Екатерина Коути - Заговор призраков

Сминая страницы, Джеймс листал дальше.

«Гибберт держится дольше остальных, но и он встает из-за стола.

– Я не трус, – бормочет он, пятясь к двери. – Вспомни, Линден, как прошлой весной я отделал ублюдков из школы Харроу. Но тогда я хоть биту мог удержать, а тут я вообще руки не чувствую.

Ну и что с того? Я вот свои тоже не чувствую. Только ощущается это не как онемение, скорее как память. Чужие воспоминания, запечатленные на моих ладонях. Что-то, что произошло давно и не со мной, а оттого интригующее вдвойне. Мои руки вспоминают, каково это – сжимать эфес шпаги, надавливая сильнее, когда она входит в податливую плоть. Им знакома шероховатость камней в подземных лабиринтах и дразнящее скольжение рубчатого шелка. Они поднимали застольную чашу, расплескивая вино. Они швыряли на постель женщин, мяли их груди и рывком раздвигали им бедра.

Чернила уже засохли на кончике пера, и бумага рвется, когда я вывожу:

«Кто ты?»

«Пустой вопрос», – пишет рука, одновременно моя и чья-то чужая. «Главное, кто ты. Не из тех ли ты Линденов, кои, верность Стюартам храня, не польстились на посулы ганноверцев и, впав в немилость, едва Земель своих не лишились?»

Отвечаю:

«Я из тех Линденов, что до сих пор верны Стюартам».

Подняв глаза, встречаюсь взглядом с Тарвером. Встав на четвереньки, он заглядывает в окно. Лицо его перекошено от ужаса. Он тут же исчезает, а я смотрю, что же написалось, пока мы с Тарвером играли в гляделки.

«В молодые годы странствовал я по Континенту, тогда еще под присмотром «вожака медведя», как мы гувернеров в те годы называли, и случилось мне повстречать Красавчика Принца Чарли…»

«Называй его королем Карлом!» – приказываю я своему таинственному собеседнику.

«…верно, ибо годы уже стерли его Красу, однако ж в обхождении его и величавой Гордости угадывался Истинный Государь. И я полюбил его, так же, как и ты».

От волнения я чуть не сажаю кляксу.

«Ты расскажешь мне о нем? Ведь расскажешь?»

«Много лучше, Линден, – следует ответ. – Я тебе его явлю».

Дневник полетел в камин и шлепнулся на горку остывшей золы, подняв в воздух облачко пепла.

Это все, что Джеймсу нужно было знать. На миг он закрыл глаза, но увидел не Лавинию с алой розой на груди, а старого лорда Линдена. На обвисших губах старика пузырилась слюна. Узрел ли он в свои предсмертные минуты нечто такое, что обыкновенно скрыто от глаз – судьбу своего рода, который будет уничтожен теми, чьи земли когда-то отняли его предки? Придет фейри и срубит древо Линденов под корень. Если именно это привиделось лорду, когда он проклинал приемного сына со своей подушки, пропитанной слезами и кислым потом, то его прозорливость достойна похвалы.

Так оно и будет.

Найти мальчишку и уничтожить. Предатель не должен ходить по земле. По той, на которую никогда уже не ступит нога Лавинии в охотничьем сапожке.

Внезапно перед глазами у него потемнело, и, чтобы не упасть, он вцепился в спинку кресла, завешанную рубашками и шарфами.

«Джеймс! – надрывалась Агнесс так, что в голове гудело. – Я попала в беду!»

Он уже и не надеялся услышать ее голос. Она тоже могла лежать на мостовой, и на щеке ее виднелись бы брызги грязи из-под ног убегающего убийцы. На миг его охватило ликование, но тут же угасло, ибо было совершенно не к месту.

«Ничего, Агнесс, главное, что ты жива. Где ты сейчас?»

«В Виндзоре».

«Там-то ты что забыла?» – Джеймс едва сдерживался, чтобы не выбранить легкомысленную девчонку.

