Лорел Гамильтон - Прекрасная

Мы услышали шум по ту сторону закрытой двери и я потянулась за своим пистолетом, одной рукой и ногами по-прежнему обхватывая Жан-Клода. Он повернулся в воде таким образом, чтобы мне было удобнее направить свою пушку на дверь, когда та распахнулась.

Ашер замялся в дверях, держа в одной руке свой голубой шелковый цилиндр, а другой сжимая дверную ручку, замерев в полной неподвижности как могут только вампиры в тот момент когда просто останавливаются, не дыша, без пульса и признаков жизни, словно статуя вошедшая через дверь. Только его длинные до плеч золотистые волосы слегка колыхались из-за ветерка от вентиляционной системы. Волосы скрывали его лицо, позволяя видеть только бледную тень ледяных голубых глаз и того самого красивого из профилей, и будто созданного для поцелуев рта.

— Постучать было бы неплохо, — произнесла я, низким четким голосом в то время как подняла Браунинг вверх и Жан-Клод развернулся в воде, чтобы я смогла обратно положить пистолет на полотенца.

Ашер моргнул и это простое движение походило на магию, вдохнувшую жизнь в какую-то прекрасную статую. Он двинулся вперед в своих синих атласных штанах, заправленных в высокие по колено сапоги. Его фрак был такого же синего цвета, заставляя его светло-голубые глаза казаться более насыщенного синего оттенка, подобно раннему весеннему небу вместо морозно-синего цвета. Глаза Ашера были настолько же светло-голубыми, насколько Жан-Клода — темными.

Оставив дверь нараспашку, и, сжимая шляпу в руке, Ашер произнес:

— Анита, прими мои глубочайшие извинения. Я должен был постучать, зная, что ты всегда вооружена. — А затем он улыбнулся той особой улыбкой, говорящей, что часть него получила удовольствие ворвавшись в дверь, чтобы посмотреть, что произойдет. Наш Ашер испытывал судьбу. У меня имелись кое-какие воспоминания Жан-Клода, поэтому я знала, что Ашер испытывает так судьбу уже несколько сотен лет. Он просто ничего не мог с этим поделать.

— Можно подумать ты сожалеешь, — сказала я, прижимаясь ближе к Жан-Клоду.

Тогда он улыбнулся, достаточно широко, столь редкой для него, почти усмешкой. Это заставило меня улыбнуться, и я почувствовала, как некое напряжение оставило Жан-Клода, как если бы он задержал свое пресловутое дыхание, хотя фактически он даже не дышал в тот момент. Сейчас, заметив это, я положила свою руку ему на грудь, чтобы посмотреть удастся ли почувствовать биение его сердца; иногда оно билось, иногда — нет.

Жан-Клод прижал мою ладонь к своей груди и я почувствовала медленный, ровный ритм его сердца.

— Оно бьется для вас, вас двоих, — улыбнувшись, произнес он. Последний раз, когда он мог такое сказать об Ашере и другой женщине произошел больше двухсот лет назад с их возлюбленной Джулианной. Она была человеком-слугой Ашера, тогда как я была человеком-слугой Жан-Клода, но Джулианна любила их обоих, и они были счастливы втроем более двадцати лет. Церковь казнила ее как ведьму, за связь с вампирами. Жан-Клод появился вовремя, чтобы спасти жизнь Ашеру, но слишком поздно, чтобы спасти жизнь женщины, которую они оба любили.

Теперь же они были со мной, и это оказался самый счастливый момент, что я видела со дня смерти Джулианны, потому как опять же у меня имелись воспоминания о них троих вместе. Я вспомнила ее, сидящую и вяжущую у огня, такую спокойную, счастливую улыбку на ее лице, помнила, как они любили ее, а в конце этой мысли появилась печаль утраты этой женщины.

— Ты же знала, что я присоединюсь к вам в ванной или постели, после работы, Анита, поэтому не разыгрывай из себя удивленную. — Ашер положил шляпу на столик у раковины и принялся развязывать синий шелковый галстук, затем расстегивать пуговицы белой рубашки, улыбаясь, глядя на нас в ванне.

