Вера Чиркова - Сестры Тишины. Глупышка

– Скорее в лицемерии. – Граф обнаружил под крышкой одного блюда несколько ломтиков жареной ветчины и, бесцеремонно подвинув его ближе, налил себе остывший кофе. – Я все более убеждаюсь, как был прав, когда выступал против этой затеи.

– А я, наоборот, убеждаюсь в своей правоте. Эсталис очень сообразительна. Мне кажется, она сумеет найти разгадку тех… происшествий.

– Ну, разумеется, ведь она уже сумела сделать дело, какое не под силу ни одному из мужчин этого дома, – разбудить тебя в такую рань. И сразу принялась строить тебе глазки.

Змей вовсе не хотел этого говорить, и если бы не скакал, почти не слезая с лошади, перед этим больше суток, останавливаясь лишь в трактирах сменить коня да наскоро перекусить, вряд ли бросил в лицо господину такой упрек.

Дураком он не был и отлично знал грань между дружескими отношениями и фамильярностью. И теперь сразу понял по поджатым губам его светлости, что, позволив себе бестактность, перешел эту грань.

– Дагорд, я тебя прощаю… отлично вижу, как ты устал, – суховато произнес Геверт, – но прошу больше не спорить со мной по этому поводу. Все равно это бесполезно. А подробнее мы поговорим, когда ты хорошенько отдохнешь от этого путешествия. Кстати, Мирош вернулся вместе с тобой?

– Нет. Они будут позже, – с показной покорностью отчитался Дагорд, незаметно отодвигая чашечку. – Я могу идти? Мне и в самом деле нужно отдохнуть.

Поднялся с места и направился к двери, с трудом сдерживая ярость, закипавшую в груди при одном лишь воспоминании о притворяющейся глупышкой интриганке. Обидно, но похоже, права поговорка, утверждающая: цена мужской дружбы – всего одна женщина.

Герт не стал останавливать друга, успел уже рассмотреть и брызги наскоро стертой грязи на сапогах, и чуть осунувшееся лицо, и необычную раздражительность. Пусть идет, отоспится, возможность спокойно поговорить у них еще будет. Но усидеть после его ухода в кабинете не смог, пусть и нельзя назвать их разговор ссорой или размолвкой, было в нем нечто такое, что тянуло душу герцога неправильностью и досадой. Он отодвинул книги и решительно пошел вниз, в оружейную, где хранил в шкафу одежду для тренировок.

И уже через десять минут яростно посыпал утоптанную тренировочную площадку свежей соломой из приговоренного чучела.

Даже не предполагая, с каким пристальным вниманием следят за ним из окон второго этажа две пары задумчивых глаз. И если обладатель темно-серых через некоторое время, рассерженно хмыкнув, отошел от своего окна и решительно направился к постели, то хозяйка голубых еще некоторое время наблюдала за буйно махавшим мечом герцогом и все сильнее мрачнела.

Хотя ее лицо продолжало хранить внешнюю невозмутимость, отточенную годами упорных занятий, однако губы невольно все сильнее сжимались, а нежная кожа скул едва заметно натянулась.

Эсте не нужно было ни долгих наблюдений, ни каких-либо объяснений, чтобы понять состояние души герцога. Различие между вчерашней и нынешней тренировкой Герта просто кричало: его светлость чем-то расстроен. И причиной для его раздражения мог быть только недавно приехавший граф, других событий или известий за это время не случилось. Стало быть, друзья все же поссорились, и невозможно не понять, из-за кого.

И это плохо, очень плохо. Сразу по нескольким причинам. Слишком давно они дружат и слишком привыкли доверять друг другу и надеяться на помощь, поддержку и взаимопонимание. И очень скоро, буквально через несколько часов, начнут искать способы примирения. А помирившись, примутся искать причину ссоры и, разумеется, найдут еще быстрее. И это сразу все осложнит и запутает… или вообще сделает невозможным продолжение контракта глупышки. А Эсте теперь просто необходимо самой во всем разобраться, слишком уж скверные вещи просматриваются опытным взором за вроде бы случайными странностями.

