Екатерина Коути - Страшный дар

– Исключено, – сообщил мистер Линден, откладывая его на подоконник.

– Что исключено?

– Чтобы ты работала гувернанткой. Совершенно исключено. Даже думать забудь.

– Почему же?

– А потому, любезная племянница, что гувернантка – не служанка и не госпожа, а невесть кто. Ей слишком легко попасть… в компрометирующую ситуацию. Я же слишком дорожу репутацией нашей семьи, к который ты тоже имеешь честь принадлежать – прошу, не забывай об этом стечении обстоятельств.

Агнесс любила детей и давно уже воображала, как будет учить французскому двух розовощеких близняшек. Порою в ее мечты захаживал их родитель. То был представительный вдовец, неравнодушный к бедным учительницам. Но, по небрежному взмаху чьей-то руки, и близняшки, и их отец во фраке вдруг развеялись, как туман на солнцепеке. Так же нечестно!

– И что же со мной станется? – Агнесс поерзала на стуле.

– Замуж тебя выдам, – утешил ее благодетель. – Подберу тебе супруга на свой вкус – человека трезвого образа жизни, солидного, с капиталом.

– Но у меня нет приданого! – воскликнула Агнесс так отчаянно, как если бы дядюшкин кандидат уже преклонял перед ней колено. Громко пыхтя и поблескивая лысиной.

Мистер Линден пододвинул стул и присел напротив племянницы. Сидел он так прямо, словно спинка стула была утыкана гвоздями.

– Приданое – не более чем приятный довесок, – дружелюбно пояснил он. – Главные же добродетели жены – трудолюбие и скромность. Ибо сказано в Писании: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов… Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим…от плодов рук своих насаждает виноградник».

– Это в Библии так написано? – ужаснулась Агнесс. Она весьма смутно представляла, как насаждать виноградник.

– В Притчах Соломона. Разве ты не читала Ветхий Завет?

– Вообще-то… вообще-то нет, сэр, – упавшим голосом ответила девушка.

Ветхий Завет не входил в круг чтения пансионерок мадам Деверо. Директриса, уже умудренная опытом, опасалась, что после ознакомления с ним девицы начнут задавать неудобные вопросы. Например, кто такие содомиты. Или чем занимался Онан в шатре нелюбимой жены.

– Зато я читала Новый Завет. И еще «Книгу общей молитвы». Она мне… много раз пригождалась!

– Незнание Священного Писания есть тяжкий грех, – не сдавался священник. – Твоя душа пребывает в опасности. Вообрази, что в следующий миг ты умрешь.

– С какой же это стати? – возмутилась Агнесс, которой претила такая мысль. – Я отлично себя чувствую.

– А ты вообрази, дитя мое. Вот умерла ты и предстала пред райскими вратами. Святой Петр спрашивает: «А ну-ка, мисс Тревельян, поведайте мне, что говорится в стихе таком-то из Книги Еноха». И что же ты ответишь?

– Я попрошу подсказку.

– И он прельститься твоей улыбкой и распахнет врата – так, по-твоему?

– Можно хотя бы попробовать.

Пастор посмотрел на нее несколько раздраженно, но вместе с тем сочувственно, словно в ее глазах уже отражались всполохи адского пламени.

– Что ж, я готов списать твой ответ на полное незнание жизни, и обещаю не судить по нему о твоем уме. В реальном мире – это пространство за пределами твоего пансиона, – тут он даже привстал, ибо не привык проповедовать сидя, – так вот, в реальном мире, Агнесс, все не так радужно, как тебе представляется. Есть люди, с которыми нельзя договориться. Есть проступки, которым нет прощения. Есть, наконец, долг и обязательства, от которых не отшутишься. А улыбка и пара ласковых слов в конечном счете ничего не решают. Иногда нужно бить самому, иногда смиренно принимать наказание. Ты все поняла, дитя мое?

– Да, сэр.

– В таком случае я тебя переубедил.

– Нет, сэр, – без колебаний ответила девушка.

Самодовольная улыбка уже шевелилась в уголках его рта, но вот губы вновь сжались в тонкую линию.

– Ах, вот оно как, – процедил пастор, поглаживая свой белый шейный платок. – Тогда поспорь со мной. Приведи аргументы.

Как же, станет она с ним спорить, смекнула Агнесс. Проще дискутировать с китайцем или с кем-то еще, чей язык она не знает. На каждое ее слово пастор приведет три цитаты из пророков.

Кроме того, где же это видано – чтобы выпускница пансиона оказалась права, а священник ошибался? Как тут вообще спорить? Ей – с ним!

– Почтение к вашему статусу и память о благодеяниях, кои вы мне оказали, сэр, не позволяют мне возражать вам, – протараторила она, склоняя голову.

– Премного благодарен. Однако почтения к моему статусу недостаточно, чтобы ты приняла мои слова на веру. Так ведь? А риторике, как я погляжу, барышень не учат. Поспорить со мной ты тоже не можешь. Превосходно! Я рад, что под моей крышей поселилась упрямица, которая не умеет ни думать, ни подчиняться.

Слова прозвучали, как стук судейского молотка.

– Посмотрим, чему же ты научились в своем пансионе. Придется тебя проэкзаменовать.

– Прямо сейчас? – встрепенулась Агнесс, поникшая в ожидании приговора. – А по какому предмету? Если по географии, то можно я повторю колонии…

– По домоводству, дитя мое. По тому единственному, что пригодится тебе в жизни.

Он взял с каминной полки колокольчик, и в гостиной немедля возникла горничная. То ли пастор так вышколил слуг, что те появлялись до звонка, то ли юная особа давно уже стояла под дверью, приложив ухо к замочной скважине.

– Сьюзен, позови миссис Крэгмор, Дженни и Диггори, – приказал пастор.

Не успела Агнесс и глазом моргнуть, как весь штат был в сборе. Версия с дверью подтвердилась. Значит, слуги уже осведомлены, какого низкого мнения хозяин о своей племяннице. Гостья покраснела так густо и жарко, что еще чуть-чуть и вспыхнут корни волос.

Между тем пастор обратился к пожилой особе в темно-зеленом платье и белом воздушном чепце:

– Миссис Крэгмор, будьте так добры передать связку ключей моей племяннице. Сегодня мисс Агнесс будет за экономку.

Не утруждая себя книксеном, дородная старуха протянула ей связку ключей всех размеров и оттенков ржавчины. Любой взломщик восхитился бы таким набором.

– Твоя задача, Агнесс, проследить за уборкой дома. Изволь отдать распоряжения слугам. Покуда ты им не прикажешь, сами они пальцем не пошевелят. Надеюсь, я выражаюсь недвусмысленно? Никто из вас пылинки не смеет смахнуть без прямого приказа мисс Агнесс!

– Да, сэр, – отвечали слуги вразнобой, а одна из горничных хихикнула, прикрыв рот уголком передника.

– К концу дня ты должна привести в порядок каждую комнату. За исключением моего кабинета, разумеется.

– А его – завтра?

– А его – никогда. Это единственная комната, где ноги твоей быть не должно. Если я тебе понадоблюсь, постучишься и подождешь ответа.

– Хорошо, сэр.