Марина Комарова - Ворожея бессмертного ярла

— Зря, Гунфридр, — медовым дурманом полился шёпот Брады, — ты так думаешь о моей жрице. Все её поступки — не прихоть. А что кому-то они не по нраву, так когда спасаешь свою жизнь, не слишком заботишься о благополучии тех, кого ненавидишь всем сердцем, не так ли? Не все умеют признавать ошибки, но Ньедрунг этому научилась. Да и не так уж виновата.

— Угу, невинное дитя прям, — подлил масла в огонь Мрак.

— Никто не умрёт в этом мире невинным, — отрешённо сказала Брада. — Но сегодня на рассвете она обратилась ко мне с молитвой. Молитвой целительницы, в которой я не имею права отказать.

Мрак и Гунфридр переглянулись. Последний уточнил:

— И?

— А вот теперь слушайте. Огонь из ничего мне не взять. Да и Пустота всё равно хорошо поработала. Но есть одна возможность…

Солнце светило ярко. День обещал быть хорошим, почти не ветреным. «Гордый линорм» резво шёл по волнам. Кое-где на поверхности появлялись головы морских псов, мелькали оскаленные пасти и тут же исчезали в пучине. Не время им в солнечный день резвиться. Их час — хмурый и ветреный, когда свинцово-серое небо вот-вот готовится пролить на землю и волны ливень с градом, а то и засыпать колючим снегом со льдом.

Фьялбъёрн Драуг был в отвратительном настроении. Победа над Пустотой не радовала, её толком и прочувствовать не удалось. На Йанту было больно смотреть. Одновременно хотелось выпороть за дурь и прижать к себе так крепко, чтобы никогда не смогла вырваться. Боги севера, это ж надо было так себя довести! Магия… утбурд с ней, с этой магией! В своё время он думал, что смерть — это конец. Но Гунфридр разубедил. И хорошо так разубедил. Но Йанта… глупая маленькая ворожея, что же ты творишь…

И хоть разумом Фьялбъёрн понимал, что для колдуньи всё иначе, ведь они живут чарами, но нельзя сдаваться, когда ты ещё жив. А Йанта жива. Значит, ничего не потеряно, особенно, когда вся команда за неё станет, будто Великан-Риф у Островов-Призраков. Тот самый, что обойти можно, только имея особое благословение Гунфридра.

На рассвете удалось заметить, что Ньедрунг бестелесной тенью выскользнула из каюты, оставив Йанту одну. О чем они говорили — загадка. Расспрашивать как-то не хотелось: с Ньедрунг и вовсе говорить не было желания, а Йанта… погруженная в себя, она словно не слышала обращённых к ней слов.

Но украдкой глядя на Ньедрунг, чтобы чудесница не заметила, что за ней наблюдают, Фьялбъёрн разглядел продолговатый янтарь, который та сжимала в руке. В памяти возник разговор из прошлого с красавицей-целительницей. С такими же медными волосами, как и у Ньедрунг, только, в отличие от неё, счастливой и довольной жизнью.

— У каждого, кто служит Браде, есть свой личный янтарь-целебник, — говорила она. — Он большой, размером почти с ладонь, и на нем чары богини, так что его ни потерять, ни украсть, ни отнять силой не получится. И если уж мерикиви обращается через него, то Брада не смеет отказать. Выполнит любое пожелание. Правда, это должно быть крайне важное и серьёзное пожелание, ибо личный целебник забирает несколько лет жизни. А уж сколько именно — зависит от просьбы.

Фьялбъёрн не помнил уже имени медноволосой подруги, но разговор почему-то остался в памяти. А Ньедрунг выглядела слишком сосредоточенной. Да и от Йанты, когда ярл потом заглянул в каюту, исходил еле уловимый янтарный ореол. Значит, мерикиви пыталась её исцелить. Ещё бы не пыталась, конечно…

Но о чем она просит?

