Александра Лисина - Признание(СИ)

Викран жил по-настоящему лишь тогда, когда его Эиталле была рядом. Он дышал ею. Чувствовал биение ее сердца. Мог при желании услышать каждый ее вздох, снова ощущать все прикосновения, что она подарила ему когда-то. Мог чуять ее запах. Мог закрыв глаза, в мельчайших подробностях представить ее трепетный образ. И делал это каждый день и каждую бесконечно долгую ночь, которые приходилось проводить порознь.

Айра знала об этом. Знала и делала все, чтобы долгие часы расставания не были для них такими мучительными. Она до последнего мига впитывала его близость, когда они оставались одни. Неохотно отрывалась, когда время все-таки подходило к полуночи и наставал черед навестить Волчий Лес. Неотрывно держалась поблизости, когда Викран приводил ее по очереди то к вампам, то к радостно скалящимся виарам. А если и отлучалась, старательно делая вид, что увлечена тренировкой, то возвращалась так рано, как только позволяли приличия. И как только было возможно, чтобы не дать леру Борже повода заподозрить боевого мага в неподобающем отношении к собственной ученице.

Викран, памятуя о словах Вотра, не рисковал. И никогда не позволял себе остаться с Айрой наедине, пока находился в волчьей личине. В первую очередь потому, что среди виаров было бы трудно утаить правду, даже если он увел бы ее к своему замку и отгородился непроницаемой магической завесой. Но главным образом потому, что волчья натура гораздо более подвержена сиюминутным желаниям и инстинктивным стремлением. Тогда как он... он очень хотел бы им поддаться. Но именно поэтому до сих пор заставлял себя сдерживаться. И одновременно с этим, отлично понимал: стоит только молодой волчице снова оказаться потрясающе близко, стоит ей только подать знак, стоит им остаться одним в полной уверенности, что никто не узнает... как обезумевший от восторга волк тут же вырвется на волю. Немедленно ответит на призывное урчание подруги. Не утерпит, если она благосклонно посмотрит. И не устоит, если только она разрешит подойти вплотную.

Айра тоже это чувствовала. Тоже волновалась всякий раз когда, выходя из портала у виаров, слышала за спиной тяжелое дыхание крупного зверя. Однако она уже не боялась. Не тревожилась и не переживала. Скорее напротив, была готова поддаться стремительно набирающей силу волчице. И останавливалась лишь тогда, когда, обернувшись ненароком, перехватывала устремленный на себя пристальный взгляд - жаркий, нетерпеливый, призывный... но и страдающий, до краев полный мучительной, непроходящей вины. Так, словно постыдное прошлое до сих пор не давало ему покоя.

Словно, вспоминая о нем каждый раз, Викран буквально надвое разрывался в сомнениях, боясь, что своим поведением случайно напомнит и ей. Он всегда отворачивался в такие моменты, чтобы она не увидела лишнего. Поспешно отступал на шаг, давая ей повод восстановить нужную дистанцию. И всегда, когда она не желала уходить, молчаливо вздыхал, при этом страшась даже спросить: помнит ли она о том, что случилось в Занде? Помнит ли о его предательстве? Помнит о том, что он сделал?

Айра помнила. Но никогда об этом не говорила и поклялась себе, что никогда в жизни больше не скажет. Просто потому, что действительно не жалела. Она бы все отдала, чтобы Викран это понял. И отдала бы еще больше, чтобы помочь ему забыть. Видя в его глазах отголоски недавнего прошлого, она всякий раз подходила и, если рядом не было виаров. молча клала голову ему на плечо, ненавязчиво говоря, что прощает. Если же это случалось в человеческом облике, немедленно приникала к его груди, обхватывала руками шею, тесно прижималась и согревала его замерзшее от ненависти к себе сердце горячим дыханием. Заставляла его снова ожить. Заставляла снова поверить. Вынуждала отвлечься от мучительных сомнений и неустанно говорила, что безумно любит - столько раз, сколько требовалось для того, чтобы едва проснувшееся чувство вины потерпело поражение и посрамлено отступило прочь.

Она не знала, сколько времени должно пройти, прежде чем Викран избавиться от этой раны. Не знала, как часто он растравливает ее, когда остается один. Не предполагала даже, чего ему стоит не думать об этом, когда наступали короткие мгновения встреч. Но очень надеялась, что когда-нибудь он все-таки простит себя. Так же как когда-то простила она. И сейчас делала все. чтобы это случилось как можно скорее.

Лишь одно смущало Айру и заставляло тревожиться: небольшая тайна, которую они с Бриером так тщательно скрывали на протяжении нескольких недель - ее ежевечерние тренировки. Конечно, молчала она не потому, что хотела обманывать, а только по той причине, что смутно подозревала - Викран если узнает, будет беспокоиться. Даже более того: поскольку наедине Бриер становился не в пример увереннее и напористее, подобные занятия неизменно заканчивались небольшими ранками и царапинами. А помня о реакции Викрана, она ни за что не хотела, чтобы он снова испытывал за нее боль. Поэтому и не говорила. Однако с каждым днем делать это становилось се труднее. И все труднее становилось смотреть на него прямо. Потому что иногда Айра успевала подметить необъяснимую грусть в его синих глазах. Светлую, смешанную с тихой тоской и непонятным подозрением. Но сказать - значит, снова заставить его переживать, снова страдать, мучительно сдерживаться. Это значит, сделать его уязвимым и несчастным. Заставить думать о том, что вдруг потерял ее доверие, и этим сделать ему больно снова. А на это Айра никак не могла пойти, поэтому стискивала зубы, до изнеможения занималась, старательно делала вид. что все в порядке, а потом устало падала на собственную постель. Но не для сна, а лишь для того, чтобы скорее бежать в Волчий Лес, к НЕМУ, чтобы он даже лишнего часа не находился в одиночестве. Чтобы снова незаметно прокрасться в траве под покровом ночи, зарыться крохотным мышонком в густую шерсть у него на шее, блаженно прижаться, слушая ровное биение его нового сердца, обнять его цепкими лапками и тихонько прошептать:

- Люблю...

Этим утром она долго не хотела просыпаться: в выходные так не хотелось рано вставать! Последнее время отдыха было так мало, что Айра даже сегодня едва не подскочила спозаранку. Под неодобрительное ворчание Кера собралась было встать, чтобы поплестись, отчаянно зевая, умываться. Непонимающе обернулась, когда сонный метаморф не изъявил никакого желания спрыгнуть с подушки. И лишь спустя несколько минут, когда в положенное время не ударил проклятый гонг, сообразила, что прожила еще одну утомительную неделю и что наконец-то сможет отдохнуть по-настоящему.

После чего облегченно улыбнулась, медленно опустилась рядом с сердито сопящим крысом, прижалась к нему щекой и... тут же уснула снова, потому что слишком уж вымоталась за последние несколько недель.