Алина Борисова - Опекун для юной девы

— Аня, что за глупости, какая состоятельность, в чем? Ты у меня в гостях, ты младше, слабее, беспомощнее — это объективный факт, чем моя забота оскорбляет? Зачем ты выворачиваешь все с ног на голову? — он ее не понял. Просто не понял. В психологии человеческих детей у него не то, что пробелы, полное отсутствие информации. Надо будет почитать. Потом. Сейчас как-то договориться. Проще было бы приказать, она б даже не ощутила, но… Она и так под воздействием, добавлять еще и ментальные атаки — гарантированно губить то самое здоровье, о котором он так печется. — Ань, давай так: я постараюсь не вмешиваться. Максимально, насколько возможно. Во все, в чем ты достаточно компетентна, чтоб делать самостоятельно. Но. Постарайся, пожалуйста, понять. Здесь другая страна. Другие законы. Немного другая реальность. И эту реальность я знаю досконально, ты — не знаешь совсем. Поэтому если я говорю, что надо сделать так-то и так-то — ты делаешь, а не считаешь это вспышкой моей природной вредности.

Он вновь поднял с книги коробочку с витаминами и вложил ей в ладошку:

— Пожалуйста, Ань. Я не шутил про группу риска.

Она кивнула, соглашаясь на его таблетки. Лишь уточнила:

— Вторая пачка тоже меня дожидается?

— Да, — отпираться не стал. — Это тоже профилактическое… Но с тем лекарством мы подождем. Пока. Надеюсь.

— Аршез… Как-то мне уже у вас не нравится… С таким-то количеством необходимых профилактических средств.

— Не бери в голову, ребенок. Все решаемо. Давай, заканчивай завтрак и садись писать список вещей, чтоб бессмысленно по магазинам не шататься. Что нам надо купить уже сегодня? И из одежды, и из еды, и из предметов быта. Только не все подряд, а то на что-то важное у нас просто денег не хватит.

Для написания списка он уступил ей свой стол. Выдал ручку и лист бумаги. Ручка на этот раз была самая обычная, пальцы от нее не болели. Перьевая, правда, но ведь и в Анином мире такие еще встречались. Особым спросом, правда, не пользовались, но ведь были.

Пока она сидела, раздумывая, что ей понадобится в первую очередь, зазвонил телефон. Несколько резко, впрочем, и сам аппарат, примостившийся на краю стола, был немного громоздким. У них дома телефон был куда изящней.

— Да? — поднял трубку Аршез. — Взаимно… Может быть… Едва ли, я несколько занят… Нет, не зову… Угадал, не планирую… Значит, ты думал обо мне лучше, чем я заслуживаю. Всего хорошего.

Трубка падает на рычаг, Аршез с улыбкой оборачивается к деве:

— Ты пиши, что задумалась? — склоняется над ее записями, вчитывается в аккуратно выведенные буквы — знакомые и незнакомые. — Не обязательно платье, это может быть юбка и блузка, или даже футболка. Брюки тоже возможны, просто длинные. По магазинам в них ходить даже удобней, наверно, будет.

Она кивает, чуть разочарованная, что звонок он никак не прокомментировал. Но, в конце концов, кто она ему, чтоб он отчитывался перед ней во всех своих словах и поступках? Пока они вместе составляют список, телефон звонит еще дважды. И ответы Аршеза, как, видимо, и вопросы звонящих, не слишком разнятся.

— Как все же много у меня друзей, — саркастически хмыкает Аршез, кладя в очередной раз трубку. — Никогда бы не догадался.

— Да ладно тебе, всего лишь третий.

— Это третий соня, который, как и ты, полдня в постели потерял. Основная масса «лучших друзей» с утра мне телефон обрывала.

— И чего они хотят? — все же не удержалась Аня.

— Тебя они хотят… посмотреть поближе, — поспешил добавить, видя, как она напряглась от его неосторожных слов. — Все же человек из-за гор — это редкость невероятная. Там почти никто из нас не был, любопытно…

— То есть, кто-то из вас в нашем мире все же бывает?

— Разведка, агентура… — он равнодушно пожал плечами. — Врагов не стоит недооценивать, даже если пока они слабее.

— Так мы для вас враги?

— Потенциально — да. Не конкретные люди, но государственные образования в целом.

— Но почему?

— Я ведь уже объяснял: потому что мы — не люди.

— Но ведь здесь вы живете вместе с людьми.

— Здесь созданы уникальные условия. Со всем миром так не получится.

— Но…

— Не отвлекайся, Анют, ладно? Уже и так много времени.

Она послушно возвращается к списку. Но тут же вновь поднимает голову:

— А почему ты не хочешь меня ни с кем из друзей знакомить?

— Потому что я эгоист. Мама в детстве делиться не научила.

— Правда? — она смотрит на него с огромным сомнением. Это он эгоист? Отдал комнату незнакомой девочке, теперь вот ремонт для нее устроил.

— Мне так сказали. Раз пять за это утро. Выходит, правда… Кстати, мне принесли фотографии, посмотришь? — он решительно меняет тему, доставая из ящика стола объемный белый конверт.

Конечно, она смотрит, мгновенно забывая и о его друзьях, и о его отказах.

— Я здесь такая бледная… Я действительно была вчера такой страшной и перепуганной?

— Ну и не правда, — не соглашается он. — Здесь ты уже чуть порозовела и даже улыбаешься. А когда только прилетела — помнишь? — в обморок падала от ужаса.

— Это я от усталости, — спорит она. — И от перелета на этой жуткой штуке.

— Жуткой? — удивляется он. — А я хотел тебя на такой покатать…

— Н-нет, не надо, пожалуйста. Мне и так всю ночь в кошмарах снилось, как мы на ней летим — то падаем, то взвиваемся…

— Хорошо, уговорила, не буду. Только человеческой машины у меня нет, придется пешком.

— Лучше пешком. Ты мне отдашь фотографии?

— У тебя есть зеркало.

— А ты и без зеркала меня видишь. Отдай, зачем они тебе? Я на них страшная.

— Ты на них очень красивая, Анечка, — качает он головой. И склоняется над ее плечом. Просто, чтобы лучше разглядеть снимки, конечно, а вовсе не для того, чтобы вдохнуть еще раз аромат ее мягких волос. — Просто не парадная, не лакированная. Живая. Настоящая, естественная. И я их тебе не отдам. Они лежат вот здесь, в ящике. Можешь любоваться, сколько хочешь. Но забирать даже не думай.

— Зачем тебе, Ар?

Он нервно сглатывает на это немыслимо короткое имя, произнесенное почти что шепотом. И отвечает несколько сдавленно:

— Хочу помнить…

И тут же выпрямляется, заставив себя переключиться:

— Ладно, заканчивай с этим списком, а то мы так никуда не успеем. Разберемся на месте.

Потом они ходили по магазинам. Долго. И, наверное, даже нудно, если бы не с ним. Вопреки расхожему мнению, что «девочки обожают ходить по магазинам», Аня терпеть этого не могла. Но он держал ее за руку, и это было так… трогательно, тепло, волнительно. Его пальцы переплетались с ее, ее ладошка тонула в его ладони. А она чувствовала себя его. Его девочкой, окруженной его заботой, его вниманием. А еще… сегодня, почему-то, никто не пялился, если и бросали взгляды, то так, вскользь, да и те не слишком почтительные.