«Я… я поехала туда с кузеном Чарльзом, чтобы… ох, что же я натворила!.. А вы почему не откликнулись раньше? Вы могли бы мне помочь!»

«Я был с Лавинией, и она погибла у меня на руках. Ее убило какое-то несчастное создание, одержимое призраком».

Даже на расстоянии он почувствовал, как Агнесс похолодела. Когда она заговорила вновь, ее мысли прыгали, зарождались и гасли в его сознании, как обезумевшие болотные огоньки. Она горько рыдала и едва могла сосредоточиться.

«Лавиния… у нее… что-нибудь взяли? Какой-нибудь предмет одежды или… или…»

Мазок крови на виске. Отрезанный локон.

«Рассказывай все, что ты знаешь», – скомандовал Джеймс, и она рассказала.

Рука истинного слуги. Язык истинного безумия. Слезы истинной добродетели. Прядь волос истинной… смелости? Стойкости? Любви? Он не знал, как назвать Лавинию, потому что она была всем сразу.

Четыре предмета. Нужен пятый, чтобы разложить на каждом острие пентаграммы, а потом сбрызнуть кровью. Есть ли у них пятый предмет?

«Джеймс, но это еще не самое страшное! – Его сознание вновь пронзил ее крик. – Я даже не знаю, как сказать вам, но Чарльз… он похитил принца Уэльского!»

«Что?»

«Гвардейцы ходят по парку с факелами, я подслушала их разговор. Берти исчез из детской, и Чарльз вместе с ним!»

Пятый предмет у них есть, иначе не стали бы действовать впопыхах.

«Вы должны спасти принца! Вдруг они собираются его убить?»

«Успокойся, Агнесс, никто не причинит его высочеству вреда. Напротив, с принцем будут обращаться очень бережно».

Уж кто-кто, а Дэшвуд знает толк в ритуалах. «Я тебе его явлю» – не это ли он пообещал глупому мальчишке, который и рад был польститься на его речи? Этой ночью они задумали сотворить ложь, какую давно не видывал мир. А ложь не может существовать сама по себе, ей требуется истина, которую можно исказить. Ложь – как черная плесень, что прорастает сквозь ломоть хлеба. Не будет хлеба – не будет и плесени, ведь нужно же ей чем-то питаться.

«Вы же спасете его?»

«Конечно, спасу».

Но сначала ее. Когда-то он уже спас человеческое дитя, и, терновник и ясень ему свидетели, ничего хорошего из этого не вышло.

«Если ты повернешься спиной к Виндзорскому замку, по левую руку от тебя будет темный массив деревьев, парк при Фрогмор-хаусе, – Джеймс старался думать как можно спокойнее. – Беги туда. Там ты найдешь огромный дуб».

«Как же я отыщу его впотьмах?!»

«Отыщешь. Ты медиум, а дуб этот непростой. Дожидайся меня у дуба, я поскачу к тебе».

«Нет, сначала поезжайте к лорду Мельбурну! Если вы дома, от вас к нему рукой подать! Вы должны его предупредить! Из Виндзора за ним уже отправили гвардейцев! Королева рвет и мечет».

«Агнесс, сейчас не до того».

«Нет, сэр, как раз до того! Послушайте же меня хоть раз, – молила девушка. – Вы знаете, как лорд Мельбурн слаб здоровьем. Если его уволокут в тюрьму по ее приказу, это станет ударом, от которого он уже не оправится!»

Еще одна смерть, виновником которой он может стать. Все, к чему он ни прикоснется, покрывается изморозью и вянет.

«Хорошо, я сделаю, как ты велишь. Беги же!»

На поездку к Мельбурну ему не пришлось тратить много времени, тем более что милорд по старой привычке полуночничал. Чтобы ввести его в курс дел, понадобилось три минуты. На сборы в дорогу Мельбурн попросил еще две и потратил их на то, чтобы, кряхтя, спуститься по лестнице.