Наталья Романова - Аз есмь, или Почти Хранитель (СИ)

«НЛП. Манипуляции сознанием», - прочитала я название. Книжка была одной из тех новомодных публикаций, которая сулила доверчивому читателю простые решения всех его насущных проблем. Я обычно такие не читала. Но по какой-то неведомой пока мне самой причине машинально потянулась к яркой красно-белой обложке.

- Это не про меня, – раздалось неожиданно сзади меня у самого уха. Сердце ухнуло куда-то вниз, а голова резко повернулась на звук голоса. Видимо, видок у меня был еще тот.

- Я тебя напугал?

Что это еще там в глазах? Что-то новенькое. Сарказм? Презрение? Нет. Цвет. Другой цвет. Неужели так расширился зрачок?

Глаза у Стаса были глубокого черного цвета. Без радужки.

И тут вместо того, чтобы повернуться и убежать без оглядки, я закричала.

- Да. Ты меня напугал. Напугал и разочаровал окончательно. И не сейчас, а несколько дней назад. Что, черт возьми, вы сделали с Верой? Что вы вообще себе позволяете? Вы здесь ведете себя словно хозяева. И даже не подумали о том, что станет с ней, когда вы наотдыхаетесь и уедете. Она между прочим никуда не уезжает. Ей здесь жить.

- Она уедет. С Гошей.

- Куда… - опешила я.

- В Питер. И я предпочитаю, чтобы ехала она, а не ты.

- Вот как? Я-то тут причем?

И в этот момент послышались легкие шаркающие шаги библиотекарши Марии Михайловны.

Мария Михайловна, женщина довольно грузная, заходя в дверь, попыхтела, потом глянула на нас поверх очков и сказала:

- Здравствуй, Вика. Совсем взрослая… Почитать решила?

Я поставила назад книжку, и попросила что-нибудь из классики. «Идиот» Достоевского вполне меня устроил.

Стас уходить не собирался и со скучающим видом перелистывал какой-то журнал.

Я зарегистрировала книгу и пошла домой.

Видимо, он все-таки решил со мной поговорить, потому что, выйдя из библиотеки, пошел рядом по улице. И снова я ощутила на себе его странные чары. Он был словно не рядом со мной, а вокруг меня. Но теперь это меня не завораживало, а пугало. Передо мной стояли его черные бездонные глаза, в которых для меня теперь не было ничего кроме скрывавшейся там бездны.

Дорога домой была недлинной и быстро кончилась. У дома я развернулась, твердо решив отказать Стасу, если он попросится в гости.

- И все же нам надо поговорить, - сказал он, словно заранее знал, что я собираюсь дать ему от ворот поворот.

Я глубоко вздохнула и… согласилась впустить его в свой дом.

Родители были еще на работе, хотя ежедневное посещение единственного в городе производственного здания никто никогда работой не называл.

Я предложила разогреть чайник, но он отказался.

Обстановка в нашей единственной комнате была более чем скромной. Мой старенький диван рядом с письменным столом, накрытый пледом, на котором был изображен огромных размеров оранжевый тигр, был отгорожен самодельной ширмой, собственноручно изготовленной когда-то отцом. Ширму раздвигалась на ночь и сдвигалась днем. Так мы в семье определяли некоторое личное пространство для меня и для моих родителей. Диван родителей находился прямо против моего, и эта симметрия меня всегда немного раздражала. Но поделать тут ничего было нельзя из-за буквально втиснутой в оставшееся пространство тумбочки с телевизором. Телевизор, плазменный, - единственное, что родители купили после пятилетнего марафона бесконечных выплат за мою учебу. Кресло располагалось перед телевизором и заполняло довольно большую часть середины комнаты. И кроме этого, не понятно было, каким чудом мои родители умудрились когда-то помимо всей перечисленной мебели, разместить еще небольшой платяной шкаф и за ним спрятать складной обеденный стол, который разворачивали редко, в основном, вынося летом в палисадник. Мамин день рождения у нас принято было праздновать многолюдно и шумно. К этому дню в палисаднике расцветали мамины любимые Китайские шары — цветы, растущие на кустах и по виду напоминающие небольшие ярко желтые хризантемы. Может именно поэтому они и назывались китайскими шарами. Мамин день рождения уже был не за горами. И в моей походной сумке бережно хранился подарок.

Вся мебель в нашей квартирке, кроме моего дивана, была приобретена еще до моего рождения. Папа периодически что-то подкрашивал и ремонтировал. Я особо никогда не комплексовала. Потому что в нашем городке так жили все.

Но когда следом за мной в дверь квартиры вошел Стас, я внезапно вспомнила его просторную квартиру и хоть и не дорогой, но все же евро ремонт, мне стало неловко за убогость моего родного дома.

С этим я ничего поделать не могла. Только грустно вздохнула, окинув взглядом свой скромный уют. По крайней мере, у нас всегда было чисто и прибрано. Маленькое пространство приучило к порядку и большей организованности.

Чтобы не искушать судьбу, я решила сесть на стул возле письменного стола, немного развернув его к дивану. Так что моему собеседнику ничего не оставалось, как присесть на диван. При этом я с удовольствием отметила наличие солидной дистанции между нами и его более низкое положение по отношению ко мне. Все-таки я кое-что в этом понимала. Как мне казалось...

- Речь пойдет о брате, - начал он, помолчав. - Не о Викторе, о Гоше. Я должен тебя предупредить, Вика. Дело в том, что Гоша немного иначе смотрит на жизнь. Для него не существует общепринятых правил.

Интересно. Если уж сам Стас не подходит под общепринятые нормы, то как можно понять что-то про его брата.

- И у него какие-то особые правила? - спросила я, чтобы немного прояснить для себя ситуацию. - И еще вопрос. Значит ли это, что для тебя общепринятые правила существуют? - последние слова я специально произносила с изрядной долей иронии. Хотела показать, что не забыла недавно нанесенной обиды.

- Ну, не совсем общепринятые, конечно. Отличия имеются, - грустно как-то усмехнулся он. - Но это, по крайней мере, удерживает меня от многих вещей, которые делает Гоша. Мой отец меня воспитал по этим правилам, и я буду неблагодарной свиньей, если отступлю от них.

Пока все звучало более-менее благородно. Но мне хотелось подтверждений. А Стас меж тем продолжал:

- Я не трогал Веру, Вик. Но не буду отказываться, если ты меня спросишь, не приложил ли я тут руки. Да, приложил. Потому что не мог иначе. Потому что не все в моих силах. И еще потому, что отдав ему Веру, я уберег от беды тебя. Потому что ты для меня очень важна… Мне не легко было отказаться от встреч с тобой этой зимой. Я испытываю к тебе некоторое… притяжение, что ли… И я рад, что мы сейчас рядом… Но мой неугомонный братец… Он уже успел тебя обнюхать и жаждет попробовать.

Все это было произнесено на едином дыхании. Но очень медленно. И мне потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить его слова и помолчать, прежде чем я ответила: