Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой

Положила конец всей этой вакханалии тетенька-регистратор, выпроводившая нас из зала, потому что церемония поздравления задерживала следующую церемонию бракосочетания. Зацелованный, помятый, но несломленный Дима рванул в моем направлении, вырывая из лап Грейна.

– Имей совесть, – фыркнул на Рому Ардэн. – Дома наверстаешь.

– Угу, – деловито отозвался Рома, я посмотрела на него с подозрением.

Я опустила взгляд на правую руку, рассматривая обручальное колечко. На нашей яхте хранилась моя личная карточка с пометкой о заключении постоянного союза. Офигеть, дважды жена. Немного рассеянная, но счастливая улыбка тронула мои губы, и я подняла глаза на своих мужчин.

– Люблю вас, – сказала одними губами.

Они улыбнулись в ответ и кивнули, отвечая мне. И мне вдруг стали совершенно безразличны все эти женские взгляды: восхищенные, скромные, наглые, просто порочные. Я смотрела на своих мужчин, они смотрели на меня, и весь мир растворился в их глазах, суживаясь до нас троих. Я шагнула к ним и обняла сразу обоих. И пусть это странно смотрелось со стороны, сейчас было совершенно неважно.

– Сердце мое, – шепнул Рома на аттарийском.

– Радость, – улыбнулся Дима.

Потом было традиционное катание по городу, шампанское, двусмысленные тосты, понятные мне и моим мужьям. Смех, много смеха, на который оборачивались прохожие. Надька млела, когда Рома положил ей руку на плечо, делая комплимент. Не знаю, поняла ли она, что в нашей троице не все так просто, как мы пытались показать, но концентрация ее обожания на одного Грейна значительно снизилась. Хотя, может, тому виной его вежливая холодность, с которой Рома неизменно отвечал на взгляды моей свидетельницы и подруги. Но на общем настроении это никак не сказалось. Мы дурили как могли, позируя в нелепых, но забавных позах.

К ресторану мы подъезжали, когда гости уже собрались в полном составе. Мама держала в руках каравай, папа выглядел совсем «тепленьким» и обнимал любимую тещу. Бабушка хихикала и махала на него ручкой. Этого оказалось достаточно, чтобы понять: папа и бабуля допили настойку.

– Кусайте каравай, – велела мама. – Кто больше откусит, тот и хозяин в доме.

Дима отломил кусок, разделил его пополам и вручил мне половину.

– У нас будет все на равных, – сказал он.

– И синеглазенькому дайте, – потребовала бабуля. – Ему тоже надо.

– Мама, – оглянулась на нее моя мама.

– Синеглазенькому, я сказала, – топнула бабушка ногой.

– Мама, не бузите, – погрозил ей пальцем папа.

– Цыц, зятек, – в ответ погрозила ему бабушка.

Дима хохотнул и разломил свой кусок еще на две части, вручив половину Роме. Я посолила все три куска, мы шутливо чокнулись хлебом и прорвались за пиршественный стол. Свидетель занял место рядом со мной. Надькин муж смерил его удивленным взглядом и перешел на сторону Димы, потому что свидетельнице пришлось приземлиться со стороны жениха.

Застолье проходило чинно и благородно… в самом начале так уж точно. Звучали тосты, пожелания. Затем прошла процедура вручения подарков. Это тоже все еще было чинным и благородным. Но постепенно народ начал расходиться.

– За молодых! – гаркнул папа.

– За молодых! – радостно подхватил приглашенный народ, вздымая стопки.

– А нет ли сладкого ликерчика? – поинтересовалась бабушка. – Уж больно водка ваша горькая.

– Ой, горькая, – поддержала ее бабушка Лида, папина мама, успевшая подъехать сразу к ЗАГСу.

– Горько! – возрадовался уже нетрезвый люд.

Мы с Димой послушно поднялись.

– Мой любимый момент, – хмыкнул Ардэн, захватывая мои губы в головокружительный плен.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, – отсчитывали гости. – Десять, одиннадцать, двенадцать…

– Ай, – это уже я, когда синеглазый завистник гаденько так ущипнул меня за ногу.

Я возмущенно посмотрела на Рому, он ответил невинным взглядом. Еще одна моя подруга, громко вопросив:

– Народ в кондиции? – поднялась из-за стола.

– Почти, – отозвался Надькин муж, жахнул стопку и объявил: – Теперь в кондиции.

И начались конкурсы. На них я хочу остановиться особо. При слове «конкурсы» у моего второго мужа, который рептилоид, дернулся глаз. Дима явно вспомнил вкус лимона и тоже жахнул рюмку водки, Надькину. Надька посмотрела на него взглядом судьи Крикса: «Она любит выпить, этим надо воспользоваться» – и налила снова, подставляя рюмку Ардэну. Я поперхнулась. Рома заботливо постучал мне по спине, я благодарно кивнула и хряпнула Надько-Димкину стопку. Рома заботливо подал мне запить… шампанского. Кондиция пришла и ко мне.

После этого я была вынуждена покинуть пиршественный стол, чтобы немного освежиться.

– Инулечик, – позвала меня мама.

– Сейчас вернусь, – ответила я, спеша покинуть зал.

В глазках двоилось от незапланированного коктейля «Северное сияние», ну, водка с шампанским. Стало даже немного нехорошо, и до туалета я шла несколько неровной походкой. В туалете я распахнула окно и подставила лицо ветру. Когда за спиной захлопнулась дверь, я не стала оборачиваться. Туалет – место общественное. Поэтому теплые ладони, накрывшие мои плечи, заставили вздрогнуть от неожиданности.

– Наконец-то, – послышался горячий шепот в ухо.

Я прикрыла глаза, позволяя ласковым, но напористым губам скользить по моему обнаженному плечу. Ладони переместились мне на талию, чуть сильней сжались, и я оказалась притиснута спиной к твердой мужской груди.

– Ты лишен первой брачной ночи, – произнесла я чуть заплетающимся языком. – Ты не узнал меня на коллаже.

– А еще и не ночь, – усмехнулся Дима и развернул меня к себе лицом, тут же ловя губы в жаркую ловушку.

– А если кто-нибудь зайдет? – спросила я, глядя ему в пожелтевшие глаза.

– Я закрыл дверь, – успокоил меня муж, и его рука нырнула мне под юбку.

– Дима, – задохнулась я, когда умелые пальцы проникли под тонкую полоску все еще живых трусиков.

Он промычал что-то нечленораздельное, продолжая целовать меня. Когда я громко застонала от накатившего оргазма, Дима закрыл мне рот поцелуем, ловя мое наслаждение. Меня обожгло его тяжелое дыхание. Ладошка заскользила по стволу возбужденного члена, натянувшего ткань брюк.

– Хочу тебя, – простонала я.

Мои юбки взлетели вверх, и Дима вжал меня спиной в холодный кафель стены, поднимая вверх. Вжикнула молния, я обхватила бедра Ардэна ногами, и он ворвался в меня. Дима наполнял меня снова и снова мощными резкими толчками, заставляя комкать в кулаках его рубашку, бесконечно шептать его имя, вновь и вновь задыхаясь от возбуждения. Мои стоны становились все громче, дыхание Димы вырывалось прерывистыми вздохами сквозь крепко стиснутые зубы.

– Люблю тебя! – вскрикнула я, и Ардэн глухо зарычал, взрываясь внутри меня.