Мария Боталова - И свет в её руках...

С возмущенным видом Виль открыла рот, собираясь что-то возразить, но, так ничего и не сказав, вновь его закрыла. Выражение лица девушки сменилось на задумчиво-растерянное. Похоже, она действительно не понимала, когда столь небрежно задавала вопрос, однако после моих слов начала осознавать.

- Ты не победила страшного, злого человека? – спросил Ахши, взглянув на меня своими большими глазами. Перед мысленным взором, заставив вздрогнуть, возник кошмарный сон, что снился мне каждую ночь. «Не победила», - как же всё просто у детей! Конечно, он не думал о том, что победить в данном случае – значит убить.

- Нет, но тебе не о чем беспокоиться, Ахши. Я обо всём позабочусь. – Я старалась говорить равнодушно, однако в голосе невольно проскользнула нотка обреченности. Альрайен встретился со мной внимательным, пронизывающим насквозь взглядом, как будто мог таким образом прочитать все мои мысли.

- Значит, наш мир не погибнет? – спросил Шей, стараясь держаться спокойно и собранно, однако по нему было видно, что он как раз понимал, насколько это может быть страшно.

- Нет, не погибнет. Я не позволю. – Только почувствовав, как Альрайен взял мои руки в свои, заметила, что слишком сильно сжимала кулаки, до побелевших костяшек, до ногтей, больно вонзившихся в кожу, ещё с ночи поврежденную. Высвобождая руки, попыталась расслабиться, благодарно улыбнувшись аллиру.

- Ты не подумай, будто теперь, когда мы собираемся отправиться в Аль’ерхан, нам стала безразлична судьба того мира, где мы жили пятнадцать лет, - с присущей ему серьезностью сказал Шей. - Просто… трудно представить, что целый мир может погибнуть. Я восхищаюсь твоим стремлением спасать незнакомых людей и помогать всем, кому способна оказать помощь. Я бы так, наверное, не смог – противостоять столь разрушительной силе, бороться за других, не жалея себя. В последнее время мы с Альрайеном много разговаривали об этом. Знаешь, глядя на тебя, я понял, что хочу стать Хранителем. Не могу сказать, что готов, потому что для этого нужно такое понимание ответственности, какого у меня нет, но я действительно хочу научиться.

- Уверена, из тебя получится прекрасный Хранитель.

- Алиса, а теперь скажи мне, что ты задумала, - попросил Альрайен, мягко, но требовательно заглядывая в мои глаза.

- Я собираюсь убить Тэана, - проговорила я, ответив аллиру твердым взглядом.

- Что? Ты спятила? – поразился тот.

- Да, наверное, я сошла с ума, - пожав плечами, не стала отпираться я. Невесело усмехнулась: – Кто бы мог подумать, не так ли? Я! Собираюсь убить! Тэана! Точно, спятила. Ты прав, Альрайен, я совсем обезумела.

- Ты не обязана этого делать, - сказал он, хмуро вглядываясь в моё лицо.

- Обязана, - сказала я решительно, а внутри всё вновь сжалось от выворачивающей наизнанку боли. Что я такое говорю? Действительно сумасшедшая! – Он всё это устроил из-за меня, поэтому я должна его остановить.

- Значит… он в ярости?

- Нет! Он хочет избавить меня от тебя. – В голове возникла догадка, как можно быстрей прекратить разговор, и я не преминула ею воспользоваться: - Видишь ли, оказалось, что простая смерть брачные узы не разрушит. – Я устремила на аллира обличающий взгляд. – Но Первозданная Тьма с этим вполне справится. Правда, в больших количествах. Иными словами, меня нужно погрузить в мир Тьмы, чтобы брачные узы наконец разрушились. Ну вот, теперь Тэан строит новый мир, полный Тьмы, где я смогу освободиться от тебя. Значит, я ответственна за то, что творится вокруг, а потому должна его остановить.

Упоминание о прочности нашего союза, о которой Альрайен как-то забыл рассказать не только до свадьбы, но и после, сработало должным образом. Разговор зачах, каждому оставив достаточно тем для раздумий. Собрав вещи, мы продолжили путь. Следующий привал я решила провести с пользой и позвала аллира на тренировку, пока близнецам было доверено важное задание – приготовить ужин и разбить лагерь для ночлега. Между прочим, так эксплуатировать детский труд придумал именно Альрайен, сказав, что всю дорогу в моё отсутствие приучал ребят к самостоятельности, ответственности и дисциплине. Естественно, возражать я не стала.