Да и совершенно не желает она этой размолвки. В такой опасной ситуации Змей необходим Герту как никогда ранее. И, стало быть, ей нужно стать не виновницей ссоры, а источником примирения.

Нелегкая задача… но не невыполнимая. Говоря о своем благородном происхождении, сестра Тишины не солгала камердинеру. Она и в самом деле из знатного рода, но ради дела готова забыть про гордость и не обращать внимания ни на какие условности.

Эста решительно достала из шкафа свой плащ и ботиночки и через минуту торопливо спускалась по лестнице, пытаясь угадать, где тут выход, через который его светлость попадает на задний двор.

Дверь нашлась довольно быстро, и вскоре девушка уже неторопливо брела, рассматривая редкие желтые листья, чудом оставшиеся на кустах, и приготовленные к зимовке кусты роз, усиленно делая вид, что вышла на прогулку. А на самом деле все ближе подбираясь к добивающему чучело герцогу.

– У вас хорошая скорость, – задумчиво сообщила она, проходя мимо площадки к клумбе, где еще осталось несколько кустиков поздних фиолетовых хризантем, – но вот боковой удар слишком затянут. У врага будет удобный момент для атаки.

– Откуда вы это знаете? – усмехнулся он, останавливаясь и стирая рукавом пот со лба.

– Мои родственники тоже каждое утро тренировались, – сказала Эста чистую правду и печально вздохнула, – а я наблюдала и слушала пояснения. А почему вы тренируетесь в одиночку? Разве граф пошел отдыхать?

– Да, – нахмурился Герт, – он ехал без остановок.

– Я чувствую себя чуточку виноватой, – грустно призналась сестра Тишины, – можно было попытаться объяснить ему все еще раз. А я не сумела… и иначе поступить не могла, вы же понимаете? А вас хочу попросить: постарайтесь поскорее с ним помириться. Надежный друг – это большая редкость, и его нужно беречь. Особенно в вашем нынешнем положении. Но не ссылайтесь на меня… я для графа не лучший авторитет.

– Вот это точно, – усмехнулся Герт, – и боюсь, вам придется терпеть… его характер.

– Я готова, – смиренно заверила девушка и побрела к кустам, – а вы не стойте на ветру после тренировки. Ветер холодный.

«Ну вот, – довольно усмехнулась глупышка, срывая три цветочка для своей комнаты, – слава Тишине, вовремя успела. Герцог по-прежнему будет искать пути налаживания прежних отношений с другом, но теперь он станет думать, будто действует по ее просьбе».

Значительно труднее заставить Змея изменить мнение о ней, однако придется сделать все, на что она способна, если Эста желает помочь Геверту.

Дагорд проснулся минут за пятнадцать до обеда. Он обладал способностью просыпаться в тот момент времени, который задумал, укладываясь спать, и часто ею пользовался, вставая с постели в самый глухой час и проверяя охрану.

Он потянулся, чувствуя себя если не совсем отдохнувшим, то достаточно бодрым и голодным, чтобы не опаздывать к столу, обычно накрывавшемуся в три часа пополудни. С минуту, нахмурившись, вспоминал встречу с другом и никак не мог понять: зачем вообще начал разговаривать с проклятой монашкой? Нужно было просто не замечать ее, как он не замечал не интересующих его женщин, и все было бы прекрасно. Но еще больше он не понимал, для чего начал говорить с Гертом таким тоном. Знает ведь, как самолюбив его друг и насколько остро задевают его открыто высказанные упреки и обвинения. Теперь придется искать пути примирения и снова унижаться… и терпеть эту нахалку. Пока отношения с Гертом не вернутся в прежнее русло, ее лучше обходить за сто шагов, герцог любое слово воспримет как выпад в свою сторону, будь оно хоть трижды справедливым.