Александра Лисина - Обретение (СИ)

На знакомой поляне она тоже ненадолго останавливается, будто надеясь отыскать друзей. Но виаров уже нет в Академии - всех их отправили в Сольвиар. То же самое и во владениях вампов - пустота, тишина и тоскливое одиночество, которое просто некому разбавить. Она быстро понимает, что никого больше не дождется. Печально вздохнув и дотронувшись до законного камня Борже медленно бредет прочь, равнодушно оглядывая густые кусты и усыпанные золотыми листьями деревья. Она гладит их взглядом, ласкает руками, тихонько шепчет в тишине... будто прощаясь. И словно предчувствуя, что сегодня умрет, терпеливо прощалась с каждым живым существом, каждым мигом и каждым воспоминанием, в котором когда-то ей было тепло и уютно.

Прижавшегося к колонне мага раз за разом окатывает тихой грустью, в которой все больше проступает тоскливая обреченность. Его будто омывают печальные волны грядущего, бушуют за плечами тревожные ветра прошлого и непроглядной чернотой стоят впереди стены настоящего, за которыми больше не видно жизни.

Словно случайно, она выходит на берег, над которым уже собираются мрачные грозовые тучи. Медленно движется вдоль кромки воды, рассеянно изучая потемневший и провисший под тяжестью туч горизонт. Скоро будет гроза - они знают это оба. Но даже грядущая буря - ничто в сравнении с тем, что происходит в их связанных против воли душах.

Айра не останавливается. Она неуклонно идет дальше, тихая и покорная судьбе.

Поднявшийся ветер налетает с моря внезапно, заставляя ее слегка покачнуться, и вызывает новый тревожный перестук ее сердца. Он едва не рвет подол ее тонкого платья, неистовствует, предупреждает. Но ей все равно - наклонив голову, она упорно идет вперед, словно не понимая своей ошибки.

Начавшийся дождик ласково умывает ее напряженное лицо. Прохладные капли редкими бриллиантами сверкают в ее волосах, играют, переливаются в слабом свете звезд, как настоящие. Однако скоро их станет больше. Намного больше, поэтому она не задерживается и все быстрее идет в сторону одинокой скалы, маячащей на горизонте подобно неподвластному ветру упрямцу.

Маг замер, уже зная, для чего она пришла на этот берег. Похолодел от неожиданно возникшего смятения. Он видел - она намеренно пришла сегодня в его дом и далеко не случайно сделала это именно в такую мрачную ночь.

«Она знает. - он обреченно прикрыл глаза. - Все знает и сдается. Она больше не борется. Я обрек ее на это. Я убил ее и почти уничтожил. Потому что она ЗНАЕТ...»

И вот наконец. Айра без всякого удивления изучает мрачный фасад его одинокого жилища. Запрокинув голову, довольно долго смотрит на высокий балкон, на котором все тот же ветер неистово рвет плотные шторы. Какое-то время неотрывно глядит на трепещущую за ними свечу, которой чудом не касаются его яростные порывы, а потом безошибочно отыскивает вход и очень медленно, как на казнь, поднимается внутрь.

Он видит, с каким трудом она делает каждый новый шаг. Почти чувствует, как ее рука медленно скользит по каменным перилам. Отчетливо слышит, в каком бешеном ритме вдруг зашлось ее сердце, и с отчаянием понимает, что выхода все же нет. Ведь если бы она убежала... если бы скрылась и спряталась... если бы рискнула повторить свой безумный прыжок, целясь ему точно в горло, он бы понял. Он бы все сделал, чтобы ее не найти. ОНИ бестрепетно встретил злой взгляд наставника поутру и ровно сообщил, что не смог ее догнать. Он бы с радостью выдал эту глупую ложь. Он нашел бы способ обмануть чуткое ухо директора. Он выдержал бы даже злорадный взгляд Леграна и позволил ему испросить соизволения закончить с ней самому. Да... он бы все выдержал. Любой ценой. На все бы решился, чтобы удержать это в тайне. Но не тогда, когда она сама пришла в его спальню и, остановившись на пороге, тихо уронила в пустоту:

- Вот и все. Вот и пришло мое время.

«Пора», - тут же зазвучал в ушах Охранителя властный голос директора, и Викран дер Соллен, наконец, медленно сдвинулся с места.

Он так же неторопливо покинул пышущий весельем зал. С тяжелым сердцем миновал игриво и недвусмысленно обнимающиеся парочки. Привычно сделал вид, что не заметал, как при его появлении нежные объятия мгновенно оказались разомкнутыми, а адепты уселись так. словно и не целовались сейчас с поистине безумной страстью.

Он много раз проходил вот так. мимо, когда эта наивные дети считали, что спрятались ото всех достаточно хорошо. Много раз подмечал пышущие алыми сполохами ауры и слышал томный шепот в кустах, за которыми специально для таких вот важных ночей устанавливались резные скамейки. Он не обращал на них внимания прежде, потому что адепты достаточно молоды, чтобы любить, и достаточно разумны, чтобы не потревожить своей страстью соседей. А сам просто проходил мимо, оставляя их наедине, в счастливом неведении относительно того, что на самом деле ЭТОТ запрет был намеренно создан так. чтобы его нарушали.

Люди должны любить. Им свойственно это чувство. Они должны пылать и поддаваться страстям. Должны мечтать и витать в облаках. Просто обязаны постоянно испытывать какие-то эмоции. Они должны... это - естественно и совершенно нормально. А для молодых это еще и настоятельная потребность, лишив их которой можно получить гораздо больше проблем, чем пользы. Так что пусть любят.

Пусть творят безумства. Хотя бы в эту ночь, когда они точно разрешены. Пускай... пускай хотя бы они сегодня живут.

Оставшись один, он долго вслушивался в бесконечно одинокое трепетание слабого мотылька в своей груди. С надеждой тянул время, моля небеса, чтобы она одумалась, но так и не дождался - Айра была там. Ждала его. Вот только не было в ее ожидании ничего, кроме холода, болезненной обреченности и бесконечной тоски. Она смирилась со своей судьбой. Приняла жестокую правду. Ощутив всю горечь поражения, больше не смогла бороться. Она просто сдалась...

И маг, недрогнувшей рукой очерчивая в воздухе короткий портал, не мог не думать о том. что это по его вине она не испытывает сейчас ничего хорошего.

Он с тяжелым сердцем повторил за ней трудный путь до своей башни. Постоянно чувствуя ее запах, нарочито медленно поднялся по лестнице. Открыл первую дверь... она не была заперта... затем вторую, третью... замер на мгновение перед мрачным проемом в холодную спальню и ненадолго закрыл глаза, прислушиваясь к неистовому грохоту в собственной груди, которому вторил такой же бешеный галоп ее испуганного сердца.

«Как птица, - подумал он с горечью. - Оно бьется, как птица в клетке».

А потом коротко вздохнул и вошел внутрь.

Там было темно. Прохладно и ветрено, потому что дверь на балкон никто и не подумал закрыть. В густом мраке почти не угадывались очертания мебели, не виднелись полы, которые он намеренно оставил каменными и неудобными. Здесь не было света, кроме того, что мертвенно желтой полосой лился с балкона. Не было звуков, кроме сумасшедшего грохота двух сердец. Не было движения, кроме того, что создавали испуганно колышущиеся шторы, и не было никаких запахов, кроме одного - того, что она принесла с собой - тревожного, будоражащего аромата взволнованной девушки, которой вот-вот предстояло стать молодой женщиной.