Фьялбъёрн стиснул зубы. Вдруг совсем остро ощутилось, что он совсем один и понятия не имеет, что делать с возлюбленной.

Да уж. На губах ярла появилась кривая улыбка. Вот никогда не думал, что способен полюбить через столько лет. Да так, что забыл и приказы Гунфридра, и вражду с Вессе, и чуть не прибил в ярости дроттена Морского народа.

По глазам вдруг ударил яркий свет. Живой глаз заслезился, воздух стал тягучим и вязким. Голову сдавило невидимыми тисками и тут же отпустило, мир вокруг застыл. Фьялбъёрн осознал, что не может шевельнуться. И вроде бы время испугаться, но внутри только зажглась неистовая злость. Опять божественные игры! И эта утбурдова чудесница. Не следовало давать ей возможность к кому-то там обращаться, наивно полагая, что это во благо Йанты. Глупец, какой же ты глупец, ярл…

— А ты грубиян, Фьялбъёрн Драуг, — пролился тягучим густым мёдом женский голос.

Свечение чуть ослабло, и удалось разглядеть ту, что стояла напротив.

Боги-боги, да на неё смотреть даже — святотатство. Так прекрасна Брада Янтарь. И впрямь, что живой янтарь: кожа, волосы, глаза — огромные, чуть раскосые, чуждые и нечеловеческие. С виду хрупкая, как статуэтки в храмах мерикиви, а ощущение, что стоишь перед ней, словно ребёнок.

И вроде смотришь прямо на неё, а увидеть толком не можешь. Тело богини будто плывет перед взором, покрывается трещинами и тут же окутывается прозрачной смолой, стирающей все изъяны без следа. И жутко, словно сам Господин Мрак спустился на палубу «Гордого линорма». Всё потому что та, кто плетёт узор исцеления, может потянуть всего одну нить, а там и Госпожа Смерть подоспеет.

— Светлого тебе дня, прекрасная Брада, — с трудом разомкнув губы, произнёс Фьялбъёрн, всё ещё чувствуя злость, но прекрасно понимая, что нельзя дерзить, — рад тебя видеть на «Гордом линорме», хоть и не успели подготовиться ко встрече.

— Да-а-а, — довольно протянула Брада, и показалось, что жёлтые глаза вдруг стали матовыми и черными, словно гагат в храмах Господина Мрака. — Так и слышу, как радость звенит в твоём голосе. Еще немного — и велишь своему коку готовить праздничный пир.

И расхохоталась. Фьялбъёрну стало немного не по себе. Смех у Брады не звенел, не наполнял хмелем радости, а прокатывался, будто тяжёлая янтарная жидкая волна. Бархатисто, вязко… страшно.

— Ну да ладно, не за этим я пришла. Служанка моя уж очень жарко просила за твою корабельную ворожею, Фьялбъёрн. Половины жизни не пожалела, лишь бы та вновь могла колдовать. Что смотришь на меня, ярл, будто каракатицу проглотил? — уголки красивых губ потянулись в холодной и неприятной улыбке. — Спешно делаешь выводы о других, хоть сам и не безгрешен. Или припомнить тебе что-нибудь…

Ярл словно онемел. Взгляд Брады приковывал к месту. Её гнев, жаркий и удушливый, обволакивал, словно в раскалённой купальне.

— Что… тебе… надобно? — с трудом выговорил он.

Брада некоторое время смотрела на него молча, но потом всё же продолжила:

— Так как меня просили, и плату я всегда беру вперёд, то не откажу Ньедрунг. Слушай внимательно, Фьялбъёрн. Я не владею огнём, как брат мой Бранн. Но Бранну нет дела до людских чародеев, а вот я кое-что могу. Есть способ вернуть твоей ворожее магию.

Фьялбъёрн весь напрягся, стараясь теперь не пропустить ни единого слова богини. Любую возможность, даже самую крохотную, нельзя упускать. Ни за что. Правда, помощь богов всегда забирает больше, чем дарует, но… Нельзя упускать случай!