Айзек Марион - Пылающий мир

Я пытаюсь не реагировать на эти слова. Мы и вправду как связки дров. Я знаю, что жечь Мёртвых — обычная практика; я видел, как нас складывали в сочащиеся кучи, обливали маслом и превращали в костры, — Кости любили документировать эту процедуру, чтобы напоминать всем нарушителям о их месте в естественном порядке вещей. Но на короткое время мне показалось, что всё изменилось. Жители Голдмэна с большим интересом наблюдали за происходящим на Стадионе. Они отслеживали наше объединение с Живыми, и, когда Коридор № 2 близился к завершению, а договор о Слиянии был почти подписан, казалось, что появилась реальная возможность для распространения лекарства. Разве может всё так легко рухнуть из-за нескольких дураков с большими пушками?

— Слишком большая машина для трёх трупов, — говорит охранник. — Здесь есть место минимум для дюжины.

— Руководство торопится избавиться от трупов без категорий. Боится, что это начнёт распространяться.

Охранник наклоняется, чтобы взглянуть на нас. Неряшливый мужчина в шапочке и синей фланелевой рубашке вместо бежевой куртки Аксиомы. Один из настоящих охранников Голдмэна.

— Зомби перестают проявлять агрессию? — спрашивает он, разглядывая моё лицо. — Тебя беспокоит, что это распространяется?

— Они не «перестают проявлять агрессию», они впадают в спячку. Это обманная тактика чумы. Мы не знаем, к чему это приведет, поэтому действуем наверняка.

— Сжигая всех подряд?

— Слушай, если у тебя проблемы с новой политикой нашего города, ты можешь донести своё мнение до руководства, а сейчас открывай ворота, чтобы я мог делать свою работу, лады?

Охранник косится на меня. Я сжимаю зубы и издаю тихий низкий стон — голос измученной души в гниющем теле. Я играл эту роль много лет и, наверное, у меня получилось довольно жалостливо, потому что охранник виновато морщится.

— Ты хочешь сжечь их живьём ?

— Они не живые, идиот, они зомби! Открывай чёртовы ворота. Охранник освещает фонариком одно лицо за другим.

— Не знаю… Как по мне, эти ребята не похожи на заражённых, — он достаёт рацию. — Я позвоню руководству.

Нора издает драматичный и совсем неубедительный стон, садится, хватает его за голову, бьёт ей об кузов пикапа и кусает его за ухо. Он отпрыгивает и тянется за пистолетом, но Эйбрам уже вышел из машины и прижал к голове мужчины револьвер.

— Брось пистолет, брось рацию и открой ворота.

Охранник роняет вещи на тротуар. Его губы начинают трястись. Он бежит в будку, чтобы набрать код от ворот. К тому времени, как он заканчивает с воротами и стальная дверь открывается, его лицо становится мокрым от слёз и соплей.

— Просто сделай это, — плачет он, прижимая ствол револьвера Эйбрама к своему лбу. — Я не смогу сделать это сам. И я не хочу причинить кому-нибудь вред.

Наконец, Нора и Джули, которые стонали на все голоса, как нелепые упыри в малобюджетных фильмах, перестают притворяться и разражаются веселым смехом.

— Выше нос, солдат, — говорит Нора. — Чтобы подцепить от меня какую-нибудь заразу, сначала тебе придётся купить мне выпить.

Эйбрам бросает пистолет и рацию охранника в кузов пикапа и прыгает за руль.

Когда мы выезжаем на улицы города, я победно улыбаюсь ошеломленному мужчине, а Нора и Джули машут ему на прощание. Он остаётся стоять с открытым ртом.

МЫ

МЫ НАБЛЮДАЕМ за тем, как Эйбрам Кельвин едет прочь от Купола.

Сквозь нас пробегает волна чувств. Они сложные и противоречивые — радость, печаль, тоска, любовь, — но наши чувства всегда такие. Они наводняют залы Библиотеки как богатый древний напиток, наполненный воспоминаниями. Нечасто случается смотреть на что-то и не впитывать его дух, поскольку всё запоминается как минимум некоторыми из нас. Каждое дерево было опорой, каждый поток — купальней, каждый камень когда-то ранил ноги, разбивал окна или участвовал в строительстве дома. На земле всё имеет для кого-то значение, и не существует человека, которого бы никто никогда не любил.

Если даже у камня есть несколько предназначений, то у человека их тысячи, и мужчина в автомобиле притягивает нас. Мы разделяемся. С наших полок соскальзывает книга. Она тонкая, не имеет обложки, скреплена алой нитью и сильно повреждена. Чернила размылись от слёз, на страницах капли крови. Но в нашей Библиотеке книги могут излечиваться. Они могут расти. Они могут дописать себя.

Некоторые из нас покидают наши просторы. Некоторые из нас наблюдают за Эйбрамом и читают его, в надежде выяснить, кто он. В надежде восстановить страницы, которые вырвал бессердечный мир.

Мы следуем за автомобилем.

Я

ВНУТРИ ЗАЩИЩЁННЫХ СТЕН Коридора № 2 я могу представить, что нахожусь в старом мире. Асфальт здесь гладкий и чёрный, со свежей жёлтой разметкой, полностью очищенный от брошенных автомобилей и обломков рухнувших зданий. Нет кратеров от разорвавшихся бомб, нет трещин и выбоин, а трёхметровые бетонные стены отлично скрывают беспорядок снаружи, так что ничего не нарушает иллюзию жизнеспособности города. Плюс ко всему, они гарантируют, что мои прежние менее просвещённые друзья не смогут окружить нас и съесть.

Затем иллюзия исчезает. Стены растворяются в деревянной опалубке и рассаде арматуры, и мы снова оказываемся на обычной улице, открытой городу и его скрытым угрозам. Несмотря на бесчисленные плюсы безопасной дороги между двумя нашими поселениями, я не сомневаюсь, что одним из первых шагов Аксиомы будет заморозка проекта Коридора, чтобы территории оставались разделёнными между правящими группировками. Когда деспоту было на руку объединение народа?

Тёмные облака начинают сбрасывать свой груз, и Джули и Нора ёжатся, когда холодный дождь начинает поливать нашу маленькую компанию. Я вижу нескольких одиноких зомби. Они смотрят в небо, а капли дождя падают прямо в их немигающие глаза. Мёртвые всегда стремятся в город. Каждое утро они выходят из своих жилищ на окраинах, выполняют свою ужасную работу, а потом возвращаются домой, чтобы подремать несколько часов и начать всё сначала. Не так давно некоторые начали менять этот утомительный ритуал. Молодая женщина с серой кожей в безрукавке и юбке — она просто потерялась, отбившись от своего охотничьего отряда, или впервые ощутила холод дождя и задалась вопросом: почему? Или испачканный кровью мужчина, бредущий к Стадиону — он идёт туда, чтобы убивать и утолять голод или чтобы попросить о помощи?

Когда мы проезжаем мимо них, они поворачиваются в нашу сторону и шипят.

Их серебристо-серые глаза полны животного голода. Я говорю себе — успокойся. Всё, что может случиться, не случится в одночасье.

— Видишь, насколько ты продвинулся, Р? — говорит Джули. — Я знаю, что иногда тебя одолевают сомнения, но посмотри на них и посмотри на себя. Никто и никогда не догадался бы, кем ты станешь.