Татьяна Зинина - Путь к свободе

Не знаю, сколько длилась эта мокрая истерика, но когда слёзы кончились, Литсери аккуратно вытер моё лицо, и отвёл в камеру. Он даже хотел остаться со мной, но я сказала, что это лишнее, и что он и так сделал для меня очень много.

Перед самым уходом Лит выдал мне фразу, которая сначала ввела меня в состояние ступора, а потом и вовсе рассмешила:

— Не смей сдаваться, слышишь, — проговорил он, глядя мне в глаза. — Помни, тебе теперь нужно думать не только о себе… о ребёнке тоже.

Ах да, точно! А я и забыла, что он считает меня беременной. Ясно теперь, почему меня так отменно кормят… и с расспросами не пристают. Берегут, значит, здоровье будущей матери?

Данный факт меня так рассмешил, что я ещё долго не могла успокоиться. Благо Лит к этому времени уже ушёл, а то бы точно решил, что я окончательно сошла с ума.

Когда череда сильных эмоциональных всплесков вконец иссякла, а в комнате снова выключили освещение, я отчего-то решила, что должна во что бы то ни стало увидеть рассвет… И, посчитав это вполне нормальным капризом, разломала точилку, вытащила из неё лезвие и присев на пол под зеркальной стеной, начала соскабливать её напыление. Как я и предполагала, его наносили на уже готовый стеклянный куб, поэтому моя идея и оказалась вполне успешной.

Я проводила своим орудием разрушений по зеркалу, и в кромешной темноте комнаты появлялись мелкие проблески света. Скребла, всё больше увеличивая поверхность обзора, а мысли всё равно витали где-то не здесь… И когда, через неизвестно количество времени, в моей тёмной камере образовался просвет диаметром около полуметра, обхватила свои колени руками, и как завороженная уставилась на звёзды.

Теперь комнату наполняли мягкие отблески луны, а мне вдруг снова захотелось писать… Захотелось выбросить весь жуткий набор эмоций на бумагу, и схватив со стола стопку листов, я принялась изливать на них собственные мысли.

Их было много… разных. Чаще депрессивные, хотя иногда проскальзывали и нотки позитива. Но в основном тема была одна и та же… Печальная, одинокая… пустая.

«…Увы… я больше не взлечу…

Ошибок прошлых не исправлю,

Лишь на алтарь судьбы поставлю

Свою потухшую свечу.

Смирюсь с судьбой… и рухну вниз!

Как камень разобьюсь о скалы!

И пусть решат, что я упала…

Что это был лишь мой каприз…»

Комната наполнилась моим тихим шёпотом, а строчки всё ложились на бумагу, отпечатывая на ней мою собственную душу.

Буква за буквой, слово за словом… они отражали саму меня…

«…Любила и была любимой…

К кому-то грубой, с кем-то милой,

То нужной всем, то вдруг гонимой…

Теперь же я для всех лишь враг.

Скала… обрыв… последний шаг.

Последний взмах обломков крыльев.

Полёт последний вниз… в бессилье…

И чёрный… тихий… липкий мрак.

Конец игры… оваций нет.

Зал стих, и, кажется, не дышит.

Мой стон уже никто не слышит…

Вопрос один — но он всё тише:

«Кто виноват, что всё так вышло?»

…Но на него не дан ответ…»

Тёмное небо пронзил первый солнечный луч. Он как добрый вестник, как гонец сообщал всей округе, что совсем скоро… всего через каких-то несколько минут… взойдёт Солнце! Он пробежал по макушкам деревьев, проскользил по крышам домов… заглянул в мою камеру и так же быстро убежал дальше, сообщать о своём приходе остальным. А тем временем небо уже поменяло цвет с насыщенно синего на голубой, окрашенный яркими оранжевыми переливами. Как будто какой-то нерадивый неуклюжий художник случайно разлил на свой холст целое ведро оранжевой краски. И на фоне всего этого редкие серые облака казались странными демонами ночи, которые стремительно бежали вдогонку своей хозяйке.

А небо светлело всё сильней… всё стремительней… И когда из-за широких крон показался солнечный диск, горизонт как будто озарился яркой вспышкой, окрашивая весь мир в оттенки расплавленного золота. Этот свет лился отовсюду и отражался во всём! Он наполнял мир самой жизнью! И впервые за последние несколько лет, я поняла, что значит эта самая жизнь…

Она дар… Бесценный, от того и дорогой. Она даёт нам возможность чувствовать… Иногда радость, иногда боль и сожаления, иногда что-то другое, но мы чувствуем. Мы видим этот мир, мы можем его потрогать руками, попробовать на вкус. Можем ощутить его запах или услышать звук… и всё это отражается в нас… в наших ощущениях… в нашей жизни.

Планета крутится, а время летит вперёд, оставляя за собой бескрайние границы бесконечности. Всё меняется, меняемся и мы… И только Солнце всё так же согревает наши души, даруя им жизнь.

Подумать только, я уже столько раз находилась на грани, столько раз жертвовала собой, совершенно не понимая, что могу потерять! Хотя, мой выбор всегда был осознанным, даже сейчас, когда я твёрдо уверена, что для меня этот рассвет будет последним.

Странно, как раньше могла не любить рассветы, отдавая абсолютное предпочтение закатам. Ведь рассвет это же самое настоящее чудо. Это рождение нового дня… новой жизни… Хотя, и закат нельзя назвать концом. Он — всего лишь является завершением одного этапа, чтобы дать миру возможность с новым восходом начать новую жизнь…

Я уснула с мечтательной улыбкой на губах, прямо здесь, на холодном полу у маленького окошка в большую жизнь. Мне снилось восходящее солнце. Но теперь я смотрела на него не через стекло, а с края высоченного обрыва. Я сидела, прижав колени к груди, обхватив их руками, и смотрела на то, как окружающие горы медленно утопают в лёгкой оранжевой дымке. Я была там одна, но при этом очень явно чувствовала, что меня обнимает кто-то родной… Близкий и безмерно любимый. Кто-то, кто никогда меня не обидит… просто не сможет. Кто-то, кто был со мной всегда, и останется до самого последнего вздоха. Я хотела обернуться, но отчего-то решила, что это может спугнуть его, поэтому просто продолжила наблюдать за медленным восхождения Его Величества Солнца на престол нового дня. И прикрыв глаза, вдруг почувствовала, что меня обнимают… но не руками, нет. Эти объятия были куда более мягкими и крепкими одновременно. Они как будто укутывали меня всю, накрывая пеленой спокойствия и уверенности в том, что всё обязательно будет хорошо.

— Не бойся, Тиа… — прошептал кто-то мне на ухо, но было впечатление, что этот голос звучит в моей голове. — Ты справишься. И мы с тобой ещё полетаем…

От неожиданного осознания того, с кем говорю, я вдруг резко распахнула глаза, причём и во сне и наяву, и тут же поняла, что сон оборвался.

А тем временем, солнце почти подобралось к зените, а это означало только одно: Совет вот-вот начнётся. Эта мысль взбодрила почище крепкого кофе, и, рванув в ванную, я вдруг решила, что просто обязана выиграть сегодняшние сражение с Судьбой. Ведь ставка в этой игре, слишком высока, чтобы я могла позволить себе проигрыш.