Разбуди меня (СИ)

Дэвис, как ты не вовремя... Ты была мне нужна в прошлом году, но не сейчас. Я-то думал, что хитроумно выкраду тебя из-под носа Малфоя, Пьюси или ещё кого-нибудь, а вышло так просто: ты сама рассталась с ними и сама пришла ко мне. Дьявол... Ты обломала мне охотничий азарт. Ты такая же как все.

Он вспомнил стройные ноги Дэвис, которые, несмотря на то, что были скрыты под тканью колготок, всё равно бросались в глаза: помимо рубашки с галстуком и жилета на слизеринке была короткая, явно не форменная юбка.

Она действовала теми же методами, что и другие.

Неужели в этой долбанной школе нет нормальных девушек, которые не норовят прыгнуть к тебе в постель в первую же ночь? Хотя нет, есть парочка.

И мне необходимо продумать свой следующий шаг по завоеванию одной из них.

В этот воскресный вечер самым тихим местом во всём замке была библиотека, и Тео направился туда, чтобы за пару часов сделать хотя бы часть домашнего задания за неделю. Кроме того, он втайне надеялся застать там старосту школы, но, видимо, сегодня она предпочла остаться в Гриффиндорской башне и праздновать победу своего факультета над его.

Открыв учебник заклинаний, Тео положил голову на руки и задумался, опустив невидящий взгляд на потрёпанные страницы. В памяти всплыл образ Гермионы, кричащей на него перед классом защиты от Тёмных искусств. Затем картинка сменилась: ярость в ней смешана со смущением, когда он спасает её от падения на пол перед двумя группами, и потом, когда он бросает ей красно-жёлтый шарф. Следующее воспоминание, и вот уже она влепляет ему пощёчину.

Тео невольно усмехнулся, провёл рукой по жёстким чёрным волосам и, опустив взгляд, попытался вчитаться в раскрытый перед ним текст.

Зачем, в конце концов, ему нужна Грейнджер? Вокруг столько девчонок, готовых прибежать к нему по первому свистку. Вот и Дэвис свободна, а ему вдруг стало резко на неё наплевать. А Патил? Бедняжке придётся провести с ним весь Рождественский бал; он из принципа не позволит ей роскошь потанцевать с кем-нибудь другим хоть раз.

Патил целый вечер будет со мной, и это стопроцентно доведёт Томаса до белого каления. Что ж, придётся дать ему урок, чтобы в следующий раз хорошенько подумал, прежде чем лезть на меня с кулаками. Хотя он и правда очень сильный. Интересно, смог бы я противостоять ему, если бы выспался? Но мне нельзя спать. Нельзя. Если усну, тут же снится эта змеиная рожа с красными глазами.

Сука... Я всего месяц в школе, а мне уже всё осточертело — учёба, преподаватели, эти идиоты Малфой с Забини, которые носятся со своими сестричками Гринграсс как курицы с яйцом. Противно... Блейза вообще не узнать. Раньше каждые полгода заводил себе новую пассию — иногда она, правда, оказывалась моей бывшей, но чернокожему не полагалось это знать. Малфой же съехал с катушек ещё на шестом курсе, и сдаётся мне, к нормальному состоянию больше не вернётся.

Потерянные люди. Что они могут? Уже ничего. Они беспомощны и бесполезны. Они испытывают это дрянное чувство, которое все вокруг, включая Дамблдора, воплощение добра и святости в Хогвартсе, называют любовью.

Нет. Это слабость, зависимость, уязвимость, что угодно! Но не любовь в том смысле, в котором о ней пишут в слезливых романах. Хотя откуда мне знать, что там пишут...

Но чёрт возьми, зачем мне сдалась именно Грейнджер? А Патил? Ну Патил ладно, её считают самой красивой в школе, а мне, разумеется, нужна в качестве партнёрши для танцев только лучшая девушка. Но если бы Грейнджер вдруг пожелала пойти на бал со мной, то я сто раз бы уже забыл о Патил.

Кстати, а с кем идёт Грейнджер? Не иначе как со своим недалёким болгарином. Мерлин, за все эти годы после Турнира Трёх Волшебников он так и не научился говорить. Обрывочные сухие фразы. Невольно подумаешь, что Кэрроу и Снегг были неплохими преподавателями по защите от Тёмных искусств.

Стоп. Грейнджер может пойти с Томасом — почему нет? Они друзья, и на защите сидят вместе. Тем более Томас по моей милости остался без пары.

Тео довольно улыбнулся, несмотря на саднящую боль в челюсти. Как ни крути, всё получалось так, как хотел он. Патил согласилась идти с ним на бал, лишь бы он не трогал её бесценного друга. Грейнджер обратила на него внимание и даже была ему должна: он не собирался прощать ей пощёчину и попытку убрать его из команды. Крам тоже был бессилен что-то изменить: если бы Грейнджер хотела, она бы давно встречалась с ним, ведь после того, что было в мае, после этой ужасной войны просто смешно было бояться такого пустяка, как огласка отношений преподавателя и ученицы. К тому же, в ближайшее время Крам должен был на несколько дней покинуть школу ради своей сборной, так что представлялась реальная возможность атаковать неприступную Грейнджер.

Покончив с заклинаниями, Тео принялся за трансфигурацию пополам с астрономией. На каждый предмет при его сосредоточенности и скорости мысли, уходило минут по сорок максимум. Но сконцентрироваться удавалось не всегда. Особенно сейчас, после трёх бессонных ночей.

Когда Тео дописывал второй свиток, посвящённый Энцеладу, спутнику Сатурна, в библиотеку вошла целая компания когтевранцев-третьекурсников и двинулась прямиком к мадам Пинс. Проходя мимо Тео, один из ребят заметил его и чуть ли не отпрыгнул.

Его друзья засуетились, перешёптываясь, а Тео, не поднимая головы от пергамента, сделал вид, что совершенно не различает в их разговоре слова «Пожиратель смерти» и «приспешник Кэрроу». Но когда одна девочка, то и дело бросающая на него полные осуждения взгляды, упомянула его отца, Тео вскочил с места как ужаленный, сгрёб все учебники в охапку и быстрым шагом покинул библиотеку.

— Чёртова малышня, — прошипел он, стремительно спускаясь по лестнице, — как будто больше не о чем поговорить...

Я сам виноват. Во всём виноват только я сам.

А может сдать ЖАБА в декабре вместе со всеми семикурсниками и свалить отсюда? Прихватив с собой Грейнджер.

Но валить некуда. Дикость. Мир такой большой, а мне некуда идти. Меня везде преследует это клеймо — сын Пожирателя, прихвостень Кэрроу, сторонник Волан-де-Морта. Знали бы вы, какой из меня «сторонник»!

Ужас как хочется спать. Просто взять и забыться сном, в котором нет красных зрачков и мертвенно бледной, когтистой руки.

Но спать было нельзя, и четвёртую ночь подряд Тео проводил с книгами и заколдованной свечой, горящей так ярко, что её свет доставал до самых дальних уголков комнаты.

— Нотт, имей совесть! — проворчал Блейз, просыпаясь от бьющего в лицо света. Перевернувшись на спину, он в прищур посмотрел на настенные часы. — Половина пятого! Ты точно обалдел.

— Пошёл ты, Забини, — откликнулся Тео, даже не поднимая глаз от страницы учебника по защите от Тёмных искусств. — Если так достало спать при свете, иди к своей Дафне.