Габриэлла Пирс - Потерянная душа

Страхи Далкеску оправдались: Аннетт отнюдь не была невинной жертвой, которая нуждалась в спасении. Перед Джейн стояла неуравновешенная, ненормальная, жаждущая мести убийца.

– Должно быть, ты сочла меня полной идиоткой, – фыркнула Аннетт. Линн по-прежнему стояла у окна, даже не пытаясь вмешаться в драку. Да и зачем? Своей магии у нее не осталось, а сестры и дочь сделают всю грязную работу за нее . – Неужели ты думала, что мама не расскажет мне о нашем наследии? Или что я позволю завистливому братцу меня одурачить?

– Малкольм, – каркнула Джейн, постаравшись придать охрипшему голосу вопросительную интонацию.

– Он ревновал ко мне, еще когда «потерял» на пляже, – прорычала Аннетт, направляя в противницу новую волну жара. – А теперь пытается снова лишить семьи. К счастью, на этот раз я могу дать сдачи.

На краткий миг Джейн задумалась, какой стала бы Аннетт, если бы Далкеску с бабушкой не похитили ее тогда в Хемптоне. Превратилась бы она в миниатюрную Линн – или такой брат, как Малкольм, помог бы ей вырасти более душевным и отзывчивым человеком? Джейн хотелось верить в последний вариант, но что-то подсказывало ей, что с Аннетт все равно были бы проблемы – независимо от воспитания.

Внезапно девушка заметила окружавшее Линн сияние, которое слабо, но отчетливо выделялось на фоне огромных окон. Джейн вскинула магический щит и скосила глаза, пытаясь определить источник света. Без сомнения, он находился в комнате. Однако в следующий момент Аннетт шагнула вперед, и иссушенный воздух почти затрещал, расставаясь с последними каплями влаги. «А она быстро учится», – подумала Джейн, заходясь в надсадном кашле.

Девушка сконцентрировалась и попыталась отделить от потока магии, который подпитывал ее щит, второй ручеек энергии. Сперва у нее возникло ощущение, будто она пытается смотреть двумя парами глаз одновременно, – однако затем ей удалось высвободить сгусток чистой силы, мощный достаточно, чтобы швырнуть его в…

– Стоит ли так утруждаться, Аннетт? – внезапно донесся до них голос Линн. Джейн отвлеклась, и шар энергии тут же прильнул обратно к ее груди. – Скоро ты будешь слишком сильна, чтобы размениваться на месть этим насекомым. Они не достойны твоего гнева. Сделай одолжение, убей их, и займемся делом.

Сгусток темной энергии, зиявший в сумраке атриума наподобие черной дыры, скользнул по защитному кокону Джейн и резко ударил ее в плечо – хотя метил явно в спину. Девушка сжала зубы. Белинда . Плечо тут же онемело и начало наливаться тяжестью, а Аннетт почти достала край ее щита. Жар усилился, и Джейн с отчаянием поняла, что если она не удержит магический барьер, битва будет окончена здесь и сейчас. Девушка схватила концы магического поля и обернулась в него, точно во вторую кожу.

– А я-то думала, что тебе уже надоело срывать вечеринки, – донеслось до нее смертоносное урчание Линн. – Неужели ты так по нам соскучилась, что не смогла подождать один вечер?

– Заткнись, – прохрипела Джейн, собирая остатки магии и выставляя перед собой непроницаемую стену. Аннетт споткнулась, и девушка воспользовалась моментом, чтобы глотнуть относительно чистого воздуха.

Комната обрела четкость, однако странное свечение, исходившее от Линн, оставалось таким же расплывчатым. Рядом с ней возникла громоздкая тень, и Джейн постепенно узнала жидкие волосы и сутулые плечи Чарльза Дорана. Он беспокойно расхаживал перед… «Перед чем?» – озадачилась девушка. Что бы ни излучало этот мерцающий свет, его источник был надежно скрыт от взгляда Джейн. Внезапно на периферии ее сознания мелькнула какая-то мысль, но не успела девушка ее сформулировать, как Аннетт восстановила равновесие и снова ринулась в атаку.

