Анна Невер - Потерянные (СИ)

В рядах солдат послышалось одобрительные возгласы. Василь огорченно сплюнул, кинув обиженный взгляд на шкалуша.

— Внимание! Дворова подвела дыхалка, — объяснил Витер подразделению. Он забрал у проигравшего палаш. — Якшин к сожалению умеет только защищаться. За пару лет здесь в части вас научат драться. Возможно, вы даже станете мастерами сабельного боя.

Витер поднял палаш и завертел восьмеркой — искусно, на загляденье. Витер с замаха вогнал рубак в землю. Строй восхищенно зашептался.

Затем очередь настала второй пары новичков махаться палашами.

Но Тисе уже надоело наблюдать, и она покинула чердак.

Накатила промозглая сырость, захотелось съежиться. Нос втянул запах гнилой воды. Туман исчез, уступив место ночным сумеркам и шорохам. Тиса поняла, что ковыляет по деревянному мостку. Согнутая в колене правая нога, под рукой — рогатина костыля. «Клац… клац….», — стучал костыль по мостку, сложенному из досок. Нагло прозудел комар над головой.

«Бульк» послышалось внизу. Тиса удивленно опустила глаза. И различила круги на черной воде и большие кочки мха. Болото! Тиса нерешительно подняла глаза. Впереди в тусклом свете луны показался острый пик полуразрушенной башни. Тиса почувствовала, как волна мурашек пробежалась по коже. Как она попала на Гартову топь?

Мосток расширился на две доски по бокам. До башни осталось пройти каких-то полсотни шагов. И Тиса запаниковала. Хотела попятиться, но не смогла. Ноги не слушались ее и несли вперед. Клац… клац… — отстукивал костыль.

Вдруг над порогом башни загорелся фонарь, осветив кованую дверь и густо затянутые паутиной ставни. В тот же миг под мостком забурлила вода. Тиса остановилась. Из топи показались две черные руки, которые тут же ухватились за край мостка. Еще секунду Тиса наблюдала, как из трясины показалась голова утопленника в обмотанном водорослями шлеме-шишаке, какие носили воины времен первой Панокийской. Тису накрыла паника. Она рванулась, чтобы побежать, но костыль выпал из подмышки. Благо, не скатился в топь. Подхватив костыль, Тиса поскакала со всей мочи. Прочь! Не оглядываться!

Девушка очнулась посреди ночи в холодном поту. Ладонями надавила на глаза. Она не хочет ничего знать. Усилием воли отстранила видение. Загнала его в уголок памяти, чтобы никогда не вспомнинать. Теперь — спать. Но заснуть оказалось трудной задачей. Она встала и подошла к окну. Приложив лоб к холодному стеклу, Тиса почувствовала, облегчение. Полная луна выплыла из-за тучи и осветила поляну перед рощей. Из черноты на тропинку, что вела к пограничной части, вынырнула фигура. Тисе она показалась смутно знакомой. Но мозг отказывался думать. Девушка бухнулась в кровать и уснула.

Отец быстро поел в молчании, заслонившись газетой. И только перед уходом бросил:

— Тиса, в воскресенье едем к Лавру на обед. Передай Цупу, пусть подготовит коляску.

— Ты едешь на обед? — удивилась Тиса.

Отец посещал местные развлекательные мероприятия только, если в этом была служебная необходимость. В последний раз он был у Лавра позапрошлой зимой, когда сделал объявление о блуждающем близ города медведе. Он просил тогда общество воздержаться от дальних прогулок в одиночестве. Какова же причина его поездки на этот раз?

— Тиса, ты увидишь нового наместного вэйна! — воскликнула кухарка, как только капитан покинул столовую.

— Ну конечно, — ответила Тиса скорее себе, чем Камилле. Вот и причина. Отец всегда видел людей через призму службы. Видимо, он считает колдуна стратегической фигурой, раз решил свести личное знакомство.

— Расскажешь мне потом, какой он.

Пришлось пообещать.

— Весь базар только и говорит, что о вэйне, — Камилла вертела в пухлых пальчиках куриную ножку, выбирая с какой стороны откусить. — Тонечка прячет его от любопытных глаз в своем доме. Готовит сюрприз для своего званого обеда. Но весь Увег уже жужжит, что колдун хорош собой и очень модён.

Тиса пожала плечами. Есть расхотелось, и куриное крылышко так и осталось не тронутым лежать на тарелке.

— Говорят, он приехал каретой со своей матушкой в эту среду, — Камилла откусила кусок ножки.

— С матушкой?

— Да. Наверняка, он добрый любящий сын, не то, что мой Яшка грубиян.

На кухне послышались шаги. На пороге выросли новобранцы. Знакомая парочка.

— Мы спустили мешки в погреб, как вы просили, — сказал рыжий Василь.

Заметив за столом Тису, он заулыбался. Трихон же только чиркнул по девушке взглядом и отвернулся.

Кухарка кивнула:

— Пока погуляйте. Через полчаса ты, милок, вымой полы на кухне и здесь, — Камилла ткнула пальцем в Василя. — А ты от Жича мешок с солью принеси, — Камилла на миг задумалась. — Наоборот. Василь, ты дуй за солью. А ты — полы. Трихон, правильно?

Паренек кивнул.

— Кормить тебя надо, Трихон. Чтобы силы прибавились. Хотя у Жича не разъешься, — покачала головой Камилла. — Ты, голубь мой, ко мне приходи, накормлю, чем смогу, если этот злодей голодом тебя морить станет. Понял?

Трихон кивнул.

— Теперь, идите, милки. Давайте.

Новобранцы исчезли в кухне.

— Ты видишь, Тиса? Кого мне опять Жич приставил в помощники. Как тощий какой, или ростом не вышел, так обязательно ко мне. Этот Василь, еще ничего. Но второй — хоть на паперть отправляй.

После обеда Тиса собрала со стола посуду и отнесла на кухню. Возвращаясь в столовую, чуть не споткнулась о швабру, которую шкалуш уже приготовил для мытья полов. Раздался глухой стук швабры об пол, и Тиса замерла. В голове вспыхнули образы. Клац… клац… Мосток, ночь, луна.

— Черт бы побрал эти видения, — застонала Тиса, меняясь в лице. Она приложила пальцы к вискам и зажмурилась, загоняя видение в укромный уголок памяти, пока оно не вырвалось полностью на свободу.

Получилось. Тиса выдохнула и открыла глаза. И тут же поймала на себе любопытный взгляд шкалуша. Парень застыл у ведра с водой с тряпкой в руках. Этого еще не хватало. Надо что-то делать.

Когда девушка вырвалась на воздух за пределы части, ноги сами понесли ее на Девятую улицу, где проживал Прохор Фомич. Тиса знала, что лекарь сейчас у названного брата в гостях.

Судя по ребячьему смеху, который слышался на подходе к дому, Тиса поняла, что стариков осадила соседская детвора. Прохор Фомич любил собирать детвору у себя, когда сноха позволяла. Войдя во дворик, девушка тихо прикрыла за собой калитку и, прислонясь к ней спиной, решила послушать разговор.

Под виноградной беседкой горстка ребят расположилась вокруг большого кресла, в котором сидел тучный старик с бородой до пояса. Поясницу Прохора Фомича стягивал старый пуховой платок.

— Домовой молочко любит.