Лесса Каури - Стрекоза для покойника (СИ)

Задняя дверь особняка была распахнута. Гаранин вошел в дом и сразу направился в уже знакомую Луке комнату — спальню Висенте, где аккуратно положил Алусю на кровать. Наблюдая за его уверенными движениями, Лука почувствовала, как тревожно сжалось сердце — откуда у него ключи, которыми он открыл калитку?

— Заберу вещи из машины и вернусь, — сообщил он, поворачиваясь к ней, и вдруг напрягся.

Похолодев, Лука обернулась.

На пороге комнаты, вздыбив шерсть и сгорбив спину, стоял кот Морок.

Кот Вольдемар, всеми лапами оттолкнувшись от хозяйки, спрыгнул и повторил его позу.

— Кажется, мне сейчас выцарапают глаза! — излишне спокойно сообщил из коридора Хотьков. — Здесь две бешеные кошки!

Лука шагнула вперед. Медленно опустившись на колени рядом с Вольдемаром, протянула Мороку руку и перешла на периферическое зрение.

Странное существо постоянно двигалось, будто огромная капля ртути меняло форму. Лишь маленькие «металлические» крылья оставались неизменными. Глядя в загадочные глаза Стража, девушка безмолвно просила о помощи, показывая тому картины из собственной памяти: подвал Управления, по которому с вкрадчивостью глубоководного хищника плыла пугающая тень, заглядывающего в окно старого дома покойника, факелы на погосте и далекий лай собак, смертельную бледность покрытого испариной лица Алуси…

Морок переступил с лапы на лапу. Прошел мимо Луки и повернувшегося в его сторону Вольдемара, вспрыгнул на кровать и принялся обнюхивать лежащую девочку. А затем поставил на ее грудь передние лапы и принялся мять, громко мурча.

— Не прогоняй его, — предупредила Лука, видя, как Гаранин потянул к нему руку. — оттолкнуть. — Он помогает.

Там, в реальности, где люди казались котам мороками, а сами коты походили на пришельцев из космоса, тонкие светящиеся лапы расцепляли запутавшиеся в теле Алуси энергетические потоки, даря ей еще немного времени и дыхание, свободное от удушья. Спустя несколько минут целительного «массажа» девочка порозовела, задышала ровно. Заснула.

На пороге появился Димыч, с двух сторон от которого с важно задранными вверх хвостами шествовали кошки Эммы — трехцветка и черная. Увидев Вольдемара, они позабыли об «арестованном» и подошли коту. Благосклонно потерлись об Луку, будто узнали, и принялись обнюхивать бежево-черного незнакомца. Тот прял ушами, как нервная лошадь, но не шипел и не плевался.

— Они тебя знают? — удивился Димыч.

Лука пожала плечами. Вот уж совсем не хотелось сейчас, в этом доме, вспоминать те события!

— Надо поесть, — сказала она, — там, в конце коридора, кухня. Димыч, поставь чайник.

— А они так и будут меня конвоировать? — возмутился тот, когда одна из кошек, черная, задрав хвост, пошла из комнаты, оглядываясь на него.

Лука улыбнулась.

— Сейчас она тебе покажет, где вкусняшки лежат.

Вторая кошка, потеряв интерес к Вольдемару, вспрыгнула на подоконник и просочилась в узкую щель приоткрытой форточки. Яр, прищурившись, следил за ней, потом хмыкнул:

— Кошка — это вещество, которое может быть в твердом, жидком и газообразном состоянии…

Лука подошла к нему.

— Яр, что такое вытьянка?

Вольдемар прыгнул на кровать к Алусе и улегся у нее в ногах, не обращая внимания на Морока. Серый котище мять девочку лапами перестал, но продолжал громко петь, уютно устроившись между ее плечом и головой.

— Вытьянка? — удивился Гаранин. — Неупокоенная душа, которая держится рядом со своим прахом и периодически принимается его оплакивать в диапазоне, недоступном для человеческого уха. А вот животные этот плач слышат… Постой… Ты говорила, что Стражей Эммы отвлекли, так вот как это произошло?

Лука кивнула. И не хотела спрашивать, но вопрос слетел с губ сам собой:

— А ты здесь уже бывал раньше?

Гаранин внимательно посмотрел на нее.

— Случалось. Пойдем к Димычу, поможем?

— Я с Алусей побуду, — Лука села на кровать, — на всякий случай.

Яр вышел. Девушка вслед ему не смотрела, задумчиво гладила Морока по лобастой голове, безмолвно благодаря. Гаранин что-то скрывал от нее — ей это было совершенно ясно. Как-то раньше не вставало между ними вопросов доверия-недоверия. Наоборот, тогда, в кафе, когда рассказывала ему все о себе и событиях последних дней, она впервые открыла душу чужому человеку и не пожалела об этом. А сейчас происходит что-то, ей непонятное. И неприятное.

Лука кинула взгляд на Алусю — та спокойно спала — и нервно встала, закружила по комнате, пытаясь отвлечься на разглядывание обстановки. В прошлый раз не замечала деталей, только общий фон, так была подавлена случившимся с Эммой, да и боялась откровенно Бориса Гаранина…

Взгляд невольно зацепился за картину на стене. Ее Лука запомнила с первого раза — молящаяся девушка, стоящая на коленях перед одиноко горящей свечой. Прозрачная дымка одеяния, больше похожего на тени, укутавшие гибкое тело, яркое пятно лица — юного, с огромными темными глазами, полными… Чего? Отчаяния? Надежды? Ожидания? Она впервые видела портрет, по которому невозможно было бы установить настроение. Тени сгущались вокруг нарисованной, и только свет свечи удерживал их… На черноте правого нижнего угла портрета что-то нацарапано… Нет, не нацарапано, написано краской на несколько тонов светлее. Лука наклонилась и прочитала имя художника: «Виктор Литвин».

Виктор Литвин! Тот самый, что погиб при пожаре дома в колхозе «Красная Явь»!

Она отступила назад, чтобы еще раз взглянуть на картину, и чуть было не споткнулась о… Вольдемара. Кот стоял, вздыбив спину, хлеща себя хвостом по бокам, и смотрел на картину.

— Ты что? — удивилась Лука. — Что случилось?

Попыталась взять его на руки, но он, коротко мявкнув, отпрыгнул. Внимательно наблюдающий за ним Морок вдруг спрыгнул с кровати и погнался за чужаком. Тот одним прыжком взлетел на открытую книжную полку над комодом, пронесся по ней, сбив на пол черную пластиковую папку, лежащую поверх книг. Топоток кошачьих лап стих в коридоре.

Лука смотрела, как, словно черная птица, распластавшая крылья, падает перед ней папка, открывая на развороте два бежевых гербовых бланка. Два свидетельства о смерти. Эммы Висенте и… Виктора Литвина.

Алуся пошевелилась и тихонько застонала. Лука вскинула голову, но девочка лишь перевернулась на бок.

Гербовые вестники чужого горя смотрели с пола, как широко раскрытые глаза. Лука медленно опустилась на колени, не в силах противиться «взгляду». Пальцы сами собой принялись ворошить страницы, вытаскивать всунутые в файлы документы, справки, квитанции, заключения. Вот опять гербовый бланк…

Позади раздался леденящий душу вопль. Лука от испуга схватилась за сердце и обернулась. Вольдемар смотрел на нее, низко склонив голову. Глаза его полыхали красным.