– Пожалуй, мама права, – прошипела младшая Доран. – Через несколько минут я буду слишком сильна, чтобы беспокоиться о твоей жизни или смерти Малкольма. Ты или дура, или неудачница. А я контролирую все .

Откуда-то сзади донесся оглушительный треск, а затем истошный вопль одной из близнецов. Боль? Ярость? Торжество? Чтобы узнать наверняка, Джейн пришлось бы отвести глаза от Аннетт, но она знала, что этот поступок станет последним в ее жизни. Девушка глубоко вздохнула и собрала жалкие лохмотья щита в один плотный узел возле сердца. Теперь она чувствовала себя совершенно голой и беззащитной, но другого пути не было: она не могла одновременно нападать, защищаться и бросать подозрительные взгляды в сторону Линн и Чарльза, которые вышагивали у дальних окон.

Джейн с отчаянием воскресила в памяти снежные шапки, ледяные долины и пронизывающие ветра в горах Сент-Круа-сюр-Амори. Конечно, она не надеялась, что простая визуализация уравновесит сверхъестественную пиротехнику Аннетт, однако в атриуме заметно похолодало, а долговязая фигура противницы словно уменьшилась. Возле лифта вспыхнуло ярко-зеленое пламя, и мощно вытесанное лицо Аннетт исказилось от боли. Она сделала несколько шатких шагов к Джейн, и та, собрав остатки магии, поспешно выставила истрепанный щит.

Внезапно у окна что-то мелькнуло. Джейн инстинктивно пригнулась, и вовремя: там, где секундой ранее была ее голова, просвистело тяжелое серебряное блюдо. Следующий удар керамическим кувшином оказался точнее: мощная посудина прилетела девушке прямо в грудь. Она тут же согнулась, глотая ртом воздух. Комната принялась вращаться, и Джейн повалилась на бок, больно стукнувшись коленом о грязный пол. На одну лихорадочную секунду ей показалось, что все потеряно: битва за лифт шла где-то немыслимо далеко и больше не имела к ней никакого отношения. Эмер удерживала дверь в почти закрытом состоянии, а Мейв отстреливалась через щель дымовухами и заклинаниями. Близнецы, похожие на две длинные серые тени, неуклонно приближались к лифту, и на их лицах не было заметно ни следа усталости.

И без того истерзанное плечо Джейн обожгло искрами; свитер загорелся, кончики светлых волос стремительно почернели. Девушка попыталась обернуться, но в эту секунду боль наконец достигла ее сознания и снова согнула пополам. Мучительно долгое время она не представляла, где Аннетт, Мейв или ее собственная магия; мир схлопнулся до задымленного квадрата атриума, в котором не было ничего, кроме огня и ужаса. А через секунду на осколки разлетелся и он. Джейн содрогнулась от тупого удара в копчик, но на этот раз он не имел ничего общего с колдовством. Аннетт снова впечатала ботинок ей в спину, и девушка инстинктивно подтянула колени к груди, стараясь выиграть еще хоть несколько минут. От ее магии остались лишь рваные тени по углам сознания; Джейн едва могла их нащупать – не говоря уж о том, чтобы использовать.

В следующий момент ее настигло озарение поразительной ясности: у окна могло мерцать только зелье Хасины – точнее, его аура, проявленная «волшебными тенями». И Линн начала швыряться посудой, когда подумала, что я одолеваю Аннетт . Следом в сознании Джейн вспыхнули другие картины: изумление Линн в Центральном парке, когда она узнала, что Аннетт жива, и ужас, отразившийся на лице младшей Доран при известии, что самый дорогой ей человек – на самом деле ее заклятый враг. Затем Джейн вспомнила Малкольма – глубокие озера глаз, густые волосы, пронизанные солнечными лучами, уголки губ, едва заметно приподнятые в усмешке, – и почувствовала, что пока не готова сдаться.