Лэйни Тейлор - Сны богов и монстров (ЛП)

– Он растет только в невыносимых условиях. Его никогда не найти на залитых солнцем лугах, только на голых камнях. Он цепляется к холодной породе и сам покрыт коркой инея, но растет.

Клык качнул головой. Он не особенно походил на возлюбленного Кэроу, но здесь его постоянно принимали за Акиву, поскольку тот был единственным известным в этой части мира стелианцем.

– Знаешь, с ним вышла та же история, – сказал он Кэроу. – Мы преследовали его, чтобы убить. Нашли. Скараб едва шевельнулась, а он уставился в точку, где она стояла. Под невидимостью. И Акива тогда улыбнулся так, словно только что посреди полной тьмы разглядел луч счастья. – Клык помолчал. – Он решил, что это ты.

Держащая чай рука Кэроу затряслась, и она придержала ее второй, на всякий случай.

– Когда ты прибыл? – спросила она, меняя тему.

Клык побывал в Астрэ – как представитель стелианской короны. Лираз и Зири тоже отправились в путь: им предстояло встретиться с Элионом и Балиэросом, обсудить планы в отношении приближающейся зимы.

– Вчера вечером. Кое-кто из ваших тоже вернулся. Иксандр в ярости, что упустил шанс, как он заявил, стать богом.

Богом. Божественной звездой.

С послания Элизы миновало достаточно времени, однако споры и обсуждения не затихали. Большая часть спорщиков сходилась на том, что по совершенно непонятной причине им таки предстоит превратиться в «богов». Они приняли свой жребий, и это связало их крепче, чем любое боевое братство. Им выпало воплотить легенду в жизнь. Возможно, прежде сказание о божественных звездах принадлежало только серафимам, теперь оно стало историей всех племен, населяющих Эрец. Смертные, бессмертные – не суть. Впереди была война, и масштаб предстоящего заставлял колени трястись, а цель туманила мозг. Стать отважными из отважных, теми, кому суждено прогнать тьму!

– Боги так боги. Просто пойдем вперед, – сказала Зузана. – А вы, ребятки, верьте во что хотите.

Кэроу позабавила мысль, что можно «верить во что хочешь», словно реальность – шведский стол, выбирай снедь и складывай на тарелку. Была бы тарелка.

Тройную порцию тортика, пожалуйста.

Клык продолжил рассказ:

– Иксандр заявил, что должен по праву занять место среди божественных звезд, поскольку хотел отправиться с вами в пещеры Кирин, но подчинился приказу и полетел в Астрэ. Я боюсь, он бросит мне вызов. Поединок за место в отряде. – Он улыбнулся.

Кэроу тоже засмеялась, представив огромного полумедведя, ищущего, как бы обойти судьбу.

– Кто знает. Мы же не можем разобрать Элизино послание на картинки и составить список присутствовавших. Возможно, мы все видели то, что хотели увидеть.

Элиза отправилась на Дальние острова вместе со стелианцами и Акивой, поэтому ее пророчество было им теперь недоступно.

– Возможно, – не стал спорить Клык. – Хотя… тебя-то я запомнил.

Кэроу не могла ответить ему тем же. В ее видении Клыка не было. Она увидела себя и рядом с собой – Акиву. Эта картинка была для нее как спасательный круг для тонущего, и она крепко держалась за него.

Она верила, что наступит время, когда гнет долга позволит им оказаться вместе – или, по крайней мере, когда они смогут как-то примирить свои обязательства. Если уж судьбой предназначена покорность и вечная рабская доля, то не могут ли они, по крайней мере, нести рабское ярмо на одном континенте, возможно, даже по одной крышей?

Придет день.

И по возможности прежде, чем объявленная королевой война бросит их в битву с нитиламом.

Когда придет пора воевать? Не скоро. В таком деле торопиться нельзя. Сама идея войны вызвала отчаянное сопротивление стелианцев. Об этом рассказывал Клык, получающий сообщения с родины.

Хотя сопротивлялись не все. Многие приняли сторону королевы, надеясь, что будущее освободит их от долга питать вуаль собственными жизненными силами.

– Есть новости из дома? – поколебавшись, спросила Кэроу. Она получила от Акивы несколько весточек и надеялась, что сегодня получит еще одну.

Клык кивнул.

– Двухдневной давности. Все в порядке.

– В порядке? – повторила она, горько сожалея, что не обладает способностью Зузаны выразить все чувства одним изгибом бровей. Роскошная новость. Подробнее не бывает. – Все?

– Просто отлично, – подтвердил стелианец. – Королева вернулась на Острова, вуаль исцелена, скоро сезон сновидений.

Вуаль исцелена, поскольку Акива больше не тянет из нее силы, поняла Кэроу. Жизнь потекла как прежде. А что такое сезон сновидений? Она не знала. И поинтересовалась.

– М-м… хорошее время года, – ответил Клык внезапно охрипшим голосом и отвернулся.

– Э… – уточнила Кэроу, по-прежнему не понимая. – В каком смысле хорошее?

Клык с запинкой ответил:

– Зависит от того, с кем ты его проводишь.

В этот раз глаза отвела Кэроу.

Ох.

Судя по всему, чему они стали свидетелями, у Клыка с королевой что-то было; было и прошло. Кэроу подозревала, что именно по этой причине он попросился добровольцем в Лораменди, а не вернулся с остальными стелианцами на Дальние острова.

Она натянула ботинки, убрала назад волосы, завязала их лоскутом, оторванным от одной из двух своих рубашек. Обалдеть. Привези мне резиночки, мысленно передала она Зузане. Ну почему я не синестетик?

Переодеваться из «ночного» в «дневное» Кэроу не собиралась. Даже будь у нее пижама, теперешней образ жизни переодеваний не подразумевал. Она обходилась двумя сменами одежды и каждую носила не снимая, пока обоняние не начинало протестовать. Было забавно вспоминать римский бутик, где по поручению Эстер все это было приобретено. Разумеется, уважаемые производители и думать не могли, что их товар перенесет такие путешествия. Воображаемая итальянка надела бы подобную рубашку, отправляясь с приятелем кататься на мопеде. Романтика и элегантность. Он, она, его руки на ее талии. Да, и еще стрижка а-ля Одри Хёпберн! А почему нет? Если представлять Рим, почему нельзя вспомнить Одри Хёпберн и ее стрижку?

Одно можно сказать точно: рубашка той воображаемой итальянки была без пятен от золы и пота. Она не выцветала на солнце, ее не полоскали в речной воде.

– Окей, – сказала Кэроу, допила чай и взяла у Клыка хлеб, собираясь съесть его по дороге. – Расскажи, как дела в Астрэ.

Он принялся рассказывать. Утренний воздух пах свежестью и прохладой, вокруг раздавался смех и доносились звуки пробуждающегося лагеря. Даже детский смех: начали прибывать беженцы. В это время суток, когда землю омывали лучи рассвета, густые и сочные, как шербет, пейзаж никак нельзя было назвать бесцветными. В прозрачном утреннем воздухе Кэроу могла различить даже дальний хребет, на котором располагались потемневшие развалины храма Эллаи, хотя сами развалины отсюда видны не были.