— Просто я не знала, что ты закончишь так скоро.

— О, я закончу, но не так скоро. — Он одернул манжеты на своей рубашке.

Мне потребовалась секунда, чтобы уловить двойной смысл сказанного, и когда до меня дошло я покраснела, вынужденная спрятаться, уткнувшись лицом в шею Жан-Клода, не из-за неловкости а потому что меня раздражало, что я все еще могла с такой легкостью покраснеть.

Жан-Клод нежно поцеловал мое лицо.

— Как мне нравится, что ты все еще способна краснеть, ma petite .

— Я не краснею, — пробубнила я в его шелковистую шею.

Смех Ашера ощущался некой осязаемой сексуальной энергией, какой обладал и Жан-Клод, как будто один только этот звук мог чувственно ласкать вашу кожу.

— Нам больше нравится наша маленькая скромница.

Я повернулась, посмотреть на него, но так как его рубашка была уже распахнута, а штаны расстегнуты, быстро отвела взгляд, неуверенно выдавив из себя:

— Я не скромница.

— Больше нет, — произнес Ашер, стягивая штаны со своих длинных ног, оставшись лишь в белых шелковых стрингах и расстегнутой свисающей до бедер рубашке. Он выглядел выше шести футов одного дюйма [3] Более 185 см. , когда стоял там, а ноги казались бесконечно длинными, скрываясь под полами рубашки.

Я, молча уставилась на Ашера, впав в оцепенение от его вида, чувствуя, что Жан-Клод замер еще больше, удерживая меня, словно, как и я обладая той же неспособностью мыслить. Губы Ашера изогнулись в улыбке, которую не назовешь иначе как «дьявольская». Он улыбнулся нам сияющей, полной страстного желания, прекрасной и дьявольской улыбкой, засунув пальцы под переднюю часть стрингов и начав стягивать их вниз, наблюдая за нашей реакцией. Ашер стоял со стрингами в руке, все еще одетый в расстегнутую рубашку, края которой обрамляли его пах. Ткань была лишь чуть белее его кожи. Его член лежал еще мягкий и не возбужденный между ног.

Жан-Клоду пришлось откашляться, чтобы проговорить:

— Ты еще и не питался.

— Я знал, что у меня будет ждущая меня Анита, так с чего бы мне захотелось питаться от кого-то еще?

Так как одним из вампирских даров Ашера была способность вызывать оргазм одним только его укусом, я не могла поспорить с его суждением.

— Поласкай себя для меня, — прошептала она.

— С удовольствием, — отозвался Ашер, отбросив стринги на пол. Он просто перешагнул своими длинными ногами через край ванны и встал по пояс в воде, намочив низ белой рубашки. Когда он опустился ниже в воду, ткань облепила тело и стала полупрозрачной, не столько скрывая, сколько подчеркивая тело Ашера, некой восхитительной импровизацией белья.

Он опустился на колени и тут же полностью погрузился верхней частью тела в воду, поэтому, когда Ашер поднялся, рубашка облепила каждый изгиб и выпуклость его тела. Она могла видеть его мышцы, узкую талию и бедра, широкие плечи, различие в кожной структуре от одной стороны груди и живота к другой, там где церковь, убившая Джулианну, применила святую воду, пытаясь выжечь из Ашера дьявола. Святая вода на вампирской плоти была эквивалентом кислоты, и шрамы под влажной тканью оказались грубее, но мне нравилось, что Ашер был готов выставить все свое тело обозрение. Он по-прежнему использовал волосы, чтобы скрыть правую сторону лица, на которой так давно оставили шрамы. Ашер был мастером по использованию своих волос, и теней, чтобы одновременно и скрыть и наполовину демонстрировать свои увечья. Он провел руками вниз по влажной ткани, и мой взгляд проследил за этим движением, словно и должен был, загипнотизированный его поглаживаниями своего тела. Руки Ашера скользнули прямо к паху, остававшемуся на уровне воды, поэтому, когда он обхватил член руками, лаская себя, этот вид наполовину скрывался ею. Я знала, что хотела сделать следующим.