Ксюша Ангел - Хозяин видений

Признаться в собственном страхе было неприятно. Словно я девчонка, а не сильный сольвейг. Но он — этот страх — прочно засел в мозгу и клевал его надоедливым дятлом.

В гостиной, как назло, собрались все наши. К страху примешалась брезгливость оттого, что все они смотрели на меня, словно провожали, и, уверена, некоторые были просто счастливы, что я уйду. Никто не остался равнодушным: ни старающаяся держать лицо Лара, ни Рита, в душе ликующая, что я спасла ее брата, а ведь могла не спасать. Ни Катя, которая встретила нас с Глебом испепеляющим взглядом. Ни Лина, что с трепетом ожидала этого момента. Уверена, деторожденная стыдилась своей радости, но и скрывать ее уже не могла. Все же выйти из тени и погреться в лучах славы всегда приятно. Каждый из атли почувствовал что-то в связи с моим уходом. Кирилл печалился, Глеб злился, Оля грустила. Впрочем, эти эмоции захватили не только атли — подруга Влада, Даша сидела на диване, сжав кулаки.

Наверное, единственный, кто плевал с большой колокольни на мой уход, был Эрик Стейнмод. Он расположился в кресле у камина и встретил меня насмешливым взглядом. И от этого взгляда — почти безразличного, холодного — мне почему-то стало легче. Словно на ожог положили кусок льда.

Но ко мне подошел Влад, тронул за плечо, ожог снова заныл, а очарование момента рассеялось.

— Идем?

Я кивнула, порывисто обняла Глеба и последовала за Владом в кабинет.

Основной свет не горел, лишь торшер в углу оставлял бесформенное пятно на полу. Влад взял меня под локоть и подвел к дивану. Ладони почему-то вспотели, а глаза наполнились слезами — нежелательными и совершенно лишними. Я растерялась и не знала, как себя вести. Захотелось убежать, пока ничего непоправимого не произошло, и в то же время хотелось, чтобы все быстрей закончилось, и я могла поехать домой, Позвонить Вике или Андрею. Кому угодно, лишь бы заглушить нарастающую пустоту внутри. Одиночество. Почему я все еще боюсь его? Разве после жизни в Москве и у сольвейгов не должна была к нему привыкнуть?

Влад присел рядом, взял за руку. Зачем он это делает? Смотрит, словно в душу… Тошно! И воздуха, воздуха так мало. Открыл бы окно, что ли…

— Это ненадолго, — уверенно сказал он, и я поморщилась.

Снова врет. Точно знала, что врет. Но нужно играть. Вся жизнь — игра.

Я кивнула.

— Что делать?

— Я должен буду касаться твоей жилы. Поэтому подними…

О, черт, нет! Воспоминания тут же накатили волной — той самой, речной, в которую я зашвырнула Влада в Будапеште. Его горячие руки на моем животе, эйфория вперемешку со страхом. Боль. Отчаяние. И неизменно она. Герда. Как отражение моей глупости.

— Еще есть шанс все переиграть, — тихо произнес Влад. — Если не хочешь…

— Нет! — резко перебила я и задрала свитер. — Давай только поскорей.

Он вздохнул и положил ладонь мне на живот. Воздух тут же наполнился ванилью — она кружила голову, дурманила мозг, мешала соображать. Жила напряглась, откликаясь, полностью подчиняясь тому, что делал Влад.

Может, оно и к лучшему? Плохо, что он все еще так на меня влияет.

Я откинулась на спинку дивана, закрыла глаза и закусила губу. Сфокусировалась на боли, чтобы отогнать ненужные эмоции.

Полумрак. Я. Влад. Нехорошо…

Он говорил что-то, но я не запомнила ни слова, хотя каждое из них причиняло боль, рвало душу изнутри. Слезы уже невозможно было сдержать, да я и не пыталась — совсем другое волновало. Отторжение. Отторжение меня.

Влад гладил по голове, говорил ласково и, показалось, в один момент его голос дрогнул. Я проваливалась в темноту, спасаясь от нарастающей боли в животе. И в этой темноте было тепло, уютно. Меня любили, обо мне заботились. Как Барт.

Воспоминание о сольвейгах заставило очнуться. Влад обнимал меня все там же, на диване, и крепко прижимал к себе. Голова лежала у него на груди, и я слышала, как билось его сердце — гулко и быстро.

Резко отпрянула, оттолкнув его, и вскочила на ноги. Тут же поморщилась — живот болел, голова гудела, а легкие словно выскребли. В груди разгорелся пожар, огонь поднялся к горлу, впитался в кровь, растекаясь по венам обжигающей лавой.

— Какого черта? — прокашлялась я и расправила свитер.

— Поля…

— Не смей на меня влиять! Впрочем, у тебя и не получится. Уже нет. — Я истерически рассмеялась. Эмоции смешались в один разноцветный пластилиновый ком, пульс гулко стучал в ушах, хотелось сбежать и спрятаться подальше, чтоб никто не нашел.

Я вдруг ощутила себя беззащитной рядом с Владом. И почему раньше не было этого чувства — ведь оно действительно правильное? Он может причинить вред, сделать больно…

— Это последствия изгнания, — мрачно пояснил он. — После отречения было бы еще хуже.

— Я хочу… домой… — простонала я и отвернулась.

Чужая. Я здесь чужая…

Тошнота усилилась, голова гудела все сильнее, а еще болел живот. Да уж, приятного мало. Но не смертельно — вон Глеб пережил, и ничего.

— Позволь отвезти тебя. У нас еще есть время…

— Время на что? — выдохнула я.

Взгляд обжигающий, дикий. И слова царапают горло — правильные, но такие горькие. Влад поднялся, но подходить не стал. Просто смотрел на меня, а в голове, наконец, оформилась четкая мысль: я вижу его в последний раз.

Мы уже не связаны. Никто друг другу.

— Я не очень умею извиняться, — поморщился он.

— Просто ты не считаешь себя виноватым, — горько усмехнулась я.

— Не считаю, — признался Влад. — Я спасал твою жизнь — это было главной задачей.

— Зачем? — Я развела руками. — Что это дало мне? Когда я рядом с тобой, мне постоянно больно. Даже сейчас… Наверное, к лучшему, что я уйду.

— Древний зря думает, я так это оставлю.

— Прошу, не нужно, — сказала я и посмотрела в пол. На него смотреть было невыносимо — тоска разрасталась, множилась воспоминаниями, больно кололись осколки разбитой гордости. — Не заставляй меня думать, что я прошла через это напрасно.

— Я не подставлюсь, — пообещал он.

— Мне пора.

Напольные часы показывали полчетвертого. Приеду домой — лягу спать. Просто забью на все. Охватили дикая апатия и усталость.

Не знаю, как я оказалась в коридоре. Голова все еще кружилась, но живот болел терпимо. На меня с ходу налетела Майя и, крепко обняв за талию, уткнулась носом в грудь. Я погладила девочку по спине.

— Все хорошо, Рыжик.

— Мне жаль, — сочувственно сказала Ева, стоящая неподалеку.

— Мне тоже, — улыбнулась я в ответ. — Ничего, не пропаду.

— Мы только вернулись. Отдыхали в Египте. Майя любит загорать, Мирослав каждый год нас вывозит.

— Я буду очень скучать, — сказала я, едва сдерживая слезы.

Защитница ничего не ответила и тоже меня обняла.

Когда мы вернулись в гостиную, все притихли. Я нашла взглядом Глеба и кивнула, как бы говоря, что все в порядке. На большее меня не хватило.