Анна Невер - Потерянные (СИ)

Ну вот. Снова этот ужасный приказной тон.

— Но отец. Как же силуч?

— Ты слышала о чиванских беглых?

— Да, но ведь болото находится далеко от границы.

— Тиса, ты не понимаешь! — раздраженно сказал отец. — В лес сейчас ходить опасно. Понятно?

Тиса молчала. Две складки на переносице отца грозили слиться в одну. Девушка уже приготовилась к гневному крику, как неожиданно услышала просьбу.

— Дочь, ты должна меня понять, — произнес капитан устало. — Силуч важен гарнизону, но не настолько. Прошу тебя, не ходи в лес. По крайней мере, не сейчас.

Отец водрузил очки на нос и стал ворошить бумаги на столе. Однако Тиса чувствовала, что он ждет ее ответа.

— Хорошо, — после раздумья согласилась Тиса.

— Отлично. Это все. Иди, — завершил разговор капитан, не поднимая взгляда.

Когда девушка закрыла за собой дверь, капитан отбросил от себя бумаги и, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

Шкалуш ожидал капитанскую дочь, сидя на ступеньке крыльца. При появлении девушки, он поднялся.

— Увы, Трихон, походы в лес мне заказаны, — ответила на немой вопрос юноши Тиса.

Новобранец расслабил плечи:

— Возможно, это самое разумное решение при нынешних обстоятельствах.

Тиса была согласна, но все же грусть охватила ее. Откуда взялись эти беглые на ее голову? Отнять у нее лес, хоть и ненадолго, равно, что отнять воздух. Да и силуча будет мало, что ж хорошего? И еще это означало, что она освободилась от компании шкалуша. Она сама этого хотела, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Но, как говорится, Единый знает, что делает.

— Благодарю за помощь, Трихон. Можешь возвращаться в строй, — Тиса провела ладонью по шершавому деревянному столбу крыльца. — Впрочем, делай, что хочешь. До конца недели тебя точно не хватятся. Желаю удачи на служебном поприще.

Слова прозвучали неожиданно сухо, без эмоций. Но возможно, это к лучшему.

— Вы будто прощаетесь, — сказал Трихон, сощурив глаза.

— Нет, конечно, — соврала Тиса. — Просто я не вправе больше занимать твое время. Спасибо за все еще раз. А сейчас, прости, меня ждут дела.

Она оставила шкалуша стоять у крыльца и вошла в корпус.

«Ну, вот и все».

Погруженная в себя, девушка прошла коридором и не сразу услышала странные завывания, доносящиеся из столовой. Толкнув в недоумении дверь, Войнова обнаружила Камиллу плачущей. Кухарка прятала глаза в кулак и сопела носом.

— Камилла! — охнула Тиса. — Что случилось?

При виде молодой хозяйки женщина вытерла передником глаза и прекратила завывать.

— Ничего, — сказала Камилла, вымученно улыбаясь.

Тиса обняла за плечи женщину:

— Расскажи мне.

— Тебе это не нужно, — покачала головой кухарка.

— Нужно, — не согласилась Тиса. — Ты же мне как родная.

Девушка поцеловала в мягкую щеку женщину и обняла за плечи.

— Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Он так и не пришел сегодня, — кухарка уткнулась лбом в Тисину руку.

— Кто? — не сразу поняла Тиса.

— Платон, — Камилла всхлипнула.

— Молочник?

Ах, вот оно что. Камилла снова промокнула глаза фартуком:

— Второй день мне Микишка молоко привозит. Сынок его.

— Вы что, поссорились?

— Хуже. Он позвал меня замуж. Говорит я вдовец, ты вдова. А я не согласилась. Зачем мне бабе на старости лет свадьба. Люди же засмеют. А он, — Камилла снова всхлипнула. — Он ушел. Даже бидон пустой не забрал.

Тиса погладила стряпуху по голове. Эх, а она-то близорукая думала, что только у нее печали.

Рынок жужжал многоголосьем, как растревоженный улей нерадивого пасечника. Солнце в небе отмерило полдень. В обычные дни в это время вряд ли встретишь на рынке и десятка торговцев. Причиной бойкой торговли являлось, конечно, приближение Осеннего Жнуха. Каждый уважающий себя житель не только городка, но и Увежьей губернии считал своим долгом появиться на базарной площади и, насколько позволит карман, прикупить всё необходимое к празднику. При виде возможной покупательницы румяные дородные тетки тут же всполошились:

— Хозяюшка, попробуйте! Такого маслица вы нигде не сыщете! Не масло — чудо!

— Колбасы домашние! Пальчики оближешь!

— Налетай на каравай! Душистые калачи!

— Булочки! Сладкие булочки! С изюмом, повидлом, орехом! Попробуйте, девушка.

— Шали, платки! На любой вкус! Взгляни, красавица!

Уф. Как хорошо, что покупками занимается Камилла без нее. Тиса не любила базарную суету. Тем труднее будет выполнить то, что она собиралась сделать. Вдохнув воздух полной грудью, Тиса влилась в людской поток. Если она верно поняла то, что говорил шкалуш, то она на правильном пути. Обогнув мясной ряд, девушка остановилась на самом бойком месте. Так теперь вспомнить имена:

«Луговая Шурочка, Оливна Потехова, Ксения Платова…».

Толчок в спину.

— Что встала?

— Девушка, не стойте на дороге!

— Сдвиньтесь в сторону!

— У, корова!

Из-за упреков, летящих в ее адрес, Тиса сбивалась и не успевала перечислить бывших гимназисток из класса. В какой-то момент, она думала, что не выдержит. Сжав зубы, Тиса начинала заново. И снова не получалось, — секунды исчезали быстрей, чем хотелось. И лишь когда пришло безразличие, — пусть ее ругают, толкают, ей все равно, — только тогда она, мысленно отстранившись от базарной толчеи, смогла сосчитать всех девочек. Тиса выдохнула.

У нее получилось! Похвалиться бы шкалушу, с грустью подумала девушка, но она дала себе зарок, что не будет искать с ним встреч.

В обувном ряду Тиса выбрала ботинки для Рича — добротные из свиной кожи. Осталось надеяться, что не прогадала с размером. Теперь на встречу с Ганной. Намереваясь срезать часть пути, девушка завернула в следующий ряд. Он оказался животным.

— Петухи! Бойцовые петухи! — кричал краснолицый мужик. — Главный приз Жнуховских петушиных боев в этом году триста рублей!

Лавку с петухами обступили покупатели, в основном мужчины.

Смело лавируя в людском потоке, стараясь никому не наступить на ноги и в свою очередь не отведать чужого башмака, девушка выбралась к площади, посреди которой возвышался Храм. Тиса миновала ажурные ворота Святой Обители, любуясь цветущей живой оградой. Доломея умела выращивать розы. Пышные соцветия подставляли солнечным лучам нежные лепестки, которые просвечивались на свету, словно молодое вино. Кажется, цветы не замечали, что осень на дворе.

Ганна ожидала ее, сложив на лавке сумки с покупками. Подруга была одета в сиреневое шерстяное платье с белым кружевным воротничком — скромно, аккуратно и со вкусом, как всегда. Завидев издали Тису, Ганна взмахнула рукой.

— Ну, наконец-то, Тисия!

Войнова сморщила нос. Ганна снова вспомнила старую привычку: называть ее полным именем.