На этот раз мы больше отрабатывали умения управлять магией, чем холодным оружием. В конце концов, я не собиралась драться с Тэаном на мечах.

- Не могу понять, почему Первозданный Свет не действует на меня, - сказала я, пытаясь добавить в шар из магии Хранителя хоть капельку Первозданного элемента и вновь не ощущая его. – Тьма завладевала разумом, подталкивала к жутким поступкам, а здесь… что здесь получается?

- Напрасно ты думаешь, будто он на тебя не влияет, - заметил Альрайен, играя вихрями воздуха и тем самым сбивая мою концентрацию, не позволяя сосредоточиться. – Обрати внимание, что с тех пор, как ты в первый раз воспользовалась им в лабиринте, тебя постоянно тянет всех подряд спасать. Конечно, ты и раньше готова была спасти кого-нибудь, если представлялась такая возможность, но в последнее время это доходит до абсурда. Взять хотя бы тот факт, что ты убедила себя, будто ответственна за действия Тэана и должна его остановить.

- Да, в этом плане Свет, конечно, влияет на меня, - согласилась я, проигнорировав замечание по поводу Тэана. Спорить не хотелось, а я действительно считала себя ответственной. – Но всё равно слишком слабо. Что он собой представляет? Странно, я этого не понимаю, учитывая, что когда-то Высшие собирались сделать именно меня его Хранительницей. Первозданная Тьма, например, дарит свободу, срывая с человека любые рамки, установленные воспитанием, обществом, им самим. Тьма позволяет делать то, что желаешь, не глядя больше ни на что. А Свет? Что он делает с человеком?

Я резко уклонилась от порыва ветра и метнула в аллира золотистый шар.

- Думаю, он усиливает благородные, самоотверженные порывы, - предположил Альрайен со скептической улыбкой, красноречивей любых слов показавшей, как он к подобному относится. Аллир без труда увернулся от моей атаки, умудрившись поддеть меня воздушной петлей. – Тьма дает волю тайным желаниям, а Свет, наоборот, усиливает самоконтроль, моральные запреты. Скажем так, если ты считаешь, что «вот это хорошо», то ты и начнешь к этому стремиться с удвоенным энтузиазмом.

- Да, наверное, ты прав. Тэан рассказывал, что «хорошо» и «плохо» - это лишь придуманные человеком абстрактные понятия, – удрученно сказала я, поднимаясь на ноги и потирая ушибленное место. Окружила себя всполохами света, с досадой воскликнула: – Так чего ждать от Первозданных элементов, которые появились ещё до рождения первого мира!

Рассказывать-то рассказывал, но как трудно было смириться! В конечном итоге Вселенной нет никакого дела до твоих поступков. Ей всё равно, живешь ты правильно или неправильно. Помогаешь людям или по чужим головам идешь к своим целям. А для чего мы всё это придумали, зачем усложнили собственную жизнь? Куда как проще делать то, что хочешь! Кто-то тебе мешает? Убей! Для необходимого результата нужно разрушить мир? Разрушь! Почему же тогда у меня никак не получается наплевать на глупые человеческие выдумки и просто позволить себе быть счастливой вместе с Тэаном? Почему я пытаюсь спасти незнакомых людей, миры, до которых мне нет никакого дела, в то время как лично мне ничего не угрожает? Жить только в собственное удовольствие, топтать тех, кто слабее и не способен о себе позаботиться. Что ж, им просто не повезло – мы сильные, именно поэтому мы будем счастливы, они будут страдать. Вселенная построена на каких-то других принципах, а все эти размышления о правильности и неправильности поступков – лишь плод человеческого разума. Совершенно бесполезные размышления, пустая трата времени. Но ведь и чувства, и эмоции тоже порождены человеком. Как можно выбрать что-то одно и назвать это важным, а другое отбросить за ненадобностью? Забавно, и Первозданная Тьма, и Первозданный Свет откликаются именно на человеческие эмоции. Им не важна их окраска, лишь суть – сильные, яркие эмоции. Пока Тьма находилась во мне и в моих друзьях, Тэан начал чувствовать, приобретать человеческие черты. Долго ли смогут уживаться человеческие эмоции с полной свободой от придуманных людьми установок? И если нет, то что победит, вытеснив другое, как нечто лишнее?