Мария Боталова - И свет в её руках...

Я плакала, кричала, била кулаками в пол, безжалостно впивалась пальцами в ковер, ломая ногти. Тело содрогалось в рыданиях, боль нарастала как снежный ком, выворачивая наизнанку, терзая, разрывая, она проливалась потоком слёз. Ползком, едва передвигаясь, я добралась до кресла, стянула с него рубашку Тэана и прижала к груди, как величайшую драгоценность. Всё, что осталось от Тэана - его вещи и моя никчемная жизнь, спасенная им.

Я решила, что не могу чувствовать?! Ложь! Шок, защита организма и самообман, когда я подумала, будто ненавижу его, будто не смогу простить и случившееся стало наилучшим исходом. Как же я ошибалась! Я простила Тэана, простила! Эмоции, чувства накрыли меня с головой, разрушая сознание, они дробили душу и тело на мелкие осколки, вырывали целые куски, заполняя освободившееся пространство нестерпимой, дикой болью.

Тэан… Я стала предательницей, пыталась убить его! Стояла прямо перед ним, держала на руке зажженный Первозданный Свет, смотрела в глаза Тэана и собиралась убить! Однако он, несмотря ни на что, закрыл меня собой. На тот момент он не думал о своих планах – без единой мысли, без сомнений бросился наперерез смертоносной атаке, чтобы защитить меня, предавшую его. Теперь не попросить прощения, не поблагодарить за унесенную назад Тьму, ничего не исправить, потому что Тэан мертв! Как мне дальше жить? Как жить после того, как я вывернула себя наизнанку, отказываясь от возможности его остановить, принимая в жертву целые миры, но не самого Тэана? А он? Сможет ли увидеть меня, сможет ли понять мои чувства? Станет ли наблюдать, простит ли?

Слезы никак не прекращались. В каком-то полубреду я вытаскивала одежду Тэана из шкафа и переносила её на кровать. Рубашки, футболки, свитера, джинсы и брюки – всё вытаскивала, бережно раскладывая поверх заправленной постели. Перед глазами расплывалось, внутренности скручивало болью, но, превозмогая себя, я продолжала своё странное занятие, уже не понимая, для чего это делаю.

Когда шкаф опустел, я забралась на кровать и прижала к себе гору одежды, со всех сторон окружив себя вещами Тэана. Закрыла глаза, вдыхая родной запах, убеждая себя, будто всё, что произошло с того проклятого момента, как я согласилась на сделку с Высшими, - всё оказалось сном, бредом больного разума! С закрытыми глазами так легко было убедить себя, будто Тэан рядом, обнимает меня, гладит по волосам, стирает капельки слез, пролитых из-за какой-нибудь обыденной глупости.

Я не заметила, как заснула. Мне действительно казалось, будто Тэан лежал на кровати и смотрел на меня своими удивительными янтарными глазами, освещавшими ночную темноту яркостью чувств. Хотелось прикоснуться к нему, я протягивала руку, но Тэан отрицательно качал головой. Однако мне хватало и этого – простого ощущения его присутствия, возможности смотреть, всего лишь смотреть. И только слезы почему-то не переставали течь по щекам.

Пробуждение, выдернувшее меня из странных, но прекрасных грез, принесло с собой ещё больше боли. Остро почувствовался контраст – только что Тэан был, пусть только в моих снах, и вот теперь его нет. Новые рыдания начали душить, мешая сделать судорожный вдох. А хотелось ли мне сделать этот вдох? Зачем жить? К чему стремиться, если я потеряла самое дорогое?

Но зачем-то поднялась с кровати, вытирая распухшие, покрасневшие глаза. Дрожащими пальцами взялась за ближайшую футболку, аккуратно сложила, отнесла её в сумку. Я ведь хотела собираться, переезжать обратно к родителям. Сейчас нужно делать только самое простое, не требующее размышлений и дальнейших планов, без всякого смысла.

Собрать вещи.

Вернуться к родителям.

Остальное потом.

Запнувшись о сумку, с которой путешествовала по Дэатону, решила выбросить часть ненужных вещей и занять её одеждой Тэана. Хотелось забрать с собой всё, только не оставлять в этой квартире, чтобы хозяин или будущие постояльцы не выбросили их. Сберечь последнее, единственное напоминание, сохранившее в себе запах, излучавшее отблески величавой силы своего владельца.

Отвратительный средневековый плащ полетел на пол, за ним – и рубашка из грубой, жесткой ткани. Когда я потянула из сумки следующую рубашку, из неё что-то выскользнуло, заставив вздрогнуть от неожиданности. На пол с глухим стуком упала книга в коричневом переплете с золотистыми вставками. Надо же, мой трофей! Пройдясь взглядом по страницам раскрывшейся на середине книги, я потрясенно замерла на главе о способах связи с Высшими. Сердце пропустило удар.

Высшие… О, на этот раз мне не нужны никакие заклинания и никакие обращения! За мной наблюдают, меня ждут. Они всегда добиваются желаемого.

Подняв глаза к потолку, я вскочила на ноги и закричала, вкладывая в голос всю свою боль:

- Я согласна! Знаю, вы меня слышите. Я согласна стать Хранительницей Света!

Я стояла на балконе, сложив руки на каменном парапете, высотой едва достигавшем талии, и смотрела на сверкающие снегом гребни гор. Стороннему наблюдателю могло показаться, будто белый, небольшой балкон вырезан прямо в скале – настолько гармонично он вписывался в окружающий пейзаж. Мы когда-то ошиблись, думая, что зал со Священным Сосудом – весь храм Хранителя Света. Вход в пещеру, через который мы проникли в храм, находился с другой стороны горы, здесь же, вросший в камень, обнаружился самый настоящий дворец. Большие окна стеклянными глазами смотрели прямо из горных стен и таинственно поблескивали припорошенными снегом ресницами-козырьками.

Магия скрывала этот удивительный дворец от чужих взглядов, а потому никто не мог увидеть стройную, одинокую фигуру в длинном белом платье, стоявшую на продуваемом всеми ветрами балконе. Мне не было холодно, ведь изнутри меня согревал данный Высшими Свет. Я любила здесь стоять и проводила на балконе почти целые дни. Сила Хранителя позволяла чувствовать весь храм, а потому я могла узнать заранее, если б кто-то решил его посетить. Но никого не интересовал храм Первозданного Света, никто не приходил и не нарушал моего одиночества, позволяя делать всё, что пожелаю в свободное время, простиравшееся сквозь бесконечность. Хранители тоже были бессмертны и могли погибнуть только в бою за Первозданный Свет, или же отказавшись от должности, решив уйти на покой. Сила Хранителя давала многое. Я могла бы наблюдать за событиями других миров, взирать на жизнь людей и прочих существ, как земляне смотрят кино. Могла бы наблюдать за друзьями и теми, кто мне дорог, если б только захотела. Ограничений было немного. Я не имела права покидать Храм и не могла увидеть царство Первозданной Тьмы, даже мир Света открылся предо мной как на ладони!

Сколько было возможностей, однако я снова и снова выходила на этот балкон и стояла на нем, скользя равнодушным взглядом по извилистым горным хребтам, по острым вершинам. Солнце разливало яркий свет по снегу, покрывавшему всё вокруг, и маленькие ледяные кристаллики отзывались искристыми, ослепительными переливами. Холодный, бездушный свет нравился мне намного больше, чем тот, что горел в моей груди – чуждый, неуместный. Неужели Высшие так и не заметили того, как я перестала быть пригодной для роли Хранительницы Света, как повернулась в сторону Тьмы, устремившись к ней всей душой?