Владимир Пожарский - Дочь Бога

– А принцессы? – перебила его Наташа. – Были очень хорошенькие. Особенно свидетельница невесты – Александра Люксембургская. По-моему, она тебе ужасно приглянулась.

– Превосходно! – наигранно возмутился внутренне довольный Влад. – Молодцы – девочки! С графом проехали, так давайте теперь меня отпевать! Ну, во-первых, мне, как свидетелю жениха полагалось за ней ухаживать. Во-вторых, два-три поцелуя с языком практически ничего не значат… – художник развёл руками. – Так уж принято в королевских домах.

– А где ты успел с ней так… это… целоваться?! – запинаясь, промолвила побледневшая Наташа. – Только не подумай, что я тебя упрекаю. Просто, интересно.

– Да у алтаря! Где же ещё? – скороговоркой выпалил Рощин.

Глория хлопнула в ладоши:

– Натали, шутит он! Разве ты не видишь? Всё из-за меня. В конце концов, я сама ещё не разведена. Простите, пожалуйста, за нытьё. Больше не буду… Наливай, Володя!

– С удовольствием! – живописец наполнил рюмки тёмно-алым напитком. – Наконец-то, ты правильно моё имя выговорила… Подумай всё же о переселении к нам в спальню…

– Обожаю, что ты такой неунывающий балагур. За тебя! – медсестра ополовинила свою порцию «Порто». – Наташа, можно я его поцелую? Без языка…

Хорошо, что дальновидные люди установили в каждой спальне президентского вагона надёжный сейф. Хотя, и не очень большой. Майклу и Лизе надарили столько драгоценностей, что они смогли поместиться в эту бронированную тумбочку исключительно без футляров. Сафьяновые и бархатные коробочки с золотыми вензелями свалили в несколько больших целлофановых пакетов из какого-то супермаркета в Нижнем Новгороде. В этом волжском городе поезд остановился на пару часов следующим утром после свадьбы, и Рощин отправил проводниц-стюардесс за чешским или немецким пивом. И побольше – жажда мучила не его одного. К чести живописца, он дал девушкам денег на такси, а по возвращении сунул каждой в холодную ладошку по двадцать фунтов. Ладошки потеплели…

Принцесса повертела в руках сапфировое ожерелье и вновь положила его на стальную полку в груду диадем, браслетов и перстней:

– Не стану ничего надевать к обеду.

– Ты и так красивее всех, – немного глуховато – после литра ледяного пива – заверил её Дорсет. Минувшей ночью, после всех треволнений он долго не мог заснуть, и даже страстные ласки сморили лишь Лизу. Тогда граф прибёг к испытанному способу – наполненный до краёв стакан виски. Оказалось – мало. Да тут ещё этот перестук колёс не убаюкивал, а совсем наоборот. Смежить веки Майклу, помог только третий стакан. Теперь он расплачивался за своё снотворное головной болью и жуткой сухостью во рту. – Пожалуй, схожу за добавкой… Что ты говоришь?

Принцесса засмеялась:

– Вообще-то я молчу. Может, тебе лучше в душ сходить?

– Правильно! – громко пробухтел Дорсет. – Ступай в кабинку, а я захвачу пару бутылочек из холодильника на кухне и приду к тебе.

– Да я бы с радостью, но не хочу тебя мучить, – с жалостью в голосе произнесла Лиза. – Давай отложим совместный поход до твоего полного выздоровления. Ну, хотя бы до вечера… Хорошо?

– Наверно, ты права, – граф медленно поднялся из кресла и с хрустом в косточках потянулся. – Понимаешь, совсем не спалось. Вертелся с боку на бок…

– Надо было разбудить меня, – мягко сказала принцесса. – Обещай, что так и сделаешь в следующий раз.

– Обязательно. Обещаю, – Майкл уже склонился к очаровательному лицу сидящей на постели девушки, но, поджав губы, вовремя остановился. – Извини. Хотел чмокнуть, но… потом. Всё потом. Вечером.

Нельзя сказать, что граф никогда не любил Глорию. Да и ныне, несмотря на вспыхнувшее в памятной ночи чувство к принцессе, его тянуло к своей спасительнице не только что-то чисто плотское. Идеально гладкая кожа, великолепный изгиб бедер, высокая полная грудь и ласковое зовущее сердце не заманит только безрукого и безногого слепца. Да и то, под вопросом. А тут вообще – тонко чувствующий всё прекрасное художник, откровенно пылкий любовник и с юности поклонник красивых женщин. Дорсет и не пропускал ни одной возможности, чтобы не насладиться послушным телом медсестры. Здесь и сейчас беспокоило иное. Майкл остро ощущал всю последнюю неделю нехватку обычного общения с Глорией. Когда можно говорить на самые скользкие темы, спрашивать, что угодно, и слышать правдивые, не сглаженные тактом или ложной стыдливостью, ответы собеседницы. Он поймал себя на этой мысли, когда вышел за пивом из ныне супружеской спальни. «Уж никогда бы не задумался – целовать Глорию с похмелья или нет? Несёт от меня перегаром или нет… приятно ли ей? Сколько раз такое случалось? Двадцать, тридцать? Получается, она терпела все мои прихоти и любую блажь, а я не обращал на её восприятие никакого внимания. Не придавал этому значения. Никогда… Так значит, я – плохой человек? Или она слишком хорошая? Ну да, ну да, содержал её, подарки всякие… Но не рабыня же она! Никогда никаких капризов. Хотя запросто могла повыкрутасничать. Какие только фокусы не творят горничные со своими хозяевами!»

Граф опустошил одну бутылку, не отходя от холодильника. Вторую захватил в душ.

Тем временем, Лиза допила чашечку уже остывшего кофе, запахнулась в байковый халат и вышла в коридор. Она направилась в соседний, тоже президентский вагон, в спальню Глории. Что за идеи крутились в её прелестной головке?

После десятиминутного стояния под струей прохладной воды повеселевший Дорсет даже принялся что-то напевать. Затылок отпустило. Да и нёбо вдоволь освежилось пенным напитком. Освежилось и течение его мыслей: «А кто мне мешает изредка поболтать с Глорией?! Как прежде… Нет, теперь уже как прежде не получится. Хотя, почему – нет?! Принцесса? В смысле, жена помешает? А всё же с принцессой я подтянулся как-то. Прямо-таки – джентльмен джентльменович! Может, заскочить к Глории? Пожелать доброго утра, то есть, дня! На минутку… или две…»

В этот момент в дверь душевой комнатки постучали.

– Лиза, это ты? – отозвался Майкл, выбираясь из стеклянной кабинки и собираясь открыть задвижку.

– Нет, это Наташа! – раздался голос подруги Рощина. – Ты, надеюсь, там один?

– А как ты думаешь, если я решил, что ты – Лиза? – возмутился Дорсет.

– Да мало ли, кто там с тобой может мыться, – с логикой у учительницы было всё в порядке. – Тем более что я Глорию найти не могу.

– Что же из этого следует? – буркнул граф.

– Сам подумай, дорогой! – с ехидцей ответила Наташа. – И, Майкл, хватит орать из-за двери, ты там вытирайся, если закончил омовение, и выходи. Тут Синди ждёт, чтобы там прибраться…

Дорсет в два мазка, по-солдатски вытерся, завернулся в халат и протиснулся в коридор: