Рейчел Хокинс - Мисс Хаос

– Потому что ты подпустила меня к пистолету, – напомнил он, и я пожала плечами.

– Ну, что скажешь? Мне для друга ничего не жалко.

Райан остановился как вкопанный и обернулся. В свете уличных фонарей его волосы казались более рыжими, и я вынуждена была признать, что он реально хорош собой. Может, меня от него и не перло, но это к лучшему. Он перестал быть моим трофеем, и я вдруг увидела в нем человека, беззаботного, верного и малость упертого.

– Ты – хороший друг, Харпер, – произнес он. – Мне приятно иметь такого друга.

– Мне тоже.

Я перехватила взгляд Би, стоявшей за его спиной. Она смотрела на нас с каким-то странным выражением, которого я толком не смогла понять. Предположив, что у нее вновь появились мысли о сводничестве, я подошла и взяла у нее из рук часть плюшевых игрушек.

– Перестань, – тихо шепнула я, она в ответ вяло улыбнулась и протянула свой последний приз – сочно-зеленую лягушку – маленькому оболтусу в футболке с эмблемой «Оберн Тайгерс».

Благополучно раздав все призы, мы направились к фургончикам со съестным, где можно было подкрепиться.

– Кажется, состязательный дух разжег во мне зверский аппетит. Тебе не хочется чего-нибудь калорийного? – спросила Би, подтянув на себе светло-розовую блузку.

Я хотела бы сказать вам, что обилие жареного, выставленного на прилавках, вызывало во мне одну только неприязнь, но, во-первых, многие из этих фургонов собирали деньги на благотворительность, включая школы, и, во-вторых, шоколадные «орео» во фритюре были ниспосланы нам не иначе как в знак любви Господа.

– Да, пожалуй, – согласилась я. – И пусть это будет что-нибудь в сахарной пудре.

Би засмеялась и потащила меня к автомату с сахарной ватой. По пути я в кого-то врезалась и обернулась, чтобы извиниться.

В его внешности не было ничего примечательного: не первой свежести джинсы, простая футболка с надписью «Линирд Скинирд», но он так на меня посмотрел, что извиняться я не посмела.

– Паладин, – произнес он с легким кивком, и меня словно током шарахнуло. Это не было связано с Дэвидом, то было чувство другого рода. Банальный страх охватил меня, сжав за горло, и из головы мигом выветрились все мысли о еде.

Незнакомец тут же растворился в толпе, а я будто остолбенела. Би нахмурилась:

– Харпер?

– Худо дело, – пробормотала я еле слышно. – Похоже, опять испытание.

Би взяла меня за руку, крепко пожала.

– Я иду с тобой, что бы там ни было.

Я покачала головой.

– Забудь. Ты же слышала Александра. Если мне помогут, последует дисквалификация.

В подробности Александр не вдавался, но в моем понимании это означало одно: смерть.

Би поджала губы и неохотно кивнула.

– Будь по-твоему. Тогда чем я могу помочь?

– Уходите, – попросила я. – И если увидите кого-то из знакомых, попытайтесь их увести.

Первое испытание сопровождалось пожаром, и неизвестно, чего ожидать на этот раз, а на ярмарке полно народу, детишек.

– Сделаем, – сказал Райан, подцепив Би под руку, и потащил ее прочь. Я повернулась и рванула туда, куда удалился незнакомец. Сердце стучало в висках, ладони взмокли, и с каждым шагом ноги все больше наливались свинцом. Цветные гирлянды, которые при входе казались такими миленькими, заплясали сполохами, и я вздрагивала от них каждый раз, проталкиваясь через толпу.

Я никак не могла отыскать его взглядом, но каким-то чутьем угадывала верное направление. По среднему ряду, потом налево, затем направо. В этой части ярмарки было особенно людно. Желающие покататься на экзотических аттракционах выстраивались в длинные очереди: чертово колесо, галактическая сороконожка. Однако одно место было совершенно заброшено, как будто попало в огромный пузырь, делающий его невидимым для остального человечества.

Комната смеха.

Вздохнув, я замерла перед темным зданием с вызывающе яркой зеленой дверью.

– Кто б сомневался, – пробормотала я, невольно представляя, как на меня набросятся загипнотизированные балаганщики в костюмах клоунов. Оружия при мне нет, и я зачем-то напялила мягкие мокасины, так что обувка тоже не в помощь.

Я принялась озираться в поисках хоть какого-нибудь подручного средства, но единственное, что попалось на глаза, – это пара сосисочных палочек, перепачканных жиром и втоптанных в грязь. Фу, как-нибудь обойдусь.

Повернулась направо – увидела целый рой воздушных шаров.

То что надо!

Зазывала увлеченно заигрывал с какой-то рыжеволосой девчонкой, которая смутно припомнилась мне по сегодняшнему прослушиванию. Я прокралась за будку и сперла со стойки пару дротиков. Они были тупыми – в противном случае организаторам ярмарки грозил бы судебный иск, – но вполне могли сделать прокол. И тут мне на глаза попалась оброненная кем-то «ловилка». Я брезгливо схватила ее, обтерла о штаны. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Вновь направившись к комнате смеха, я обратила внимание, что люди по-прежнему проходят мимо, словно не замечают этот павильон.

Переведя дух, я сунула дротики в карман и сжала в руке «ловилку».

– Эх, была не была, – пробормотала я.

Мне никогда особо не нравилась комната смеха. Однажды в девятилетнем возрасте мне довелось там побывать. Мы ходили туда с Ли-Энн. Все это время она не отпускала моей руки, показывая пальцем на наши нелепые отражения и высмеивая зеленый скелет, который болтался в дверном проеме. Потом она похвалила меня, назвав самой храброй из всех третьеклассниц штата Алабама, по поводу чего мы стрескали по новой порции сахарной ваты.

Под впечатлением от этих воспоминаний я не спеша пробиралась по опустевшему павильону. Было до жути тихо, я слышала свое дыхание да скрип половиц. К чему готовиться? Что может случиться? На меня вновь нападут одурманенные люди? Не-е, с меня довольно потасовки в общаге, не хватало еще драки с ярмарочными зазывалами.

По пути то и дело попадались тусклые фонари, но в целом было так мрачно, что я с трудом ориентировалась в помещении. А может, их тут было несколько? Кажется, я миновала дверной проем, хотя теперь уже начала в этом сомневаться.

Я повернула налево и тут же уткнулась в стену, пошла было назад, но и там оказалась стена. Совсем растерявшись, я снова повернулась и прошла сквозь узенькую дверь, задевая о косяки.

Здесь было просторнее, но темнее. Ладони вспотели, и я вытерла их о штаны. Как же бешено колотилось сердце!

Краем глаза я уловила движение и резко развернулась, занеся «ловилку» над головой, и тут же опустила руку. Передо мной стояли…

Мама с папой. Все в той же одежде, в какой я их и запомнила, уходя: отец в джинсах и свитере, мама в пижаме. Они испуганно жались друг к другу – бескровные лица, огромные глаза.