерно четырех, – уточнил он. – Не знаю, сколько мне на самом деле. Наверное, я все же заплакал от бессилия и страха. Приготовился уйти во тьму, в которую так властно звал меня рассудок, но тут вдалеке показался маленький живой огонек. – Он помолчал, щурясь против солнца, потом посмотрел на меня. – Их звали Влас и Анна, они нашли меня в лесу неподалеку от горной усадьбы. Там они жили несколько лет вдали от всех. Интересное совпадение, позволившее им представить меня как собственного ребенка. На какое-то время я почувствовал себя счастливым, кому-то нужным, но, став подростком, больше всего захотел получить ответы. Кто я, откуда взялся? Что вообще было до того, как попал на Землю? А я, несомненно, на неё откуда-то прибыл… Всё как в дыму – щупаю, и не могу нащупать, иду – и все равно словно топчусь на месте. Но тот чёрный лес невозможно забыть. Он снится мне с завидным постоянством.

Его рассказ поразил меня, и больше всего потому, что я отчаянно цеплялась за важные клочки собственной памяти. Воспоминания приказывали найти ответы и отдать их Алеарду, но я не смогла.