Кресли Коул - Нулевой день

Внутри попали в ловушку выжившие пассажиры. Они вопят, моля о помощи. И им есть чего бояться — если остатки лопастей застрянут в полу, вертолёт может выбросить в окно. Или утечка топлива может привести к возгоранию.

Опираясь о стену, унизанную осколками, как дикобраз иглами, я добираюсь до папы.

И мы вместе ковыляем в дальний конец кабинета подальше от эпицентра аварии.

— Ты ранена? — спросил он.

— Я в порядке, — а он нет, — а с тобой что?

— Щепки стола, — он окинул меня взглядом, — как тебе удалось не получить ни царапины?

Я покачала головой.

— Понятия не имею.

С глухим стуком винты наконец забуксовали и остановились. Люди внутри вертолёта с воплями колотят в двери. Кабина оказалась у края межэтажного перекрытия? А, может, уже и свесилась с края, если нет, то им крупно повезло.

Начались резкие перепады напряжения; замигали аварийные лампы. Сигнал тревоги перешёл в прерывистый гул.

Через разбитое окно в помещение ворвался порыв ветра, обдав нас с папой жаром. Стеклянный потолок и стены кабинета заскрипели.

И хотя воздух вокруг горячий, по моей спине пробегает холодок.

— Ты слышишь? Что это?

— Сирена?

— Нет. Громче.

Я слышу… рёв?

Небо светлеет на глазах. Под натиском ветра соседние небоскрёбы начинают крениться. Пол под ногами содрогается. Мы с папой переглянулись. Мы находимся на верхнем этаже самого высокого здания в городе… в стеклянном атриуме. Вверху красуется новейшей модели вертолёт, гордо выставленный на обозрение.

— Meu Deus *, — прошептал папа, отвлекая моё внимание от вертолёта.

(*Meu Deus — Боже мой (португ.))

Гигантский луч, наподобие лазерного, движется прямо на нас, вынося стёкла во всех зданиях, попадающихся на пути.

— Папа?

— Это, наверное, бомба. Нужно спускаться вниз! Быстрей на лестницу!

Пробегая мимо двери кабинета, я поворачиваю голову. Кабину вертолёта с бьющимися в истерике пассажирами мощным воздушным потоком несёт прямо в дверь.

Впечатавшись в дверной проём, кабина смялась, как консервная банка, по лобовому стеклу разлетелись брызги крови. Сила удара сбила нас с папой с ног.

Стеклянные стены кабинета рассыпались на осколки.

Мы поползли в сторону лестницы.

— За мной! — скомандовал папа. — Не останавливайся! И не оглядывайся на огни.

Здание содрогнулось. Рядом опрокинулась бронзовое изваяние папы. Я поползла быстрее. Не успею . Я уже приготовилась к удару, но противоположная стена покосилась, и статуя упала головой прямо не неё! Словно на крошащуюся подушку. Упершись о стену, бронзовая фигура зависла у меня над головой.

Я рванула вперёд; статуя упала. Бах!

Я потрясённо оглянулась. Она приземлилась в сантиметре от моей ноги.

— Ты это видел? — удивилась я.

Шансы избежать удара были миллион к одному.

— Не останавливайся!

Наконец мы добрались до двери, ведущей на лестничную клетку. Папа встал на ноги и схватил меня за руку, помогая подняться.

Когда наши руки соприкоснулись, мы обменялись изумлёнными взглядами. Потому что оба почувствовали некий электрический импульс.

— Что это было? — спросила я.

Он заморгал, пристально глядя мне в глаза:

— Н-не знаю, — затем помог выйти на лестничную клетку, — нужно двигаться дальше.

— Догоняй, — я начала спуск.

Мы мчимся вниз по ступенькам. Папа держится хорошо, несмотря на ранения не отстаёт от меня. Позади уже три пролёта. Здание опять содрогается. Лестничная клетка словно сжимается, по стенам расходятся трещины.

С потолка откололась плитка, и клубок электрических кабелей свалился прямо на папу… обвив его шею!

— Папа! — ухватившись за искрящиеся провода, я начинаю их распутывать, освобождая его.

Побледневший и растерянный папа потирает шею. Отец потирает шею, побледневший и растерянный. Здание опять содрогается.

— Ну же… беги дальше! Здесь небезопасно, спускайся вниз, — он махнул рукой вперёд, — беги!

Через несколько пролётов нас настигает следующий толчок. Трещины на стенах расходятся ещё больше, словно расширяя пространство площадки.

Рядом с ухом просвистела металлическая труба, свисающая с потолка. Система пожаротушения? Обернувшись, я вижу, что она врезается в шкаф с огнетушителем. Сбитый огнетушитель падает папе на ногу.

Такое чувство, что это здание во что бы то ни стало вознамерилось его убить!

— Porra *, — вскрикнул он от боли.

(*Porra — чёрт (португ.))

— Я тебе помогу!

— Беги, — гаркнул он, стиснул зубы, и, вцепившись в поручень, захромал вниз по лестнице.

Последние несколько пролётов мы преодолели без происшествий и наконец добрались до последнего этажа.

— Мы на месте!

Осталось три ступеньки. Я остановилась в ожидании.

— Я иду следом. Спасайся…

Ни с того ни с сего перила оборвались, сбивая папу с ног. Я не сдержала крика. Они и меня чуть не повалили, но лишь слегка задели куртку.

Он стонет от боли. Перила придавили ему ногу.

Я подползла ближе:

— Папа!

Его лицо окровавлено, глаза остекленели. По ступенькам растекается лужа крови.

— Кажется, я сломал ногу.

Я пытаюсь поднять перила. Слишком тяжёлые. Пробую ещё раз. Но мне едва удаётся лишь чуть их сдвинуть.

— Тебе придётся помочь мне… мы должны тебя освободить.

— Зара, когда нападение закончится, возьми вертолёт. Улетай на север. К моему брату в Техас.

— Я тебя не брошу!

— Здание скоро обрушится. Тебя спасатели найдут, но для меня будет слишком поздно.

— Не говори так, папа!

Он напрягся от боли:

— Я должен тебе признаться… это я лишил тебя матери.

— О чём ты говоришь?

— Клан Оливера. Бенто Оливера узнал об одном моём поступке… я первый причинил ему зло.

— Что ты ему сделал?

Что такого мог натворить папа, чтобы это повлекло за собой убийство мамы? Я присела рядом с ним, нетерпеливо ожидая ответа.

— Он похитил твою мать, потому… что за несколько лет до этого я похитил его жену.

Оливера отомстил папе?

— Но зачем ты это сделал? Ради денег?

Он кивнул и поморщился от боли. Слухи о папином криминальном прошлом оказались правдой.

— Она сопротивлялась… я не хотел… пистолет выстрелил. Пуля вошла в позвоночник.

К горлу подкатил ком. Я думала, Бенто выбрал маму случайно, как одну из тысяч женщин богатого сословия, и никак не могла понять, по какому стечению обстоятельств эта участь выпала именно ей. Будто маме изменило везение, будто её жизнь закончилась тогда, когда от неё отвернулась удача.

Но она изначально и была мишенью .

— Почему ты позволил мне мстить? Почему ничего не сказал?

— Я собирался. Так много раз. Но боялся, что ты меня возненавидишь. Вот обман и затянулся.

Его откровение поразило меня больше, чем всё, что я сегодня видела.