Инна Комарова - Биограф

– Рауль, что же будет? – спросила Шурочка с тревогой.

– Ничего дорогая. Мы сделаем всё возможное, чтобы поставить Фиореллу на ноги. Доктор немного утрирует, пугает нас, чтобы мы не теряли бдительности. Не волнуйся, пожалуйста.

Рауль посмотрел на доктора, взглядом намекая, что тот погорячился и перешёл дозволенные границы. В присутствие Шурочки, он мог бы этого не говорить. Рауль и сам не верил в летальный исход. Он не мог об этом даже думать. Ему так хотелось, чтобы Фиорелла выздоровела.

Доктор понимающе опустил голову. Он в этой ситуации чувствовал себя неуютно.

– Синьора, я назначу порошки и микстуру. Давайте регулярно после приёма пищи, три-четыре раза в день. Ей нужны лёгкие бульоны, отвары, каши не густые. Давайте ей фруктовые морсы и выжимайте в каши немного апельсинового сока. Тяжёлую пищу не давайте. Да она и сама не станет есть, – советовал доктор.

–Вы знаете, у неё сильный кашель, просто заходится, бедняжка,– сказала Шурочка.

– Я назначил очень хорошую микстуру. Она облегчит кашель, – ответил доктор.

– Спасибо Вам, доктор, – поблагодарила Шурочка и присела на краю постели дочери.

– Фиорелла, цветочек, как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Ничего, спасибо, мама, – слабым голосом ответила дочь.

– Скажи, может быть, ты что-то хочешь? – Шурочка пыталась вызвать у дочери интерес к жизни.

– Ничего не надо. Нет аппетита, – тускло ответила Фиорелла.

– Сейчас я принесу тебе свежего сока, ты выпьешь, и аппетит появится, – создавала Шурочка оптимистичный настрой.

Они делали всё, чтобы Фиорелла находилась в комфортном микроклимате, ни единым словом, малейшим намёком не возвращая её в прошлое.

Шурочка не отходила от дочери ни днём, ни ночью. В какой-то момент ей показалось, что лицо Фиореллы немного просветлело, и она понадеялась, что болезнь отступает, а состояние дочери улучшается.

На самом деле, заболевание прогрессировало. У Фиореллы появились пенистые кровянистые выделения, которые тяжело отходили с кашлем или с мокротой. Несмотря на прекрасный уход, она продолжала терять в весе, просто таяла на глазах. Она высохла и перестала походить на себя – прежнюю Фиореллу.

Доктор навещал больную ежедневно, корректировал её состояние. Понимал, что в этой схватке с тяжелейшим смертельным недугом, он вряд ли выиграет. Но честно выполнял свой профессиональный долг.

На семейном совете было решено, что они повезут Фиореллу на знаменитый курорт, куда ездят больные чахоткой. Они всё ещё тешили себя надеждой, что там её подлечат. Доктор встретил это решение с одобрением, хотя в глубине души понимал, что все усилия напрасны. Он ежедневно прослушивал лёгкие Фиореллы, поэтому знал, конец не за горами.

В один из тёплых солнечных дней, Рауль с Цезаре вынесли Фиореллу в сад.

– Как хорошо здесь! – сказала она с наслаждением, подставляя солнцу своё личико. Как давно я здесь не была. Я так тосковала по нашему саду. Мне очень жаль, что я тогда не послушалась вас, – с сожалением призналась Фиорелла.

– Не надо об этом, – сказала Шурочка. – Теперь ты дома и всё будет хорошо.

– Нет, так, как было, уже никогда не будет! – мрачно ответила Фиорелла.

– Не грусти, дорогая. Ты молода. Выздоровеешь и будет ещё лучше, чем было, – сказал Рауль, поддерживая дочь.

Они разговаривали, строили замки на песке. Шурочка и Рауль стремились поднять жизненный тонус дочери. Но все усилия оказались напрасными. Ночью у Фиореллы открылся сильнейший кашель, перешедший в удушье, остановить который не удалось. В завершение приступа у неё ртом пошла кровь.

Рауль разбудил доктора. Тот, осмотрев больную, подвёл черту:

– Мужайтесь, это конец. Я очень сожалею.

Фиореллы не стало.

А Шурочка, сидя у её постели, повторяла:

– Завял цветочек… завял.

Горе

С уходом Фиореллы Шурочка превратилась в изваяние. Она стала чернее тучи. Все, кто знали её прежде, не узнавали. Она постарела на глазах. Взгляд потух, лицо приобрело застывшее выражение, будто кто-то повесил на него маску. Губы свела страдальческая гримаса.

Обаятельная улыбка, некогда покорившая сердце Рауля, навсегда покинула её лицо. Шурочка больше не укладывала свои локоны в причёску, безразлично шпилькой стягивая в античный узёл, капну волос на затылке. Она перестала заботиться о своей внешности. Что касается гардероба. Вещи светлых и цветастых тонов она больше не носила. Всё в доме погрузилось в траур.

Шурочка ничем не занималась, ей всё опостылело. Она часами сидела у окна и смотрела куда-то вдаль, не переводя взгляда. Ничто не вызывало у неё интерес.

Рауль сопереживал ей всей душой. Потеря любимой дочери подорвало и его силы. Но Рауля ещё более удручало Шурочкино состояние. Он немедля подал прошение об отставке, желая не расставаться с ней и остаток дней посвятить только Шурочке.

Цезаре к тому времени возмужал и не нуждался в родительской опеке. Рауль понимал, что Шурочка сейчас, как никогда раньше, нуждается в его неустанном внимании и заботе. Для этой цели он высвободил время, уйдя со службы. Рауль знал, что в данный момент нужен ей. Однако все его старания, все знаки внимания были напрасными. Шурочка не воспринимала ничего. Она постепенно сходила с ума. Каждый день она перебирала вещи дочери, её фотографии, детские игрушки, которые та любила и хранила.

Жизнь для Шурочки остановилась в тот момент, когда перестало биться сердце Фиореллы. Шурочка не смогла согласиться с этой реальностью. Что-то оборвалось в ней самой. Незаживающая рана подтачивала её силы.

А тут как назло…

Событие, которое подоспело внезапно, как кинжал в спину, явилось окончательным и бесповоротным приговором, и обжалованию не подлежало.

– Синьоре депеша, – громко объявил посыльный.

– Спасибо, – ответила служанка, закрывая дверь, и возвращаясь в дом.

– Синьора, просили Вам передать, – сообщила служанка, входя в гостиную.

– Что там? – безучастно спросила Шурочка.

– Посыльный принёс депешу, – ответила служанка.

– Передай, синьору, – попросила Шурочка.

– Синьор Дель Монти уехал по делам, – доложила служанка.

– Ну, тогда, давай, – сказала Шурочка. Она жаждала уединения, а назойливая служанка приковывала к себе её внимание.

Служанка поднесла пакет и передала его Шурочке.

– Спасибо, – произнесла Шурочка и положила пакет рядом на диван.

– Эльда, – пожалуйста, сделайте мне чаю. Сегодня холодно, меня знобит, – попросила Шурочка.

– Слушаюсь, синьора. Вы придёте в столовую или подать сюда? – спросила служанка.

– Сюда. Я постелю салфетку на столе и здесь попью чай, – ответила Шурочка, поднимаясь с дивана. И тут её взгляд задел пакет. Она увидела почерк её матушки.

– Как матушка рискнула из дома отправить? – засуетилась Шурочка. – Наверное, тётушка в отъезде, тогда к чему такая срочность? Неужели тётушка захворала, и матушка вынуждена была пойти на такой риск, – терялась в догадках, Шурочка.