Шеррилин Кеньон - Дьявол может плакать

Кроме того, Дамьен говорил правду. Ни он, ни остальные, кто работал на Сина, не кормились душами порядочных людей. Они уничтожали только души, заслуживающие смерти. А боги знали, что многих людей в этом мире стоит уничтожить, и им было на руку, что такие люди становились жертвами благородного хищника. В кои веки судьба выносила им справедливый приговор.

Син улыбнулся Кэт:

– Да, но он невероятно честен. С тех пор, как он приступил к своим обязанностям, никто больше не пытается меня надуть. Если они делают это, он их ест.

– О, вы оба отвратительны, – скорчила рожицу Кэт.

Дамьен издал раздраженный звук:

– Знаешь, меня правда бесит, что ты судишь обо мне, основываясь на одном неприятном факте. Честно, я неплохой парень.

Она на это не купилась.

– Ты пожираешь человеческие души. Как ты можешь быть хорошим?

– Поверь, ты не захочешь реинкарнации этих людей. Парень, которого я съел вчера, избивал жену. Хорошая, сильная душа… гнилая сущность.

Син подавил смешок, потому что Кэт явно было не смешно. Но он точно знал, что Дамьен прав. Он брал души только тех, кто заслуживал смерти, и пока он не выходил за рамки, у Сина не было с ним проблем.

Кэт покачала головой:

– Но если ты поглощаешь много таких душ, то они разрушают тебя изнутри, пока ты сам не станешь одним из них. Все это знают.

Дамьен усмехнулся:

– Если только ты дурак. Мне двести лет, и я пока не превратился в злодея. Нужно просто научиться заглушать голоса душ, чтобы не слышать всю их чушь, которая отдается в голове. Чем ближе они к смерти, тем громче и извращеннее становятся голоса. Но потом поедаешь новую душу, и обычно она разрушает старую, поэтому нет реальной опасности стать мерзавцем.

Кэт снова попыталась вырваться из объятий Сина:

– Ты мне отвратителен.

Дамьен спокойно отнесся к этому.

– Как будто у тебя нет вредных привычек.

– Я не ем людей.

– Вообще-то, я тоже. Я только глотаю их души. Могу добавить, однажды и тебе стоит попробовать… Пальчики оближешь!

Кэт яростно вскрикнула и снова рванулась.

Син обхватил ее за талию и оторвал от пола, что было действительно глупо, поскольку она сразу же принялась молотить его по ногам.

– Почему бы тебе не вернуться вниз, Дамьен? Я позову, когда у меня появиться минутка.

– Хорошо, босс.

Син выждал, пока закроется дверь, прежде чем отпустить Кэт. Она повернулась к нему, ее ноздри раздувались, зеленые глаза горели яростью.

– Больше не смей удерживать меня от телепортации.

– Почему? Ты ведь со мной так поступала.

Кэт остыла, поняв, что он был прав. Она это делала. Смешно, но это не выглядело вторжением на чужую территорию, пока не произошло с ней. Тогда понятно, почему он был так зол на Калосисе. Но это не меняло его неправоты в том, что касалось Даймона.

– Как ты терпишь то, что он делает, чтобы оставаться в живых.

– Я? Это не мой дядя разозлился на целую невинную расу. Если бы не Аполлон с его яростью и проклятием, Даймонов вообще бы не существовало.

– Они убили его сына и возлюбленную, – сказала она, как будто это оправдывало беспричинную злость бога.

– Трое солдат убили его любовницу и сына, – напомнил ей Син, – остальные были абсолютно невиновны. А сколько детей-аполлитов убил Аполлон в тот день, когда обезумел от ярости? Его это когда-нибудь заботило? О, подожди секунду, я забыл. Скольких своих единокровных детей и внуков Аполлон обрек на смерть? Его волновало, что они были прокляты за то, в чем не принимали участия? В ярости он убил больше своих кровных родственников, чем просто трех солдат, уничтоживших его невесту и ребенка. Намного больше.

Кэт сжалась. Син снова оказался прав. Страйкер, служащий Аполлимии, был родным сыном Аполлона. Изначально у Страйкера было десять детей, которые были прокляты вместе с ним. Все они стали Даймонами и были убиты.

Все до единого.

– Кэт, скажи мне кое-что, – попросил Син глубоким, напряженным голосом. – Если бы ты должна была умереть в двадцать семь лет, и кто-то показал бы тебе, как дожить до следующего дня, поставила бы ты жизнь какого-то незнакомца выше своей собственной?

– Конечно, поставила бы.

– Тогда ты лучше меня. Или, возможно, тебе не приходилось сражаться за выживание, поэтому ты не можешь по-настоящему понять, каково смотреть смерти в лицо и знать, что рядом с тобой этот незнакомец. – Горячность в его голосе вызвала в ней дрожь.

Но она все еще не могла принять его позицию.

– Ты бессмертен, что ты можешь знать о смерти?

Боль проскользнула в глубине золотых глаз, а потом его лицо стало холодным.

– Бессмертные могут умереть и умирают. Некоторые из нас даже несколько раз.

Было что-то…какой-то вопрос, на который ей нужен был ответ.

– А ты отнимал жизнь невинного человека, чтобы прожить еще один день?

Его глаза были колючими и холодными.

– Я в жизни делал много того, чего не хотел. Я этим не горжусь, но я пока здесь и планирую здесь оставаться еще очень долго. Поэтому не могла бы ты не судить о людях, не побывав в их шкуре.

Кэт протянула руку, чтобы дотронуться до него, хотя и знала, что не должна. В тот же момент она почувствовала силу его печали. Боле того, она увидела его с дочерью, выкрикивающего её имя, когда ее убили демоны. Его черные мокрые волосы прилипли к коже. Кровь стекала по искаженному яростью лицу и телу густыми багровыми ручейками.

Она видела, как он баюкает Иштар в объятиях, и чувствовала обжигающую боль, которая душила ее.

Потом Кэт почувствовала резкую отчетливую боль от чего-то, пронзившего ее сердце.

Она посмотрела вниз, даваясь, кажется, собственной кровью, ожидая увидеть рану. Но увидела не свое тело. То было тело Сина. Его проткнули мечом, горящим, как само пламя ада. Каждый удар сердца вызывал агонию, пронзающую её, и от этого она хотела кричать.

Но это было не единственное болезненное воспоминание, которое он хранил. Она находилась в длинном, открытом коридоре, светлом и полном воздуха, с белыми занавесями, раздуваемыми ветром. Солнце пробивалось через них, пока Син шел в глубину своего храма в Уре. Его сердце было полно счастья, пока он не услышал характерные звуки занятий любовью. Как только он вошел в спальню, радость превратилась в мстительную ярость. Он подошел к кровати, стоящей в углу, и раздвинул тяжелый красный полог.

То, что она увидела дальше, заставило её отпустить руку Сина. Задыхаясь, Кэт в шоке отступила назад.

Она не могла дышать. Не могла видеть или слышать ничего, кроме невероятной агонии внутри себя. Больно… Так больно… Снова и снова образы продолжали сменяться в её воображении. Воспоминания Сина. Она увидела его жену в объятиях другого. Видела его сына Юту и дочь Иштар, погибающих в сражении с демонами, которых создал отец Сина.