Александра Лисина - Избавление (СИ)

Главное, чтобы было, кому его ждать.

И главное, чтобы было, кому его встретить.

Айра неожиданно вздохнула и уткнулась лицом в его грудь, отчего-то не испытывая протеста от того, что его ладони все так же осторожно обняли за плечи и погладили ее волосы. С готовностью прижалась, зарылась носом в шелковую рубаху. Ощутила, как мягкие руки обхватили крепче, словно не желали отпускать больше никогда, как макушки коснулась чужая щека, волосы всколыхнул едва заметный вздох, полный удивительного покоя. А потом на нее вдруг накатило такое облегчение, что даже ноги задрожали и на глаза навернулись глупые слезы.

- Мастер Викран...

- Ты в безопасности, Айра, - шепнул склонившийся к ее уху маг. - Все хорошо. Тебе больше нечего бояться.

И она поверила. Неожиданно во все поверила. Даже в то, что он - настоящий и снова стоит невероятно близко. Дышит тихонько в шею, незаметно обнимает, рассеянно гладит длинные светлые пряди и снова молчит. Правда, теперь это не доставляло неудобства. Не тревожило и не казалось странным. Напротив, рядом с ним ей, наконец, стало уютно и хорошо. Как-то уверенно и спокойно. Ушли прежние страхи, исчезли сомнения, пропала неопределенность. Даже непримиримый и не терпящий чужаков Кер внезапно спрыгнул с ее плеча и, ловко перескочив на удивленно замершего чародея, благодарно потерся мордочкой о его щеку. А потом фыркнул, прыснул, игриво пощекотал его подбородок и тихонько заурчал.

- Спасибо, лер, - с улыбкой перевела Айра. - За нас обоих - спасибо.

После чего глубоко вздохнула, прижалась еще теснее и прикрыла глаза, наконец-то, поверив, что все будет хорошо.

Этой ночью ей снова привиделся северный берег Внутреннего моря. Снова - изможденные люди, торопливо выносящие из обновленного подземного тоннеля вырытую землю. Снова - мрачноватая фигура, закутанная в серый балахон, и снова - мерзкий туман, упрямо выгрызающий в застывшей лаве нору за норой.

Айре тревожно, как и в тот раз, когда маг почти смог добраться до вожделенного Занда. Так тревожно, словно он уже почти сумел. И ей вдруг становится страшно от мысли, что он снова явился взглянуть на то, как продвигается работа. И еще страшнее, когда становится ясно, что на этот раз он, против ожиданий, не остается на поверхности, а уверенно спускается в прорытый коридор, по которому нетерпеливо двинулся вперед.

Под землей ей не видно его высокой фигуры, лица, холеных рук, на которых, как и прежде, виднелся тяжелый перстень в форме свернувшегося кольцом змея. Зато Айра постоянно ощущает его сильную ауру - мощную, широкую, наполненную алыми сполохами раздражения и почти что вожделения, смешанного с нетерпеливым ожиданием и смутной надеждой. Она не слышит его голоса - приютившая ее дух крупная орлица летит слишком высоко - но зато может ощутить его ярость, когда кто-то из невольников замешкивается по пути, а потом получает смачный удар плеткой по лицу и падает навзничь, захлебываясь кровью.

Маг не обращает внимания - небрежно отпихнув от себя еще живое тело, стремительно продвигается дальше. Мимо некогда выплеснувшейся лавы. Уверенно обходя все ее изгибы и ловко огибая застывшие капли земной породы. Он умен. Он мудр - на этот раз он не повторяет ошибок, и орлица, следящая за ним сверху, неожиданно осознает, что он уже не пробивается сквозь мертвый камень, а создает новый тоннель ПОД ним, успешно миновав все трудности и ловушки. И на этот раз он гораздо более осторожен - не пускает вперед змеиные щупальца тумана, не тревожит границу раньше времени. Не обрушивает вниз каменные своды. А просто идет до последней преграды, чтобы закончить последнее действо собственноручно. Немедленно. И как можно быстрее.

Айра замирает в неожиданном прозрении, пытается слететь вниз, чтобы предупредить, вернуться в Перводерево, прокричать на весь мир о том, что он породил очередного безумца, ослепленного алчностью и жаждой власти... но вдруг чувствует нечто странное и вздрагивает всем телом. А потом вздрагивает снова и, ошеломленная, устремляется прочь. Ощущая, что где-то неподалеку происходит что-то непонятное. Странное, непривычное, новое и... неожиданно приятное. Что-то, от чего сами собой немеют крылья, по телу разливается непривычная истома, сердце колотится громко и взволнованно, а птичье сознание неожиданно раздваивается и медленно пропадает в необозримой дали. После чего вокруг плавно истаивает бескрайнее небо, исчезает ощущение стремительного полета, тает в темноте бесконечно далекий горизонт, а взамен приходит чувство удивительной неги, сладкого покоя, невероятной нежности и всеохватывающего блаженства, от которого хочется тихо застонать.

И вот она уже не птица. Она уже на земле. Снова рядом с лиловым игольником и снова живая. Где-то на самом краешке сознания стремительно пропадают недавно звучащие голоса - сердитые, раздраженные, отчаянные, настойчивые и откровенно злые. Так, словно совсем рядом кто-то яростно спорит о чем-то важном, доказывает, от чего-то отказывается, просит. Но потом этот спор угасает сам собой. А следом за ним исчезает и ощущение неправильности. Возвращается блаженная тишина. Опускается на землю непроницаемым покрывалом красавица-ночь. А вокруг становится тепло и уютно. Рядом снова появляется кто-то надежный и сильный. Чьи-то руки мягко обнимают и обхватывают ее со всех сторон, а приоткрытых губ бережно и невероятно осторожно касается чье-то горячее дыхание. Ее щеки нежно гладят чьи-то пальцы, длинные волосы густой волной рассыпаются по чужим плечам...

Ей нравится этот сон. Нравится, но и смущает тоже. Она не одна, это правда. Не одна и, кажется, рада этому. Однако именно такая правда ужасно смущает: Покон на ее родине все же очень строг. Но она все равно не хочет, чтобы сон прекращался, и не хочет, чтобы это тепло куда-то ушло. Поддавшись ему, она трепещет, словно мотылек, попавший в раскинутые сети. Трепещет и дрожит, но совсем не боится - напротив, тянется навстречу, ищет кого-то, подается всем телом и доверчиво прижимается, ощущая, как уютное тепло превращается в настоящий огонь, из огня постепенно разгорается целый пожар, а пожар этот, жаркой волной устремляясь на волю, неожиданно гасится спокойным и ласковым морем. Прохладным, бескрайним, смутно знакомым синим морем, в котором вдруг проступают ярко горящие глаза и над которым беззвучно шепчет чей-то тихий голос:

- Прости меня, любимая... пожалуйста, прости...

Открыв поутру глаза, Айра долго не могла понять, отчего же ей так хорошо и почему по всему телу разливается блаженная истома. Почему так тепло вокруг. Почему никуда не хочется идти. Отчего ей стало так защищенно и удивительно спокойно. Так, словно рядом был тот, кто никогда не предаст.