Джена Шоуолтер - Темнейшее прикосновение

Во взгляде, который он бросил на нее, читались собственнический инстинкт и дикость, которых не показывал раньше. Но затем он покачал головой, и черты его лица разгладились.

— Так будет лучше.

— Кому лучше? Точно не мне.

— Именно тебе. — Затем продолжил, — я найду друзей без тебя. Спасу дух Бадена без тебя. Найду ларец без тебя, — добавил он, будто ей нужны эти уточнения. — Я ничего тебе не должен.

— Что на счет Утренней Звезды? — он не может этого сделать. Я не могу позволить ему.

— Если… когда… я заполучу ее, ну… — Он взмахнул рукой, выражая раздражение.

Ну, что?

— До этого, ты поместишь меня в коробку ожидания, — бросил он. — Считай это прощальным подарком.

Забыть о нем? Возможно навсегда? Он не мог… Это не выход… как бы…

Озарение!

Она поняла, что Торин заботился о ней. Ее благополучие значило для него больше, чем поиски его друзей и ларца.

Теплые солнечные лучи окутали ее душу, и в тот же миг свет пролился сквозь окна.

Ей стала понятна причина, по которой он снял перчатки. Торин не доверяет себе рядом с ней. Он думал что без защиты на руках, не поддастся искушению и не притронется к ней.

— Ты поняла? — настаивал он.

Нельзя танцевать. Нельзя петь.

— Да, — подтвердила Кили, не в силах сдержать улыбку. — Сделаю.

Напомнив ей медведя, который мечется в клетке, он зарычал:

— Уверена?

— Абсолютно.

— Ты не выглядишь покладистой.

— А как я выгляжу?

— Довольной, — сказал он и нахмурился. — Черт. Это не имеет значения. — Он достал телефон из кармана и набрал номер. — Я готов.

Люциен появился через несколько секунд. Торин встал и подошел к другу.

— Идите, мальчики. — Она помахала им. — Я присоединюсь к вам в ближайшее время.

Торин зарычал на нее.

— Мы расстаемся. Ты сказала, что поняла это.

— Я этого не говорила… да и не поняла что должна понять.

— Тогда что?

Ты мой, а я твоя. Мы будем вместе. Она сделала это. Покорила его сердце, как и намеревалась. Не полностью, пока нет, но почти.

На сегодня и этого достаточно.

— Я скажу тебе позже, — сказала Кили, взглянув на Люциена. — Когда мы останемся одни.

— Кили, — зарычал Торин.

— Очаровашка, — пропела она. — Доверься мне. Ты же не хочешь, чтобы я рассказала свои домыслы твоим друзьям. — Возможно, сам не желаешь услышать их. Я важна для тебя. Незаменима.

Необходима.

Люциен рассмеялся.

— Ты напоминаешь мне Анью.

Она свесила ноги с кровати. Торин одел ее в футболку с надписью «Только одно из этих утверждений правда — Гидеон никогда не лжет», которая доходила до середины бедра.

— Ты никогда не говорил мне. Кто такая Анья?

— Моя… — В его разноцветных глазах читалась сосредоточенность, а в уголках появились морщинки. — Я не знаю как объяснить наши с ней взаимоотношения. Она моя девушка. Мой ангел.

— Она не ангел. — Торин взглянул на Кили. — Пока ее ни с кем нельзя сравнить, кого я знаю.

Кили растрепала волосы.

— Комплименты проложат тебе дорогу повсюду.

Его глаза сузились.

— Анья сумасшедшая, которая на протяжении всех своих отношениях с Люциеном планирует свадьбу, которая не произойдет. Она его анти невеста. Но это не имеет значение. Ты не встретишься с ней, поскольку останешься здесь.

Она послала ему воздушный поцелуй.

— Скоро увидимся.

— Никогда не увидимся.

— Так… пять минут? Или предпочитаешь десять?

— Никогда. — Нахмурившись, он переместился вместе с Люциеном.

Какой великолепный день!

Кили помчалась в ванную, почистила зубы и помыла волосы, затем поискала чистые футболку и штаны, которые Торин оставил для нее. Не в этот раз.

Она переместилась в пещеру и обнаружила, что Гадес действительно вернул ее платья. Кили выбрала одно с кольчужными рукавами и корсетом, включающим в себя сваленную кожу и конские волосы, закрепленные на талии. Черные кожаные штаны обтянули ее ноги, платье в пол расширялось на бедрах, а шлейф волочился по полу.

Она заплела волосы наверху, позволяя остальным упасть золотыми волнами, затем закрепила корону со стальными шипами и алмазами.

С высоко поднятой головой Кили переместилась к Торину… и очутилась внутри крепости.

В фойе стены были сделаны из блестящего белого мрамора с золотыми прожилками. На них закреплены красивые светильники, чередующиеся с портретами… конечно… Повелителей и их женщин. Блестящие люстры висели над головой, и черный ониксовый пол с вкрапленными бриллиантами мерцал под ногами. Это восхитительное место. Именно такое она всегда хотела для себя. Богато, но по-домашнему. Роскошно, но уютно.

Торин стоял около Люциена и хмурился, смотря на портрет солдата, одетого в черное, руки которого обнимали женщину, одетую в платье из тонкого бархата и кружев, головной убор из перьев обрамлял ее нежное лицо.

Не такая милая как моя.

— Привет, Торин, — окликнула Кили.

Его яростный взгляд метнулся к ней, затем он осмотрел ее один раз, второй, третий, и его зрачки расширялись все сильнее… не оставляя без внимания все нужные места.

Она медленно повернулась, позволив ему рассмотреть ее со всех сторон.

— Ты показал мне настоящего себя. Теперь я продемонстрирую, какова на самом деле.

— Ты… Просто нет слов… — Торин подошел ближе, но Люциен положил руку на плечо, останавливая его.

Кили подавила раздражение.

— Не смей даже пытаться прогнать меня. Я остаюсь, — бросила она. — Закончим на этом.

Торин делал вид, что изучает портрет Кейна и Жозефины, в то время пока рев возражения угрожал вырваться… он просто отказался от Кили, скоро она даже не вспомнит о нём.

Нужно преодолеть это. Я мужчина, а не ребенок лишенный соски.

Когда Кили появилась сбоку от него, он почувствовал медово-ягодный аромат прежде, чем повернулся к ней… и волна похоти накрыла его так резко, что удивительно, как Торин удержался на ногах.

Посмотрел на нее. Так чертовски великолепна в своем платье.

Болезнь издала низкий, гортанный рык, напоминая о его проступках.

— Кили, ты должна уйти. Я серьезно.

— Серьезность ничего не изменит, — ответила она.

— Если ты останешься, я не принесу тебе ничего кроме горя и боли.

— Не драматизируй. Ты уже принес мне больше, чем горе и боль.

— Ты имеешь ввиду холеру? Оспу?

Ее взгляд на секунду задержался на Люциене, затем она вздернула подбородок.

— Наслаждение.

Вторая волна похоти. Он подарил ей наслаждение, удовлетворяя так, как никто другой. Кили не покидала его постель разочарованной.

— Действительно, — пробормотал Торин.

Будто они и не обсуждали жизнь и погибель их отношений, она указала на портрет двух людей, которых он не знал. Темноволосый мужчина и женщина с коротко подстриженными волосами такими черными, что они казались синими.