Габриэлла Пирс - Потерянная душа

– Она тоже прямая наследница Амбики, – задумчиво произнесла Джейн. – Возможно, между нами даже одинаковое число поколений. Конечно, Хасина все эти годы копила чужую магию, но одновременно теряла силы. Так что есть шанс, что мы равны.

Правда, у Хасины за плечами века магической практики, а у меня – всего пара месяцев. Девушка слишком хорошо помнила, как Аннетт выжигала воздух у нее из легких, как заставляла биться на полу в приступе удушья. А ведь это было еще до вселения Хасины! На что же она способна теперь? Судя по лицу Малкольма, его тоже занимал этот вопрос.

– Хотя бы позволь Пенелопе тебя подготовить, – сдался он. – Она профи в вопросах выживания.

– Само собой, – кивнула Джейн, хотя мысль о том, чтобы провести последние часы жизни в компании колдуньи, не слишком ее воодушевляла. Та смотрела на нее, как на мертвого зверька, которого собирается вскрыть и внимательно изучить. Девушка поежилась. Ладно, я не в том положении, чтобы капризничать.

– И возьми вот это, – Малкольм сунул ей в руки длинный шелковый сверток, и Джейн мгновенно ощутила под тканью холод металла. – Думаю, ты давно поняла, что прятаться бесполезно. Никому от этого лучше не становится – ни ведьмам, ни их силе. Магия нужна для того, чтобы ей пользовались. А ты достойна владеть ей, как никто другой.

И, прежде чем Джейн успела произнести хоть слово, мужчина наклонился и поцеловал ее в губы. Волоски на руках тут же встали дыбом, а в жилах разлилось знакомое электрическое покалывание. Малкольм здесь, с ней, совсем рядом… По телу прокатилась волна жара, и Джейн шагнула вперед, чтобы он смог заключить ее в объятия. Поцелуй стал глубже, к нежности примешались нотки страсти, но прежде чем это вылилось во что-то большее, мужчина решительно отступил назад.

– Борись, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Мне невыносима сама мысль о мире без тебя. Ты – моя путеводная звезда, ты ведешь меня вперед и помогаешь быть лучше.

«Ты гораздо лучше, чем думаешь», – мысленно ответила Джейн. Она знала, что если произнесет это вслух, Малкольм отправится на Парк-авеню вместе с ней, и никакие уговоры не помогут. Когда он советовал убить Аннетт, надо было слушаться. Я выставила его за дверь, а он продолжал думать только о моей безопасности. Эта мысль навела девушку на другую – и она жадно впилась взглядом в его лицо, силясь вобрать в память темные глаза, смуглую кожу и мощную челюсть.

– Что ты ей пообещал? – прошептала она. – Если верить Эмер, мало кто решается просить о помощи Пенелопу. Слишком велика будет плата. Как ты ее уговорил?

Джейн затаила дыхание в ожидании ответа. Она до последней секунды надеялась, что все неправильно поняла, и Пенелопа принимает кредитки. Но часть ее души – крохотная, потаенная часть – умоляла: «Скажи, что ты бросил ребенка в колодец или отправил в Страну Вечного Лета еще какую-нибудь невинную душу. Докажи, что я опять в тебе ошиблась. Так мне будет легче с тобой проститься».

Но Малкольм лишь одарил ее знакомой угловатой полуулыбкой, которую она так любила.

– Глупышка, – вздохнул он. – Разве ты не понимаешь? Я бы все отдал, чтобы тебе помочь. Моя жизнь принадлежит тебе.

И прежде чем она успела потребовать от него более четкого ответа, мужчина поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Маки проводил его задумчивым взглядом. Джейн посмотрела на сверток, раздумывая, стоит ли его разворачивать. Он поехал в Венесуэлу, отыскал там для меня Пенелопу, затем отправился в Финансовый квартал и принес атаме Линн. Джейн не могла выразить словами, как много значит для нее эта помощь. Когда секунду спустя она шагнула вперед и оказалась на том месте, где еще недавно стоял Малкольм, воздух по-прежнему хранил тепло его тела.

– Это линия, которая проходит через твой третий глаз, голову, сердце, желудок – и возвращается, замыкая круг, – наставительно произнесла Пенелопа, и Джейн закрыла глаза, безуспешно пытаясь вообразить эту чертовщину.

«Ди, конечно, была строгим учителем, но ее я хотя бы понимала, – подумала она, снова отчетливо ощущая утрату подруги. – И она в меня верила и поддерживала». А Пенелопу неудачи ученицы раздражали, и она не считала нужным это скрывать. После двух часов магических практик под ее руководством Джейн уже мечтала о том, чтобы поскорее отправиться навстречу гибели.

«Ее нашел для меня Малкольм», – в сотый раз напомнила она себе. И какую бы цену он за это ни заплатил, вряд ли дешево отделался.

– А можете нарисовать еще раз? – смиренно попросила девушка и сделала вид, что не заметила, как Пенелопа закатила глаза за толстыми стеклами очков.

Колдунья снова занесла карандаш над листом с надписью «Список продуктов», жизнерадостно отпечатанной сверху синими чернилами. Бумага уже была расчерчена на десятки квадратиков, в каждом из которых теснились диаграммы, какие-то загадочные слова и даже уравнения. Джейн могла поклясться, что встречала одно из них в курсе продвинутой физики. Впрочем, это не сильно ей помогло…

– Линия. Проходит. Вот. Так.

Короткие обрывистые фразы сопровождались резкими движениями карандашом. Увы, сколько Джейн ни вглядывалась в рисунок, смысл его оставался туманным.

– Может, я просто помедитирую? – с надеждой предложила она.

Слышала бы меня Ди! Медитация и медленные, связанные с концентрацией области магии всегда были слабым местом Джейн и казались ей невозможно скучными. Но лучше уж медитировать, чем терпеть, как тебя снова и снова тычут носом в собственную никчемность. К тому же Джейн неоднократно убеждалась: чем лучше у нее с нервами, тем легче ей сладить со своей силой.

– Это и есть медитация! – вскипела Пенелопа, стукнув карандашом по рисунку. Грифель не выдержал такого напора и отломился. Колдунья воззрилась на него с искренним удивлением.

– С моей головой сейчас случится то же самое, – призналась Джейн, выразительно поднимая брови.

– Ладно, – буркнула Пенелопа и, тяжело вздохнув, воткнула карандаш в растрепанный пучок на затылке. – Тогда вернемся к агату. Скажи, что ты чувствуешь.

Она протянула Джейн тонкий каменный спил. Шершавые края отливали серебром, который затем переходил в полуночную синеву, бледнел до ясно-голубого и к центру выцветал до абсолютной белизны. Толстый ноготь Пенелопы указывал как раз на синий участок, чей цвет живо напомнил Джейн о серьгах, подаренных Малкольмом в честь трех месяцев отношений. Из-за ее светлой кожи и волос камни в них казались почти черными…

Джейн уставилась на камень и честно попыталась к нему обратиться. Но мысли ее по-прежнему утекали куда-то в сторону, и голова упорно отказывалась сосредоточиваться на задаче.

Интересно, куда Линн дела те сережки? И остальные вещи, которые пришлось у нее оставить… Убегая из комнаты, которую она делила с Малкольмом, Джейн успела схватить только дорожную сумку и накинуть пальто поверх свадебного платья. Кажется, с тех пор я только и делаю, что теряю пожитки…